Но не финансовые проблемы, какими бы серьезными они ни были, волновали членов английского парламента, собравшихся в октябре — ноябре. Их беспокоило предстоящее замужество Марии, которая собиралась выйти за могущественного иностранца. Они считали, что при создавшихся обстоятельствах невозможно будет принудить вступающие в брак стороны к выполнению договорных обязательств.
«В случае, если супруг или супруга нарушит взятые на себя обязательства, — вопрошал один из парламентариев, — при том, что каждый из них является в своей стране монархом, кому следует предъявлять иск?» Дело в том, что арбитра в подобных спорах (особенно касающихся военной стороны дела) просто не существовало, поскольку оба супруга были суверенными правителями. Защищать Филиппа не было необходимости, чего нельзя сказать о Марии. 16 ноября с королевой встретилась делегация палаты общин, во главе со спикером Поллардом, в сопровождении десятка или чуть больше королевских советников. Они намеревались убедить Марию изменить решение и не выходить замуж за Филиппа. Их миссия была изначально обречена на неудачу, потому что Мария уже дала торжественную клятву вступить в брак и большинство советников после некоторых уговоров это решение поддержали. К сожалению, спикер, готовя свою речь, об этом не знал, так же как и остальные члены палаты общин.
Поллард говорил очень длинно и напыщенно, продемонстрировав «высокое искусство риторики и иллюстрируя свою речь историческими примерами». Он сказал, что народу будет неприятно иметь в качестве консорта королевы иностранца, что ненавистные члены окружения принца наверняка «захотят распоряжаться Англией». Если Мария умрет, не оставив детей, ее супруг ие станет терять времени и тут же перевезет в свою страну деньги, пушки и вообще все более или менее ценное. На правах супруга он вполне может вывезти из страны и ее, а если королева оставит его вдовцом с малыми детьми, наверняка попытается узурпировать престол.
Мария слушала его излияния, оставаясь внешне спокойной, по внутри раздражаясь все сильнее и сильнее. К несчастью, Поллард забыл свои записки дома и поэтому был вынужден импровизировать. Позднее она сказала Ренару, что спикер утомил ее «своими обильными запутанными и ненужными аргументами» и что она нашла их «вызывающими досаду и оскорбительными». Пока он говорил, Мария обдумывала ответ, пункт за пунктом, поскольку решила отвечать сама, не придерживаясь обычной практики, когда ответ спикеру давал не монарх, а канцлер. Когда Поллард наконец закончил, она поднялась, чтобы обратиться к собравшимся.
Вначале Мария сухо поблагодарила парламентариев за совет (не выходить замуж), но остальное в речи спикера она «нашла очень странным». Ну, во-первых, не в традициях парламента было рекомендовать королеве, за кого ей следует выходить замуж. Это «не принято и невежливо». Мария говорила гневно и с сарказмом. В истории нет прецедентов вмешательства парламента в дело выбора консорта, даже когда правитель был несовершеннолетним. Все присутствующие здесь должны согласиться, что акция, предпринятая палатой общин, является беспрецедентной и совершенно неуместной. Более того, если бы ее вынудили выйти замуж за человека, который ей не нравится, она бы не выдержала и трех месяцев и умерла, оставив королевство в плачевном состоянии, причем не выполнив основную цель брака, а именно рождение наследника. На этой фигуральной угрозе она и закончила свою речь, напоследок заверив спикера и его коллег, что о благе государства печется не меньше, чем они, а в вопросе своего замужества, как и во всех остальных делах, будет руководствоваться Божьим промыслом.
Тот факт, что королева отвечала спикеру лично, произвел на присутствующих не меньшее впечатление, чем сила ее логики. Аристократы поддержали Марию, заявив, «что она была права», а Арундел принялся подшучивать над Гардинером, говоря, что «сегодня он потерял пост канцлера, потому что его заняла королева». Остальные советники тоже повеселились от души. Надо отметить, что Гардинер нравился Марии все меньше и меньше. Она призналась Ренару, что довольно скоро раскусила его сущность. Если это соответствовало его целям, он с пеной у рта начинал заверять королеву, что ее подданные находятся в полном подчинении, а буквально на следующий день, «при обсуждении вопроса, затрагивающего личные интересы канцлера, пытался запугать перспективой мятежа». Мария начала понимать, почему протестанты прозвали канцлера Доктор Лицемер и что его поведение во время развода Генриха VIII с Екатериной было не случайным.
Мария подозревала, что это Гардинер вдохновил спикера обратиться к ней по вопросу о замужестве и снабдил его своими аргументами. Спустя несколько дней после встречи с Поллардом и членами палаты общин она вызвала к себе канцлера и прямо обвинила его в этом. Ей хотелось, чтобы он понял раз и навсегда: она никогда, ни при каких обстоятельствах не выйдет замуж за Кортни, поэтому и стараться не стоит. Мария сказала, что «неуважительные слова» спикера ее чуть было не вывели из себя и что она больше не намеревается слушать ничьих советов, касающихся выбора мужа.
Канцлер пал духом и, залившись слезами, признался, что действительно говорил с Поллардом и сделал наброски его речи. Правдой являлось также и то, что он всегда симпатизировал Кортни, еще со времен заключения. Мария ответила, что понимает их дружбу, но привела убедительные доводы против Кортни-консорта: «его низкий авторитет», заигрывание с французами, нехватка денег в английской казне и так далее. Канцлер с ней полностью согласился, сказав, что «это неправильно — пытаться заставлять ее двигаться в том или ином направлении», и поклялся «быть верным тому человеку, которого она выберет».
Итак, из первого столкновения с парламентом и лорд-канцлером Мария вышла победительницей. Ее авторитет существенно возрос. Ренар перестал беспокоиться по поводу «неспособности» королевы править, по крайней мере на данный момент, и восхищался ее «стойкостью и мужеством», которые та проявила в столкновении с Гардинером. Будущее замужество королевы имело, конечно, большое значение, однако разрешения требовали также весьма важные и острые проблемы, из-за которых страна фактически разделилась на два лагеря. Парламент занимался некоторыми из них. Например, отменил «безнравственное и незаконное решение» о разводе Генриха с Екатериной. При этом Елизавета вроде как вновь становилась внебрачным ребенком. Были осуждены Джейн и Гилфорд Дад-ли вместе с Кранмером, и был сделан шаг в направлении избавления страны от литургии протестантского архиепископа. Парламент принял закон, согласно которому с 20 декабря текущего года канонической объявлялась только та церковная служба, которая имела место в конце правления Генриха VIII.
После педели «горячих споров» были аннулированы все протестантские законодательные акты Эдуарда, но монарх по-прежнему оставался главой церкви. Как известно, Мария решила ие использовать титул Верховный Глава Церкви, но была вынуждена примириться с тем, что парламент в своих актах величал ее также и этим званием.
Дальнейшие шаги по реставрации католицизма предпринимать было рискованно, потому что в то время, когда шли заседания парламента, во мпогих местах были отмечены случаи насилия над духовенством, служащим мессу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179