Еще немного, и совсем стемнеет. Притихли перепелки. Мир и спокойствие воцаряются вокруг… Я рывком привстал.
– Что такое? – раскрыла глаза Дадуна.
– Ничего, захотелось курить.
Закурив, я снова лег на спину и положил голову на откинутую в сторону руку Дадуны.
– Может, спустимся? – спросила Дадуна.
– Пожалуй, пора, – согласился я.
– Дай руку!
Я схватил ее за протянутую руку и одним сильным рывком поднял с земли. Спина, волосы ее были в траве и сене.
– Стряхни! – Дадуна повернулась ко мне спиной.
Я долго с наслаждением водил рукой по ее красивому телу. Наконец она разгадала мою хитрость, повернулась и сильно толкнула в грудь. Я со смехом опрокинулся в сено. Дадуна громко расхохоталась. Я быстро вскочил на ноги и бросился к ней. Она ловко вывернулась и скрылась за стогом.
– Ку-ку! – крикнула она.
Мы долго бегали вокруг стога, веселясь и хохоча, словно дети. Вдруг у основания стога я заметил легкий дымок, и тотчас же стог вспыхнул.
Добегались! Не иначе, как в стог попал огонь от моей сигареты!
Пламя быстро охватило сухое сено. Теперь уже пылал весь стог. Огромные языки пламени прыгали, извивались, то на мгновение исчезали, то с новой силой вырывались из сена и с треском взмывали в небо.
Подняв руки высоко над головой, Дадуна зачарованно смотрела на волшебный танец пламени. Потом скинула туфли, распустила волосы и сама закружилась в каком-то странном, диком танце огня.
– Даду! – крикнул я. – Бежим!
Она даже не взглянула на меня. С широко раскрытыми глазами, плотно сомкнув губы, раскачиваясь всем телом, она описывала вокруг пылающего стога плавные круги, и было в ее танце столько первобытного и первозданного, что меня невольно охватил страх.
– Дадуна! Скорей! Надо уходить! Но она словно не слышала меня. Где-то вблизи раздался крик:
– Э-ге-гей? Кто там, чтобы тебя разорвало!
В темноте я различил две тени с вилами в руках.
– Бежим, бежим, Даду! – Я схватил ее за руку.
– Отстань!
– Глупая, они убьют нас!
– Где вы, сукины дети! Э-ге-гей!..
– Даду, да пойми же, с ними шутки плохи! Бежим! Мы помчались к Джвари.
– Давай, заходи сверху! Не уйдут!
Мы ворвались в монастырь и притаились.
– Куда они делись, а? – донеслось со двора.
– А я почем знаю!
– Спрячемся, они идут сюда, – шепнул я Дадуне. Спотыкаясь в темноте, мы кое-как добрались до дверей, вышли на балкон, оттуда спустились в нижнюю келью и замерли.
– Зайдем! – услышал я голос первого.
– Куда? – спросил второй.
– Туда. Ты что, боишься?
– Еще чего!
– Эй! – крикнул первый.
– Э-эй! – отозвалось эхо.
– Нет их здесь! – сказал второй.
– Ау-уу! – крикнула вдруг Дадуна.
– Э! – воскликнул на дворе испуганный голос.
– Ау-уу! – повторила Дадуна.
– Ты слышал или мне показалось? – спросил первый.
– Да ну их к черту! Уйдем отсюда! – ответил другой.
– Ау-у-у! – повторила Дадуна.
– Слыхал? Эй, кто там! Выходи сейчас же, не то… – Голос первого задрожал.
– Отстань, никого там нет! – попросил второй.
– Ау-у-у! – вконец обнаглела Дадуна.
– Вот! Слыхал?! – воскликнул первый.
– Уйдем отсюда, ради бога! Чего связываться с ними! Пошли!
Убедившись, что беда миновала, я решил покуражиться перед перепуганными хозяевами стога.
– Ау-у-у! – крикнул я.
– Попадитесь нам в руки, мы вам покажем… – донеслось со двора.
Мы спустились вниз по склону и вышли к месту, где Арагви сливается с Мтквари. На воде колыхалась привязанная к колу лодка.
– Эй, есть здесь кто? – крикнул я.
– Чего орёшь? – Из травы поднялся парень.
– Переправь нас!
Парень покопался в лодке и протянул мне пустую консервную банку.
– Держи! Черпай воду!
– А ты чем будешь заниматься?
– Я переправлю вас. Понял? Садитесь.
Выбравшись на другой берег, мы поблагодарили парня. Я протянул ему рубль.
– Еще рубль! – потребовал он.
– Ого! За один конец – два рубля! Что у тебя, крейсер?
– Крейсер, – согласился парень, – и я его капитан. А если думаешь, дорого, так я могу переправить вас обратно. Будет два конца. – Я отдал ему второй рубль.
– Счастливо.
Вагон десятичасового пригородного был битком набит народом. С трудом удалось нам пристроиться у окна. Поравнявшись с Джвари, я взглянул вверх. Освещенный со всех сторон лучами прожекторов, Джвари словно висел над Мцхета.
– Даду, посмотри, какая красота.
Дадуна, положив голову мне на плечо, сладко спала. Рано утром меня разбудил дядя Ванечка.
– Вставай, в военкомат тебя вызывают. Вот повестка. Шура пошла на базар. Велела мне сходить с тобой в военкомат. «Если, – говорит, – мальчика заберут в армию, можешь не возвращаться домой!» Каково, а? Вставай!
– Зачем меня вызывают, дядя Ванечка, как думаете?
– А, забыл сказать! Говорят, получены новые суконные шинели и хромовые сапоги, вот и решили раздать их бесплатно молодым бездельникам вроде тебя. Одевайся!
Спустя полчаса мы были в военкомате.
– Ну, ты теперь заходи, а я подожду здесь.
Во дворе было полно парней моего возраста. «Э, видно, не шутят!» – подумал я.
– Куда с этой повесткой? – подошел я к первому попавшемуся парню.
– Сперва туда, потом сюда! – объяснил он.
– Как?
– Так. Там – учет, а здесь – комиссия.
– А что, берут?
– Берут. Меня-то не возьмут, у меня белый билет.
До чего обманчивая наружность! Парень – косая сажень в плечах, морда кирпича просит, а поди же – белый билет! Бедняга!
Процедуру учета я прошел быстро. Спустя пятнадцать минут меня позвали на комиссию.
– Раздевайся.
Я разделся.
– Еще!
Я еще разделся.
– Совсем, совсем! Некогда мне с тобой возиться! – крикнул председатель комиссии.
Я разделся догола и смущенно стал в угол.
– Открой рот! Открой глаза! Дыши! Не дыши! Подними руки!
Потом меня били молотком по колену, мяли живот, выстукивали по всему телу. Наконец поставили на весы.
– Сколько? – спросил председатель.
– Пятьдесят девять!
– У тебя что, нет родных, близких?
– Есть.
– Где же они?
– Там, во дворе.
– Фамилия?
– Джакели.
– Не может быть! Гуриец?
– Да.
– Из какого села?
– Букисцихе.
– Не говори! «Одесса» растет у вас?
– Растет.
– Не говори! А хорошо бы сейчас холодную «Одессу» и поджаренный окорок, а?
– О!
– Иди туда. Рост! – крикнул он.
– Метр шестьдесят девять!
– Пиши метр семьдесят.
– Благодарю вас! – поклонился я.
– Не стоит. Знаешь, я ведь тоже гуриец – Таварткиладзе. Хочешь, запишем метр семьдесят один?
– Спасибо, не беспокойтесь!
– Как знаешь… А хорошо бы сейчас «Одессу», а?
– Еще бы!
– Может, ты боишься идти в армию?
– Что вы!
– Смотри не скрывай!
– Никак нет!
– Значит, вес пятьдесят девять? Может, округлить до шестидесяти?
– Воля ваша, уважаемый…
– Полковник я!
– Ваша воля, товарищ полковник!
– Значит, Джакели Автандил…
– Гавриилович! – подсказал я.
– Не говори! Это который Гавриил? Где он работает? Не на марнеульском заводе соков?
– Нет, отец был врачом.
– Не говори! А где он теперь?
– Скончался отец.
– О-о-о! Это нехорошо! – Полковник задумался. Потом повернулся к секретарше и крикнул:
– Пиши: Джакели Автандил Гавриилович, вес шестьдесят один, рост метр семьдесят один, годен к строевой! Написала?
Написала, Михаил Захарыч!
Теперь беги домой! Завтра утром ровно в семь явишься на Навтлугский вокзал. Ну, валяй!..
– Большое спасибо!
– Не стоит! – сказал полковник, улыбнувшись. Вдруг он обнял меня за плечи и тихо добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– Что такое? – раскрыла глаза Дадуна.
– Ничего, захотелось курить.
Закурив, я снова лег на спину и положил голову на откинутую в сторону руку Дадуны.
– Может, спустимся? – спросила Дадуна.
– Пожалуй, пора, – согласился я.
– Дай руку!
Я схватил ее за протянутую руку и одним сильным рывком поднял с земли. Спина, волосы ее были в траве и сене.
– Стряхни! – Дадуна повернулась ко мне спиной.
Я долго с наслаждением водил рукой по ее красивому телу. Наконец она разгадала мою хитрость, повернулась и сильно толкнула в грудь. Я со смехом опрокинулся в сено. Дадуна громко расхохоталась. Я быстро вскочил на ноги и бросился к ней. Она ловко вывернулась и скрылась за стогом.
– Ку-ку! – крикнула она.
Мы долго бегали вокруг стога, веселясь и хохоча, словно дети. Вдруг у основания стога я заметил легкий дымок, и тотчас же стог вспыхнул.
Добегались! Не иначе, как в стог попал огонь от моей сигареты!
Пламя быстро охватило сухое сено. Теперь уже пылал весь стог. Огромные языки пламени прыгали, извивались, то на мгновение исчезали, то с новой силой вырывались из сена и с треском взмывали в небо.
Подняв руки высоко над головой, Дадуна зачарованно смотрела на волшебный танец пламени. Потом скинула туфли, распустила волосы и сама закружилась в каком-то странном, диком танце огня.
– Даду! – крикнул я. – Бежим!
Она даже не взглянула на меня. С широко раскрытыми глазами, плотно сомкнув губы, раскачиваясь всем телом, она описывала вокруг пылающего стога плавные круги, и было в ее танце столько первобытного и первозданного, что меня невольно охватил страх.
– Дадуна! Скорей! Надо уходить! Но она словно не слышала меня. Где-то вблизи раздался крик:
– Э-ге-гей? Кто там, чтобы тебя разорвало!
В темноте я различил две тени с вилами в руках.
– Бежим, бежим, Даду! – Я схватил ее за руку.
– Отстань!
– Глупая, они убьют нас!
– Где вы, сукины дети! Э-ге-гей!..
– Даду, да пойми же, с ними шутки плохи! Бежим! Мы помчались к Джвари.
– Давай, заходи сверху! Не уйдут!
Мы ворвались в монастырь и притаились.
– Куда они делись, а? – донеслось со двора.
– А я почем знаю!
– Спрячемся, они идут сюда, – шепнул я Дадуне. Спотыкаясь в темноте, мы кое-как добрались до дверей, вышли на балкон, оттуда спустились в нижнюю келью и замерли.
– Зайдем! – услышал я голос первого.
– Куда? – спросил второй.
– Туда. Ты что, боишься?
– Еще чего!
– Эй! – крикнул первый.
– Э-эй! – отозвалось эхо.
– Нет их здесь! – сказал второй.
– Ау-уу! – крикнула вдруг Дадуна.
– Э! – воскликнул на дворе испуганный голос.
– Ау-уу! – повторила Дадуна.
– Ты слышал или мне показалось? – спросил первый.
– Да ну их к черту! Уйдем отсюда! – ответил другой.
– Ау-у-у! – повторила Дадуна.
– Слыхал? Эй, кто там! Выходи сейчас же, не то… – Голос первого задрожал.
– Отстань, никого там нет! – попросил второй.
– Ау-у-у! – вконец обнаглела Дадуна.
– Вот! Слыхал?! – воскликнул первый.
– Уйдем отсюда, ради бога! Чего связываться с ними! Пошли!
Убедившись, что беда миновала, я решил покуражиться перед перепуганными хозяевами стога.
– Ау-у-у! – крикнул я.
– Попадитесь нам в руки, мы вам покажем… – донеслось со двора.
Мы спустились вниз по склону и вышли к месту, где Арагви сливается с Мтквари. На воде колыхалась привязанная к колу лодка.
– Эй, есть здесь кто? – крикнул я.
– Чего орёшь? – Из травы поднялся парень.
– Переправь нас!
Парень покопался в лодке и протянул мне пустую консервную банку.
– Держи! Черпай воду!
– А ты чем будешь заниматься?
– Я переправлю вас. Понял? Садитесь.
Выбравшись на другой берег, мы поблагодарили парня. Я протянул ему рубль.
– Еще рубль! – потребовал он.
– Ого! За один конец – два рубля! Что у тебя, крейсер?
– Крейсер, – согласился парень, – и я его капитан. А если думаешь, дорого, так я могу переправить вас обратно. Будет два конца. – Я отдал ему второй рубль.
– Счастливо.
Вагон десятичасового пригородного был битком набит народом. С трудом удалось нам пристроиться у окна. Поравнявшись с Джвари, я взглянул вверх. Освещенный со всех сторон лучами прожекторов, Джвари словно висел над Мцхета.
– Даду, посмотри, какая красота.
Дадуна, положив голову мне на плечо, сладко спала. Рано утром меня разбудил дядя Ванечка.
– Вставай, в военкомат тебя вызывают. Вот повестка. Шура пошла на базар. Велела мне сходить с тобой в военкомат. «Если, – говорит, – мальчика заберут в армию, можешь не возвращаться домой!» Каково, а? Вставай!
– Зачем меня вызывают, дядя Ванечка, как думаете?
– А, забыл сказать! Говорят, получены новые суконные шинели и хромовые сапоги, вот и решили раздать их бесплатно молодым бездельникам вроде тебя. Одевайся!
Спустя полчаса мы были в военкомате.
– Ну, ты теперь заходи, а я подожду здесь.
Во дворе было полно парней моего возраста. «Э, видно, не шутят!» – подумал я.
– Куда с этой повесткой? – подошел я к первому попавшемуся парню.
– Сперва туда, потом сюда! – объяснил он.
– Как?
– Так. Там – учет, а здесь – комиссия.
– А что, берут?
– Берут. Меня-то не возьмут, у меня белый билет.
До чего обманчивая наружность! Парень – косая сажень в плечах, морда кирпича просит, а поди же – белый билет! Бедняга!
Процедуру учета я прошел быстро. Спустя пятнадцать минут меня позвали на комиссию.
– Раздевайся.
Я разделся.
– Еще!
Я еще разделся.
– Совсем, совсем! Некогда мне с тобой возиться! – крикнул председатель комиссии.
Я разделся догола и смущенно стал в угол.
– Открой рот! Открой глаза! Дыши! Не дыши! Подними руки!
Потом меня били молотком по колену, мяли живот, выстукивали по всему телу. Наконец поставили на весы.
– Сколько? – спросил председатель.
– Пятьдесят девять!
– У тебя что, нет родных, близких?
– Есть.
– Где же они?
– Там, во дворе.
– Фамилия?
– Джакели.
– Не может быть! Гуриец?
– Да.
– Из какого села?
– Букисцихе.
– Не говори! «Одесса» растет у вас?
– Растет.
– Не говори! А хорошо бы сейчас холодную «Одессу» и поджаренный окорок, а?
– О!
– Иди туда. Рост! – крикнул он.
– Метр шестьдесят девять!
– Пиши метр семьдесят.
– Благодарю вас! – поклонился я.
– Не стоит. Знаешь, я ведь тоже гуриец – Таварткиладзе. Хочешь, запишем метр семьдесят один?
– Спасибо, не беспокойтесь!
– Как знаешь… А хорошо бы сейчас «Одессу», а?
– Еще бы!
– Может, ты боишься идти в армию?
– Что вы!
– Смотри не скрывай!
– Никак нет!
– Значит, вес пятьдесят девять? Может, округлить до шестидесяти?
– Воля ваша, уважаемый…
– Полковник я!
– Ваша воля, товарищ полковник!
– Значит, Джакели Автандил…
– Гавриилович! – подсказал я.
– Не говори! Это который Гавриил? Где он работает? Не на марнеульском заводе соков?
– Нет, отец был врачом.
– Не говори! А где он теперь?
– Скончался отец.
– О-о-о! Это нехорошо! – Полковник задумался. Потом повернулся к секретарше и крикнул:
– Пиши: Джакели Автандил Гавриилович, вес шестьдесят один, рост метр семьдесят один, годен к строевой! Написала?
Написала, Михаил Захарыч!
Теперь беги домой! Завтра утром ровно в семь явишься на Навтлугский вокзал. Ну, валяй!..
– Большое спасибо!
– Не стоит! – сказал полковник, улыбнувшись. Вдруг он обнял меня за плечи и тихо добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43