Чем больше проходило времени, тем чаще на него находили такие затмения. Как-то раз Франсуа отправился вынимать свои вентеря и, опрометчиво
предавшись опасным мечтам, утратил память — самое необходимое ему в тот момент свойство разума. Вследствие этого из шестнадцати вентерей, поставленных рыбаком, он потерял четырнадцать и, вдобавок, выходя из воды, так неудачно схватил один из найденных им вентерей, что находившийся в нем превосходный карп вырвался и упал в воду.
Франсуа Гишар испуганно огляделся, чтобы убедиться, что никто не заметил его оплошности, непростительной даже для новичка; он взревел от ярости и разорвал вентерь в клочья, а лохмотья выбросил в реку. Затем он тяжело опустился на настил лодки и некоторое время предавался отчаянию. Однако Франсуа был сделан не из того теста, что большинство воздыхателей, — он понял, что пора немедленно принять важное решение.
Яростно взмахнув веслом, рыбак развернул лодку и вскоре причалил к берегу департамента Сена-и-Марна; затем он воткнул в землю багор, привязал к нему лодку и стал подниматься к Шенвьеру с тем же выражением роковой решимости на лице, с каким, вероятно, Вильгельм Завоеватель впервые ступил на территорию Англии.
Правда, враги нормандского герцога избавили своего будущего победителя от докучливой заботы блуждать в поисках их войска, в то время как Франсуа Гишару предстояло разыскать девушку, принесшую невообразимое смятение в его душу.
Он прошел вдоль всей главной улицы деревни, где его появление не осталось незамеченным, ибо наш речной волк, не слишком знакомый с сельскими правилами приличия, бесцеремонно открывал двери всех домов, встречавшихся на его пути, w, просунув голову в проем, растерянно обозревал внутренность каждого жилища, а затем удалялся, не отвечая на ругательства и проклятия, которыми осыпали его потревоженные мужчины и женщины, и не обращая внимания на испуганные крики детей.
Наконец Франсуа Гишар дошел до последней хижины, которая стояла на дороге, ведущей в Шампиньи; его обход домов ничего не дал — в итоге он лишь приобрел попутчиков из местных мальчишек и девчонок, которые следовали за сумасбродом на почтительном расстоянии и, тихо шушукаясь, с любопытством наблюдали за его действиями.
Франсуа Гишар хотел было расспросить кого-нибудь из маленьких ротозеев об интересующей его девушке, однако пришел в замешательство, не зная, как описать предмет своих поисков: хорошенькое личико нельзя считать характерной приметой.
Тем не менее рыбак направился в сторону своей небольшой свиты, но ребятишки неправильно истолковали его намерения и бросились врассыпную; при этом передние стали теснить тех, кто был позади, старшие толкали более слабых, одни падали, других сшибали с ног, и все удирали что было сил, словно стая потревоженных воришек-воробьев.
Настроение Франсуа Гишара, не ожидавшего подобного развития событий, окончательно испортилось; он схватил одного из тех, кто был повержен на землю, и встряхнул его с такой силой, что бедняжка расплакался и умоляюще протянул к обидчику свои ручонки.
Рыбак пытался его утешить, но все усилия были напрасными: чем ласковее он увещевал малыша, тем громче тот рыдал; Франсуа был вынужден поставить его на землю, и тот сразу же успокоился и со смехом побежал к своим дружкам.
Едва отпустив своего пленника, Франсуа Гишар тотчас же пожалел об этом: когда искаженное страхом лицо ребенка приняло спокойное выражение, он стал поразительно кого-то ему напоминать. Франсуа уже где-то видел эти большие, темные, влажные и блестящие глаза, смотревшие на него из-под взъерошенных, падавших на лоб волос мальчугана; улыбка, округлившая его крепкие, как яблоко, и румяные, как вишня, щеки, была улыбкой хорошенькой прачки.
Франсуа бросился вдогонку за малышом, но, хотя он неплохо бегал, постреленок мчался еще быстрее. Мальчишка свернул в улочку, тянущуюся вдоль шенвьерской церкви; в конце улочки он нырнул в какие-то ворота, затворил их за собой и в страхе побежал прятаться в погреб.
Сердце Франсуа Гишара подпрыгнуло от радостной надежды, ведь он еще не заглядывал в эту улочку, в этот дом.
Он решительно вошел в ворота, в которых скрылся проказник, и оказался во дворе с навозными кучами, кудахтающими курами и копающимися в грязи утками.
Однако во дворе были не только куры и утки, но и повозка; рядом с ней находился мужчина лет пятидесяти; он брал сено из стога и вязал его в пуки; на повозке стояла девушка, раскладывавшая ровными рядами эти связки, которые подавал ей мужчина, между дощатыми стенками тележки.
Увидев Франсуа Гишара, девушка покраснела, но рыбак, узнавший хорошенькую прачку, зарделся еще сильнее.
— Добрый день! — не отрываясь от работы, произнес мужчина, вязавший пуки.
— Добрый день! — ответил рыбак, прислонившись к стогу (он страшно запыхался во время погони).
Последовала пауза: хозяин дома, как всякий истинный крестьянин, был себе на уме; он не желал придавать незваному гостю смелости вопросом и ждал, когда тот сам объяснит цель своего визита.
— Я пришел к вам поговорить о делах, — наконец, выдавил из себя Франсуа Гишар, многозначительно поглядев на девушку, продолжавшую укладывать сено с еще большим усердием, чтобы скрыть свое смущение.
— А, так вы пришли по поводу вина? В этом году оно будет дорого стоить, парень; и не потому что виноградники побило морозом, не потому что виноград осыпался, не из-за сильной засухи или сильных дождей, а черт вмешался, и лоза в этом году не родит: немало нужно арпанов, чтобы получить один мюи вина.
— Нет, я пришел к вам вовсе не за вином, — ответил Франсуа Гишар, чувствуя, что если он не поторопится с признанием, то вообще не сможет его произнести. — Я пришел просить вас выдать за меня замуж вашу дочь.
Виноградарь не поднял головы, но его глаза удивительно живо оглядели воздыхателя с головы до ног.
— А! Это другое дело, — произнес он, — за этим стоило бежать, как на пожар, голубчик, ведь наша Луизон — работница хоть куда! Глядите сами! Девка уложила центнер сена, она обработает и сетье виноградника не хуже нас с вами. Надо подумать, парень, надо подумать. Однако ж, — продолжал крестьянин (как видно, он был из тех, кто никогда не упустит своего), — раз вы хотите стать членом нашей семьи, надо показать себя, парень, надо показать себя, а не сидеть тут у стога как бездельник: следует помочь нам нагрузить сеном эту повозку. Ну-ну, живей! Быть может, те пистоли, что мне заплатят завтра, когда-нибудь осядут в шкафу моей дочки!.. Давай, давай, за работу!
Эти слова подстегнули и без того не в меру разгоряченного Франсуа Гишара. Он бросился на сено, как на противника, которого предстоит разгромить, и, крепко сжимая его в объятиях, принялся вязать в пуки с таким яростным рвением, что гора фуража стала таять на глазах и вскоре окончательно исчезла, перекочевав в повозку.
Луизон смотрела на своего поклонника с улыбкой; ее отец тоже улыбался, но значение этих улыбок было совершенно различным.
Когда работа была окончена, виноградарь поблагодарил Франсуа Гишара, хотя в его признательности чувствовалась насмешка; затем он пригласил рыбака присесть рядом с ним на старый ствол черешни — одно из основных украшений двора, и, приказав дочери принести вина, стал расспрашивать гостя о роде его занятий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69