— Я прекрасно знаю, что нужно делать.
— Тогда прощайте!
И Диксмер протянул ей руку, словно в этот решительный момент все обвинения должны были исчезнуть перед величием ситуации и возвышенностью самопожертвования.
Вздрогнув, Женевьева коснулась кончиками пальцев руки мужа.
— Станьте рядом со мной, сударыня, — произнес Диксмер. — И как только я ударю Жильбера, проходите.
— Я готова.
Диксмер, сжав в правой руке свой широкий кинжал, левой постучал в дверь.
XVIII. ПРИГОТОВЛЕНИЯ ШЕВАЛЬЕ ДЕ МЕЗОН-РУЖА
В то время как сцена, описанная в предыдущей главе, происходила в канцелярии у двери в камеру королевы, а точнее — в первую комнату, что занимали два жандарма, другие приготовления велись с противоположной стороны, на женском дворе.
Внезапно, подобно каменной статуе, отделившейся от стены, появился человек. Его сопровождали две собаки. Напевая вполголоса «Дело пойдет» — очень модную в то время песенку, он провел связкой ключей, которую нес в руке, по пяти прутьям решетки, закрывающим окно королевы.
Королева сначала вздрогнула; но, догадавшись, что это сигнал, сразу же тихонько открыла окно и принялась за работу более опытной рукой, чем можно было бы подумать, ибо не раз в слесарной мастерской, где ее царственный супруг любил когда-то проводить часть дня, она прикасалась своими изящными пальцами к инструментам, подобным тому, от которого зависели сейчас все ее шансы на спасение. Как только человек со связкой ключей услышал, что окно королевы открылось, он постучал в окно жандармов.
— А-а! — узнал Жильбер, глядя сквозь стекло. — Это гражданин Мардош.
— Он самый, — подтвердил тюремщик. — Ну как? Кажется, мы хорошо несем службу?
— Как обычно, гражданин ключник. Вы, кажется, не часто находите у нас погрешности.
— Да, — согласился Мардош, — но дело в том, что сегодня ночью бдительность нужнее, чем когда-либо.
— Ну да? — удивился подошедший Дюшен.
— Конечно.
— А что произошло?
— Откройте окно, я расскажу вам.
— Открывай, — скомандовал Дюшен.
Жильбер открыл окно и обменялся рукопожатием с ключником, который успел уже стать приятелем обоих жандармов.
— Так в чем же дело, гражданин Мардош? — повторил Жильбер.
— Заседание Конвента было малость жарким. Вы читали?
— Нет. Что же там произошло?
— Сначала гражданин Эбер сообщил кое-что неизвестное.
— Что именно?
— А то, что заговорщики, которых считали мертвыми, живы, и даже очень живы.
— Ах да, — вставил Жильбер, — Делессар и Тьерри, я слышал об этом; негодяи сейчас в Англии.
— А шевалье де Мезон-Руж? — произнес ключник так Э'Домко, чтобы королева его услышала.
— Как! Этот тоже в Англии?
— Вовсе нет, он во Франции, — так же громко продолжал Мардош.
— Он что, вернулся?
— Он и не уезжал.
— Ну и дерзкий человек! — заметил Дюшен.
— Такой уж он есть.
— Тогда, наверное, его попытаются арестовать?
— Конечно, попытаются; но, кажется, что это совсем непросто.
В этот момент пилка в руках королевы так сильно заскрежетала о железо, что ключник испугался, как бы охранники не услышали это, несмотря на все его усилия заглушить эти звуки.
Он наступил каблуком на лапу одной из своих собак, которая взвыла от боли.
— Ах, бедный пес! — не сдержался Жильбер.
— Вот еще, — ответил ключник, — ему нужно было всего-навсего надеть сабо. Да замолчи ты, Жирондист, замолчи!
— Твоего пса зовут Жирондист, гражданин Мардош?
— Да, такое вот имя я ему дал.
— Однако ты говорил… — перебил Дюшен (будучи сам пленником, он питал к новостям такой же интерес, как и арестанты), — ты говорил…
— Ах да, я говорил, что тогда гражданин Эбер — вот это патриот!.. — что гражданин Эбер внес предложение перевести Австриячку обратно в Тампль.
— Почему это?
— Черт возьми! Потому что, как он утверждает, ее перевели из Тампля только для того, чтобы удалить от общественного надзора Коммуны.
— А еще и затем, чтобы оградить ее от этого проклятого Мезон-Ружа, — заявил Жильбер. — Мне кажется, что подземный ход все-таки существует.
— То же самое ему заявил и гражданин Сантер. На это Эбер ответил, что, раз мы теперь предупреждены, опасности больше нет и что в Тампле Марию Антуанетту можно было бы охранять с половиной предосторожностей, требующихся здесь; да ведь Тампль и вправду куда прочнее Консьержери.
— Честное слово, — заявил Жильбер, — что касается меня, то я хотел бы, чтобы ее снова отправили в Тампль.
— Ясно, тебе надоело ее охранять.
— Нет, но эта охрана меня печалит.
Мезон-Руж громко закашлялся: чем глубже пилка вонзалась в железный прут, тем больше шума она производила.
— Так что же решили? — спросил Дюшен, подождав, пока у ключника пройдет приступ кашля.
— Решили, что она останется здесь, но суд над ней состоится незамедлительно.
— Бедная женщина! — произнес Жильбер.
Дюшен, чей слух оказался более тонким, чем у его сослуживца, или внимание было не так занято рассказом Мардоша, наклонился, прислушиваясь к происходящему в другом отделении камеры.
Ключник заметил это движение.
— Так что, понимаешь, гражданин Дюшен, — живо указал он, — попытки заговорщиков, если они узнают, что времени на осуществление задуманного у них нет, станут совсем отчаянными. В тюрьме удвоят охрану, потому что речь идет не больше и не меньше как о вооруженном вторжении в Консьержери; заговорщики убили бы всех, чтобы проникнуть к королеве, то есть я хочу сказать к вдове Капет.
— Да полно тебе! Как же они войдут сюда, твои заговорщики?
— Переодевшись в патриотов, они притворятся, что хотят повторить события второго сентября, подлецы! Потом двери будут открыты — и прощай!
На мгновение воцарилась тишина, вызванная изумлением жандармов.
Ключник с радостью, смешанной со страхом, услышал, что пилка продолжает работать. Пробило девять часов.
В это время кто-то постучал в дверь из канцелярии, но жандармы, поглощенные беседой, не ответили на стук.
— Что ж, будем смотреть в оба, будем смотреть в оба, — сказал Жильбер.
— И если понадобится, умрем на своем посту настоящими республиканцами, — добавил Дюшен.
«Она должна скоро закончить», — подумал про себя ключник, вытирая вспотевший лоб.
— И ты со своей стороны тоже будь бдителен, я так считаю, — заметил Жильбер, — потому что тебя они пощадят не больше, чем нас, если произойдет что-нибудь вроде .того, о чем ты говорил.
— Я тоже так думаю, — согласился ключник. — Я все ночи провожу в обходах и устал до изнеможения. Вы-то, по крайней мере, сменяете друг друга и можете спать хотя бы через ночь.
В это время в дверь из канцелярии опять постучали. Мардош вздрогнул: любое событие, как бы незначительно оно ни было, могло помешать осуществлению его плана.
— Что там такое? — как бы невзначай поинтересовался он.
— Ничего особенного, — ответил Жильбер, — регистратор военного министерства уходит и предупреждает меня об этом.
— Очень хорошо, — сказал ключник. Регистратор продолжал упорно стучать в дверь.
— Ладно, ладно, — крикнул Жильбер, не отходя от окна. — До свидания! Прощайте!
— Кажется, он что-то тебе говорит, — сказал Дюшен, поворачиваясь к двери. — Ответь же ему…
Тут послышался голос регистратора:
— Подойди на минутку, гражданин жандарм, мне надо с тобой поговорить. Этот голос, хотя волнение и изменило его, заставил ключника насторожиться: ему показалось, что он его узнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
— Тогда прощайте!
И Диксмер протянул ей руку, словно в этот решительный момент все обвинения должны были исчезнуть перед величием ситуации и возвышенностью самопожертвования.
Вздрогнув, Женевьева коснулась кончиками пальцев руки мужа.
— Станьте рядом со мной, сударыня, — произнес Диксмер. — И как только я ударю Жильбера, проходите.
— Я готова.
Диксмер, сжав в правой руке свой широкий кинжал, левой постучал в дверь.
XVIII. ПРИГОТОВЛЕНИЯ ШЕВАЛЬЕ ДЕ МЕЗОН-РУЖА
В то время как сцена, описанная в предыдущей главе, происходила в канцелярии у двери в камеру королевы, а точнее — в первую комнату, что занимали два жандарма, другие приготовления велись с противоположной стороны, на женском дворе.
Внезапно, подобно каменной статуе, отделившейся от стены, появился человек. Его сопровождали две собаки. Напевая вполголоса «Дело пойдет» — очень модную в то время песенку, он провел связкой ключей, которую нес в руке, по пяти прутьям решетки, закрывающим окно королевы.
Королева сначала вздрогнула; но, догадавшись, что это сигнал, сразу же тихонько открыла окно и принялась за работу более опытной рукой, чем можно было бы подумать, ибо не раз в слесарной мастерской, где ее царственный супруг любил когда-то проводить часть дня, она прикасалась своими изящными пальцами к инструментам, подобным тому, от которого зависели сейчас все ее шансы на спасение. Как только человек со связкой ключей услышал, что окно королевы открылось, он постучал в окно жандармов.
— А-а! — узнал Жильбер, глядя сквозь стекло. — Это гражданин Мардош.
— Он самый, — подтвердил тюремщик. — Ну как? Кажется, мы хорошо несем службу?
— Как обычно, гражданин ключник. Вы, кажется, не часто находите у нас погрешности.
— Да, — согласился Мардош, — но дело в том, что сегодня ночью бдительность нужнее, чем когда-либо.
— Ну да? — удивился подошедший Дюшен.
— Конечно.
— А что произошло?
— Откройте окно, я расскажу вам.
— Открывай, — скомандовал Дюшен.
Жильбер открыл окно и обменялся рукопожатием с ключником, который успел уже стать приятелем обоих жандармов.
— Так в чем же дело, гражданин Мардош? — повторил Жильбер.
— Заседание Конвента было малость жарким. Вы читали?
— Нет. Что же там произошло?
— Сначала гражданин Эбер сообщил кое-что неизвестное.
— Что именно?
— А то, что заговорщики, которых считали мертвыми, живы, и даже очень живы.
— Ах да, — вставил Жильбер, — Делессар и Тьерри, я слышал об этом; негодяи сейчас в Англии.
— А шевалье де Мезон-Руж? — произнес ключник так Э'Домко, чтобы королева его услышала.
— Как! Этот тоже в Англии?
— Вовсе нет, он во Франции, — так же громко продолжал Мардош.
— Он что, вернулся?
— Он и не уезжал.
— Ну и дерзкий человек! — заметил Дюшен.
— Такой уж он есть.
— Тогда, наверное, его попытаются арестовать?
— Конечно, попытаются; но, кажется, что это совсем непросто.
В этот момент пилка в руках королевы так сильно заскрежетала о железо, что ключник испугался, как бы охранники не услышали это, несмотря на все его усилия заглушить эти звуки.
Он наступил каблуком на лапу одной из своих собак, которая взвыла от боли.
— Ах, бедный пес! — не сдержался Жильбер.
— Вот еще, — ответил ключник, — ему нужно было всего-навсего надеть сабо. Да замолчи ты, Жирондист, замолчи!
— Твоего пса зовут Жирондист, гражданин Мардош?
— Да, такое вот имя я ему дал.
— Однако ты говорил… — перебил Дюшен (будучи сам пленником, он питал к новостям такой же интерес, как и арестанты), — ты говорил…
— Ах да, я говорил, что тогда гражданин Эбер — вот это патриот!.. — что гражданин Эбер внес предложение перевести Австриячку обратно в Тампль.
— Почему это?
— Черт возьми! Потому что, как он утверждает, ее перевели из Тампля только для того, чтобы удалить от общественного надзора Коммуны.
— А еще и затем, чтобы оградить ее от этого проклятого Мезон-Ружа, — заявил Жильбер. — Мне кажется, что подземный ход все-таки существует.
— То же самое ему заявил и гражданин Сантер. На это Эбер ответил, что, раз мы теперь предупреждены, опасности больше нет и что в Тампле Марию Антуанетту можно было бы охранять с половиной предосторожностей, требующихся здесь; да ведь Тампль и вправду куда прочнее Консьержери.
— Честное слово, — заявил Жильбер, — что касается меня, то я хотел бы, чтобы ее снова отправили в Тампль.
— Ясно, тебе надоело ее охранять.
— Нет, но эта охрана меня печалит.
Мезон-Руж громко закашлялся: чем глубже пилка вонзалась в железный прут, тем больше шума она производила.
— Так что же решили? — спросил Дюшен, подождав, пока у ключника пройдет приступ кашля.
— Решили, что она останется здесь, но суд над ней состоится незамедлительно.
— Бедная женщина! — произнес Жильбер.
Дюшен, чей слух оказался более тонким, чем у его сослуживца, или внимание было не так занято рассказом Мардоша, наклонился, прислушиваясь к происходящему в другом отделении камеры.
Ключник заметил это движение.
— Так что, понимаешь, гражданин Дюшен, — живо указал он, — попытки заговорщиков, если они узнают, что времени на осуществление задуманного у них нет, станут совсем отчаянными. В тюрьме удвоят охрану, потому что речь идет не больше и не меньше как о вооруженном вторжении в Консьержери; заговорщики убили бы всех, чтобы проникнуть к королеве, то есть я хочу сказать к вдове Капет.
— Да полно тебе! Как же они войдут сюда, твои заговорщики?
— Переодевшись в патриотов, они притворятся, что хотят повторить события второго сентября, подлецы! Потом двери будут открыты — и прощай!
На мгновение воцарилась тишина, вызванная изумлением жандармов.
Ключник с радостью, смешанной со страхом, услышал, что пилка продолжает работать. Пробило девять часов.
В это время кто-то постучал в дверь из канцелярии, но жандармы, поглощенные беседой, не ответили на стук.
— Что ж, будем смотреть в оба, будем смотреть в оба, — сказал Жильбер.
— И если понадобится, умрем на своем посту настоящими республиканцами, — добавил Дюшен.
«Она должна скоро закончить», — подумал про себя ключник, вытирая вспотевший лоб.
— И ты со своей стороны тоже будь бдителен, я так считаю, — заметил Жильбер, — потому что тебя они пощадят не больше, чем нас, если произойдет что-нибудь вроде .того, о чем ты говорил.
— Я тоже так думаю, — согласился ключник. — Я все ночи провожу в обходах и устал до изнеможения. Вы-то, по крайней мере, сменяете друг друга и можете спать хотя бы через ночь.
В это время в дверь из канцелярии опять постучали. Мардош вздрогнул: любое событие, как бы незначительно оно ни было, могло помешать осуществлению его плана.
— Что там такое? — как бы невзначай поинтересовался он.
— Ничего особенного, — ответил Жильбер, — регистратор военного министерства уходит и предупреждает меня об этом.
— Очень хорошо, — сказал ключник. Регистратор продолжал упорно стучать в дверь.
— Ладно, ладно, — крикнул Жильбер, не отходя от окна. — До свидания! Прощайте!
— Кажется, он что-то тебе говорит, — сказал Дюшен, поворачиваясь к двери. — Ответь же ему…
Тут послышался голос регистратора:
— Подойди на минутку, гражданин жандарм, мне надо с тобой поговорить. Этот голос, хотя волнение и изменило его, заставил ключника насторожиться: ему показалось, что он его узнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114