Шесть часов она пролежала без сознания, затем у нее случилось два приступа поноса, после чего начались судороги, до того болезненные, что она не могла удержаться от пронзительных вскриков. Целых три зимних месяца Мария провела в постели, к весне ей стало гораздо лучше. Она уже начала вставать, когда в Вилье-Элон с традиционным визитом вежливости приехал граф Ш(арпантье), как приезжал обычно каждый год.
Выздоравливающей Марии вынесли в этот день из дома кушетку, и она лежала под раскидистой липой, затенявшей вход в замок. Г-н Коллар и мадам Гара приняли графа возле ложа больной. Граф уделил двадцатилетней девушке куда больше внимания, чем уделял его раньше. Он просидел не час, как обычно, а задержался на целый день и попросил разрешения справляться о здоровье Марии и делать это самому, благо живет он неподалеку.
– Я так понимаю, что за новостями вы приедете в будущем году, – посмеялся г-н Коллар.
– Не думаю, – отозвался молодой человек, поклонившись Марии Каппель.
В самом деле, граф аккуратнейшим образом приезжал каждые две недели до тех пор, пока Мария окончательно не поправилась. Наступила осень, когда отдыхают и богатые, и бедные, и в замок Вилье-Элои приехало множество гостей. Начались всевозможные празднества и увеселения, но граф не принимал участия в светской жизни и приезжать стал гораздо реже.
Мария сочла, что он мог бы стать для нее достойным со всех точек зрения супругом, и долгие отлучки графа ее обеспокоили. После одного особенно долгого исчезновения она не удержалась и задала ему вопрос, благо в замке из-за множества гостей нетрудно было остаться наедине, не привлекая к себе внимания.
– Я чем-то досадила вам, дорогой сосед? Или вашего внимания удостаиваются только больные?
– Неужели вы нуждаетесь во мне? Разве множество друзей не окружают вас вниманием?
Но не эти друзья были дороги Марии. Граф Ш(арпантье) стал приезжать не каждые две недели, а каждую неделю. Понемногу он сделался своим человеком в доме, и молодые люди стали совершать совместные верховые прогулки под присмотром доброго друга семьи г-на Элмора. Мария во время этих прогулок играла в Диану Вернон столько, сколько хотела.
Она не сомневалась, что близок день, когда молодой красивый элегантный граф с немалым состоянием – если привести его в порядок, то можно было бы спасти тысяч двадцать ливров ежегодной ренты – станет ее мужем.
Но настал день, когда мадам де Мартенс вызвала ее к себе и сказала:
– Ты знаешь, что граф Ш(арпантье) хочет выдать тебя замуж?
Мария взглянула на тетю с изумлением.
– Он хочет удержать тебя в наших лесах или хотя бы неподалеку от них и поэтому сватает за одного из своих друзей.
У Марии недостало сил спросить, за кого же, она только низко опустила голову.
– Что ты скажешь о Феликсе Д(евьолене)? – спросила мадам де Мартенс.
Мария передернула плечами. Сколько она себя помнила, столько помнила и де Вьолена, он был сыном главного управляюшего в королевском лесничестве и служил теперь там же; ожидала его самая блестящая в лесном хозяйстве карьера – рано или поздно он должен был получить должность инспектора и оклад в шесть, восемь, а то и десять тысяч франков и быть третьим лицом после мэра и супрефекта в заштатных городках вроде Компьена, Монтаржи, Лориса, Рамбуйе и Вилье-Котре. Нет, совсем не о таком женихе мечтала Мария.
Наделенная своеобразным, живым, независимым характером, а главное, пылким и дерзким воображением, она мечтала выйти замуж за графа Ш(арпантье) – мы об этом уже говорили. Недостатки графа, обычные для человека светского, позволили бы и Марии не стеснять себя в эксцентричных поступках, простительных для светской женщины. Ей нужна была столица, богатство и экзотические путешествия, Италия, Греция, Иерусалим, ей нужен был простор и возможность свободно дышать им.
А ей предлагали тесное пространство дома, из нее хотели сделать хозяйку, которая вяжет чулки детишкам и шьет рубашки мужу. И кто для нее хотел такого замужества? Тот, кому она протянула руку, чтобы отдать вместе с сердцем.
Однако Мария смирилась и согласилась на знакомство.
11
Но все разложилось так, как чаще всего и раскладывается. Брак Марии с Феликсом Д(евьоленом) – благодаря ему она стала бы моей кузиной – не состоялся. После короткого объяснения с девушкой граф, влюбленный, но не претендующий на брак, занял место претендующего на брак, но не влюбленного Д(евьолена).
Однако надо сказать, что прежде чем это случилось, граф вел себя по отношению к Марии с присущей ему добропорядочностью. Узнав, какого именно рода чувство он внушил ей, он сказал:
– Выслушайте меня, Мария. Я уважаю вас от всего сердца. Ваша дружба, доверие, советы были бы для меня драгоценными сокровищами. Но я опасаюсь клеветы, какой вас окружат из-за нашей дружбы. Мне легко пренебрегать мнением света, но вы, которую я так почитаю, станете объектом глупых и оскорбительных предположений. У меня дурная репутация, я боюсь…
– А не могли бы вы несколько изменить ваш образ жизни? – ответила вопросом Мария, затрагивая самую деликатную из тем, какие только могут существовать между девушкой двадцати лет и молодым человеком двадцати шести.
– Так вы знаете, как я живу?
– Да. Я знаю, что друзья вас губят, финансовые операции разоряют, ваши житейские правила свет осуждает шепотом, а вы сами ими громко тщеславитесь.
– И что еще?
– Разве этого мало? Мне кажется, более чем достаточно.
– Нет, дело обстоит куда серьезнее, мадемуазель. У меня живет женщина, она не жена мне. Она оставила мужа, чтобы жить со мной.
– Бедное падшее создание. Как мне жаль ее!
– Пожалейте лучше меня. На мой взгляд, самый несчастный человек в мире – мужчина, на которого чужая жена возложила ответственность за свое благополучие. Можно расстаться с любовницей, она расплачется. Придет в отчаяние, но потом утешится и найдет себе другого любовника. Но невозможно оставить женщину, которая сама оставила все ради вас. Своим поступком она поставила себя вне закона. У нее нет другого пристанища, кроме вашего дома, где на самом деле она не имеет права находиться и где ее пребывание выглядит вдвойне вызывающе. Порядочный человек в подобном случае настоящий мученик, ему запрещено быть любимым любой другой женщиной кроме той, которую ему запрещено любить. Если бы те, кто порицает меня, знали, на какую пытку я обречен, клянусь, они бы меня простили.
– Но я слышала, что из положения, которое вы обрисовали мне как безвыходное, можно выйти, пожертвовав некоторой суммой денег.
– Да, когда женщина – жалкое ничтожество, а мужчина богат. Но я имею дело с порядочной женщиной, а дела мои так запутаны, что, понадобись мне десять тысяч франков, я нашел бы их с немалым трудом.
– Если бы у вас был искренний друг и давал бы вам добрые советы!..
– Неужели вы согласны стать моим другом?
– Да, я буду вам другом, а не подругой, и, если вы мне позволите, расскажу обо всем своим тетям, чтобы они не удивлялись, увидев, что мы сидим вдвоем и беседуем.
– Благодарю вас, – вскричал граф. – Надеюсь, это искренне? Нерушимо? Навсегда?
– Навсегда, – ответила Мария Каппель, подавая ему руку.
Нет ничего опаснее дружеского союза, заключенного между девушкой и молодым человеком. Дружба противоположных полов – всегда маска, ее снимает либо тот, либо другой, чтобы открыть влекущее лицо любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Выздоравливающей Марии вынесли в этот день из дома кушетку, и она лежала под раскидистой липой, затенявшей вход в замок. Г-н Коллар и мадам Гара приняли графа возле ложа больной. Граф уделил двадцатилетней девушке куда больше внимания, чем уделял его раньше. Он просидел не час, как обычно, а задержался на целый день и попросил разрешения справляться о здоровье Марии и делать это самому, благо живет он неподалеку.
– Я так понимаю, что за новостями вы приедете в будущем году, – посмеялся г-н Коллар.
– Не думаю, – отозвался молодой человек, поклонившись Марии Каппель.
В самом деле, граф аккуратнейшим образом приезжал каждые две недели до тех пор, пока Мария окончательно не поправилась. Наступила осень, когда отдыхают и богатые, и бедные, и в замок Вилье-Элои приехало множество гостей. Начались всевозможные празднества и увеселения, но граф не принимал участия в светской жизни и приезжать стал гораздо реже.
Мария сочла, что он мог бы стать для нее достойным со всех точек зрения супругом, и долгие отлучки графа ее обеспокоили. После одного особенно долгого исчезновения она не удержалась и задала ему вопрос, благо в замке из-за множества гостей нетрудно было остаться наедине, не привлекая к себе внимания.
– Я чем-то досадила вам, дорогой сосед? Или вашего внимания удостаиваются только больные?
– Неужели вы нуждаетесь во мне? Разве множество друзей не окружают вас вниманием?
Но не эти друзья были дороги Марии. Граф Ш(арпантье) стал приезжать не каждые две недели, а каждую неделю. Понемногу он сделался своим человеком в доме, и молодые люди стали совершать совместные верховые прогулки под присмотром доброго друга семьи г-на Элмора. Мария во время этих прогулок играла в Диану Вернон столько, сколько хотела.
Она не сомневалась, что близок день, когда молодой красивый элегантный граф с немалым состоянием – если привести его в порядок, то можно было бы спасти тысяч двадцать ливров ежегодной ренты – станет ее мужем.
Но настал день, когда мадам де Мартенс вызвала ее к себе и сказала:
– Ты знаешь, что граф Ш(арпантье) хочет выдать тебя замуж?
Мария взглянула на тетю с изумлением.
– Он хочет удержать тебя в наших лесах или хотя бы неподалеку от них и поэтому сватает за одного из своих друзей.
У Марии недостало сил спросить, за кого же, она только низко опустила голову.
– Что ты скажешь о Феликсе Д(евьолене)? – спросила мадам де Мартенс.
Мария передернула плечами. Сколько она себя помнила, столько помнила и де Вьолена, он был сыном главного управляюшего в королевском лесничестве и служил теперь там же; ожидала его самая блестящая в лесном хозяйстве карьера – рано или поздно он должен был получить должность инспектора и оклад в шесть, восемь, а то и десять тысяч франков и быть третьим лицом после мэра и супрефекта в заштатных городках вроде Компьена, Монтаржи, Лориса, Рамбуйе и Вилье-Котре. Нет, совсем не о таком женихе мечтала Мария.
Наделенная своеобразным, живым, независимым характером, а главное, пылким и дерзким воображением, она мечтала выйти замуж за графа Ш(арпантье) – мы об этом уже говорили. Недостатки графа, обычные для человека светского, позволили бы и Марии не стеснять себя в эксцентричных поступках, простительных для светской женщины. Ей нужна была столица, богатство и экзотические путешествия, Италия, Греция, Иерусалим, ей нужен был простор и возможность свободно дышать им.
А ей предлагали тесное пространство дома, из нее хотели сделать хозяйку, которая вяжет чулки детишкам и шьет рубашки мужу. И кто для нее хотел такого замужества? Тот, кому она протянула руку, чтобы отдать вместе с сердцем.
Однако Мария смирилась и согласилась на знакомство.
11
Но все разложилось так, как чаще всего и раскладывается. Брак Марии с Феликсом Д(евьоленом) – благодаря ему она стала бы моей кузиной – не состоялся. После короткого объяснения с девушкой граф, влюбленный, но не претендующий на брак, занял место претендующего на брак, но не влюбленного Д(евьолена).
Однако надо сказать, что прежде чем это случилось, граф вел себя по отношению к Марии с присущей ему добропорядочностью. Узнав, какого именно рода чувство он внушил ей, он сказал:
– Выслушайте меня, Мария. Я уважаю вас от всего сердца. Ваша дружба, доверие, советы были бы для меня драгоценными сокровищами. Но я опасаюсь клеветы, какой вас окружат из-за нашей дружбы. Мне легко пренебрегать мнением света, но вы, которую я так почитаю, станете объектом глупых и оскорбительных предположений. У меня дурная репутация, я боюсь…
– А не могли бы вы несколько изменить ваш образ жизни? – ответила вопросом Мария, затрагивая самую деликатную из тем, какие только могут существовать между девушкой двадцати лет и молодым человеком двадцати шести.
– Так вы знаете, как я живу?
– Да. Я знаю, что друзья вас губят, финансовые операции разоряют, ваши житейские правила свет осуждает шепотом, а вы сами ими громко тщеславитесь.
– И что еще?
– Разве этого мало? Мне кажется, более чем достаточно.
– Нет, дело обстоит куда серьезнее, мадемуазель. У меня живет женщина, она не жена мне. Она оставила мужа, чтобы жить со мной.
– Бедное падшее создание. Как мне жаль ее!
– Пожалейте лучше меня. На мой взгляд, самый несчастный человек в мире – мужчина, на которого чужая жена возложила ответственность за свое благополучие. Можно расстаться с любовницей, она расплачется. Придет в отчаяние, но потом утешится и найдет себе другого любовника. Но невозможно оставить женщину, которая сама оставила все ради вас. Своим поступком она поставила себя вне закона. У нее нет другого пристанища, кроме вашего дома, где на самом деле она не имеет права находиться и где ее пребывание выглядит вдвойне вызывающе. Порядочный человек в подобном случае настоящий мученик, ему запрещено быть любимым любой другой женщиной кроме той, которую ему запрещено любить. Если бы те, кто порицает меня, знали, на какую пытку я обречен, клянусь, они бы меня простили.
– Но я слышала, что из положения, которое вы обрисовали мне как безвыходное, можно выйти, пожертвовав некоторой суммой денег.
– Да, когда женщина – жалкое ничтожество, а мужчина богат. Но я имею дело с порядочной женщиной, а дела мои так запутаны, что, понадобись мне десять тысяч франков, я нашел бы их с немалым трудом.
– Если бы у вас был искренний друг и давал бы вам добрые советы!..
– Неужели вы согласны стать моим другом?
– Да, я буду вам другом, а не подругой, и, если вы мне позволите, расскажу обо всем своим тетям, чтобы они не удивлялись, увидев, что мы сидим вдвоем и беседуем.
– Благодарю вас, – вскричал граф. – Надеюсь, это искренне? Нерушимо? Навсегда?
– Навсегда, – ответила Мария Каппель, подавая ему руку.
Нет ничего опаснее дружеского союза, заключенного между девушкой и молодым человеком. Дружба противоположных полов – всегда маска, ее снимает либо тот, либо другой, чтобы открыть влекущее лицо любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65