Тяготы рабства не тяжелее тех, которые она перенесла в пути.
— Не знаю, я ведь никогда не была в рабстве, — резко ответила Элиз. — Но когда я думаю, что ты мог бросить в беде своих соотечественников — Генри, Сан-Аманта, Паскаля, — мне становится нехорошо.
Рено снова пожал плечами:
— Здесь дикие края. Мужчины должны уметь заботиться о себе и о своих близких сами. Те, кто не в состоянии этого сделать, должны отсюда уехать. Что касается этих мужчин, то они просто поняли, что со мной у них больше шансов выжить.
Его доводы звучали достаточно убедительно. Элиз подошла к свече и, протянув руки, стала греть внезапно озябшие пальцы.
— Может быть, ты и прав, не знаю. И все же, если ты мог с такой легкостью получить меня, зачем понадобилось это путешествие?
— Мне не хотелось ранить твою гордость, не хотелось брать тебя силой.
— Неужели? Я ведь оскорбила тебя.
— И озадачила своей сложностью. Ты и сейчас продолжаешь быть для меня загадкой.
— Как чудесно, что мы не зря проделали весь этот путь!
Игнорируя легкий сарказм, слышавшийся в ее словах, он тихо сказал:
— Да, чудесно.
Она взглянула на него с упреком. Рено быстро подошел к ней, взял ее руки в свои и прижал к груди.
— Зачем ты себя мучаешь, милая? — Он коснулся губами ее волос. — Что плохого в том, что ты стала моей? Ты презираешь меня за то, что я стремился к этому? Но ведь я же привел сюда вместе с тобой и остальных. Благодаря тебе они живы и здоровы. Что толку думать о том, что могло бы быть? Сомнения и страх источают душу.
Элиз, нахмурившись, взглянула на него.
— Ну почему ты такой рассудительный?
— Прости, уж какой есть.
Она вздохнула, коснувшись щекой его подбородка и закрывая глаза. Ей давно хотелось задать ему этот вопрос, и наконец она решилась:
— Что слышно о форте Сан-Жан-Баптист? Когда мы туда доберемся?
— Поговорим об этом через пару дней, когда уедет Пьер.
Она медленно кивнула. Его ответ мало что говорил ей, но все же она была удовлетворена. На самом деле ей вовсе не хотелось думать об отъезде, да и вообще ее теперешние желания были слишком противоречивыми.
Глава 9
В тишине утра обрушившиеся на дверь удары показались оглушительными. Элиз мгновенно проснулась и села в постели. Рено, мрачно нахмурившись, уже опустил ноги на пол и успел натянуть брюки, когда дверь распахнулась и в комнату ввалились мужчины.
Ночной сорочки на Элиз не было, и ей пришлось завернуться в простыню. В смущении и гневе смотрела она на Паскаля, Сан-Аманта и Генри.
— Черт побери, что все это значит? — В голосе Рено звучала ярость.
— Подонок, мерзкий подонок! — закричал Паскаль, потрясая кулаком. — Я удушил бы тебя голыми руками!
— И я, — заявил Сан-Амант, лицо его было сурово.
Элиз переводила взгляд с одного на другого, потом обратила внимание на раскрасневшееся лицо Генри, крепко сцепившего руки. Наблюдая этот взрыв ярости, она чувствовала, как все у нее внутри холодеет. Ее первой мыслью было: «Откуда они узнали?» Потом она поняла, что дело не в этом: ведь они уже давно считают ее падшей. Их разъярило что-то более серьезное, чем страстная ночь, проведенная ею с Рено.
В комнате было прохладно. Рено невозмутимо подошел к камину, чтобы разжечь дрова, сложенные здесь же, и, не оборачиваясь, произнес:
— Если бы кто-то из вас сказал, чему я обязан столь ранним визитом, это помогло бы мне понять, чем вы так… недовольны.
— Мы открыли твой обман!
— Неужели?
— Мы узнали от твоего друга, что этот дом находится менее чем в десяти лье от форта Сан-Жан-Баптист. Десять лье! Туда же можно за один день дойти пешком!
У двери произошло какое-то движение, и в комнату с чашкой шоколада в руках вошел Пьер:
— Рено, дорогой, я очень сожалею. Я не знал, что это тайна.
— Ты держал нас здесь, как стадо баранов в загоне! — продолжал Паскаль. — Мы уже давно могли быть в форте или даже в Новом Орлеане. Почему ты так поступил? Почему, черт тебя побери?!
При этих словах Генри взглянул на Элиз и тут же отвел глаза, а лицо его и даже уши покраснели от смущения.
— А как вы думаете, почему?
— Я полагаю, что причина рядом с тобой в постели!
— Мы считаем, — сказал Сан-Амант, — что ты удерживал именно мадам Лаффонт, а остальные оказались в этом положении волей-неволей.
Элиз сидела, опустив голову, не в силах пошевелиться. Неужели это правда, и он сознательно ввел их в заблуждение? Если так, то не ради того, чтобы подольше наслаждаться ее благосклонностью, как думали другие. Он хотел обольстить ее, чтобы эту благосклонность завоевать, но от этого было не легче. Она ждала, что он опровергнет обвинения, но ждала напрасно.
Дрова в камине разгорелись, в комнате запахло горящей сосной и дубом. Рено обернулся:
— Если помните, я предлагал вам продолжить путь одним.
Сан-Амант сделал шаг вперед:
— Но ты оставил нас в неведении относительно расстояния, которое нам предстояло пройти, так как знал, что мадам Лаффонт ушла бы вместе с нами. Тебе надо было, чтобы мы все были здесь, и ты об этом позаботился. Мы как дураки били здесь баклуши только для того, чтобы ты мог подольше поразвлекаться с женщиной, которую принудил разделить твое ложе! Теперь наши друзья будут думать, что мы бессердечные негодяи, равнодушные к трагедии в форте Розали и к чувствам тех, кто дожидается вестей оттуда. Мы сибаритствуем здесь в то время, как все думают, что мы погибли вместе с нашими соседями.
— Нет-нет, по крайней мере в этом вы обвиняете меня напрасно. Я сообщил коменданту Сен-Дени, что все вы живы и будете у меня, пока не оправитесь от выпавших вам тяжких испытаний.
— Ты сообщил? — начал Паскаль, и ему пришлось глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться. — Когда?
— Как только мы приехали сюда. Вечером того дня я уехал в форт на быстрой лошади и вернулся на следующий день к полудню. Кроме всего прочего, мне нужно было достать какую-то одежду для Элиз. Я знаком с одной женщиной в форте, у которой с Элиз почти один размер, и у нее большой гардероб. Она помогла мне.
Пораженные вероломством Шевалье, все молчали, но это продолжалось не более минуты. Паскаль начал ругаться, а в сузившихся глазах Сан-Аманта сверкнул гнев. Пьер взглянул на побледневшее лицо Элиз, на ее белоснежные плечи, на гриву золотисто-каштановых волос, рассыпавшихся по простыне, а потом повернулся к Рено. Он удивленно приподнял бровь и покачал головой, будто не веря, что его друг мог оказаться в таком затруднительном положении. Хмурый Рено только пожал плечами.
— Это правда? — требовательно спросила Элиз, наконец обретя дар речи. — Мы могли бы добраться до форта за несколько часов, если бы ты дал нам лошадей и показал дорогу?
Когда Рено посмотрел на нее, в его глазах мелькнула боль, но он не сделал попытки уйти от ответа:
— Это правда.
До сих пор Генри окаменело стоял, не сводя глаз с Элиз и Рено. Его взгляд был полон детской ревности, разочарования и гнева. Теперь он заговорил:
— Б-боже мой, если никто другой не н-накажет этого н-негодяя, это сделаю я!
Сан-Амант положил руку на его плечо.
— Спокойно, спокойно. Давай сначала послушаем, что он скажет.
Элиз смотрела только на Рено, не слыша ничего вокруг.
— Но ты же знал, что все откроется?
— Только тогда, когда это уже не имело бы никакого значения. По крайней мере, для меня.
— То есть после того, что произошло вчера вечером? Ты мог бы уже сегодня нам все рассказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Не знаю, я ведь никогда не была в рабстве, — резко ответила Элиз. — Но когда я думаю, что ты мог бросить в беде своих соотечественников — Генри, Сан-Аманта, Паскаля, — мне становится нехорошо.
Рено снова пожал плечами:
— Здесь дикие края. Мужчины должны уметь заботиться о себе и о своих близких сами. Те, кто не в состоянии этого сделать, должны отсюда уехать. Что касается этих мужчин, то они просто поняли, что со мной у них больше шансов выжить.
Его доводы звучали достаточно убедительно. Элиз подошла к свече и, протянув руки, стала греть внезапно озябшие пальцы.
— Может быть, ты и прав, не знаю. И все же, если ты мог с такой легкостью получить меня, зачем понадобилось это путешествие?
— Мне не хотелось ранить твою гордость, не хотелось брать тебя силой.
— Неужели? Я ведь оскорбила тебя.
— И озадачила своей сложностью. Ты и сейчас продолжаешь быть для меня загадкой.
— Как чудесно, что мы не зря проделали весь этот путь!
Игнорируя легкий сарказм, слышавшийся в ее словах, он тихо сказал:
— Да, чудесно.
Она взглянула на него с упреком. Рено быстро подошел к ней, взял ее руки в свои и прижал к груди.
— Зачем ты себя мучаешь, милая? — Он коснулся губами ее волос. — Что плохого в том, что ты стала моей? Ты презираешь меня за то, что я стремился к этому? Но ведь я же привел сюда вместе с тобой и остальных. Благодаря тебе они живы и здоровы. Что толку думать о том, что могло бы быть? Сомнения и страх источают душу.
Элиз, нахмурившись, взглянула на него.
— Ну почему ты такой рассудительный?
— Прости, уж какой есть.
Она вздохнула, коснувшись щекой его подбородка и закрывая глаза. Ей давно хотелось задать ему этот вопрос, и наконец она решилась:
— Что слышно о форте Сан-Жан-Баптист? Когда мы туда доберемся?
— Поговорим об этом через пару дней, когда уедет Пьер.
Она медленно кивнула. Его ответ мало что говорил ей, но все же она была удовлетворена. На самом деле ей вовсе не хотелось думать об отъезде, да и вообще ее теперешние желания были слишком противоречивыми.
Глава 9
В тишине утра обрушившиеся на дверь удары показались оглушительными. Элиз мгновенно проснулась и села в постели. Рено, мрачно нахмурившись, уже опустил ноги на пол и успел натянуть брюки, когда дверь распахнулась и в комнату ввалились мужчины.
Ночной сорочки на Элиз не было, и ей пришлось завернуться в простыню. В смущении и гневе смотрела она на Паскаля, Сан-Аманта и Генри.
— Черт побери, что все это значит? — В голосе Рено звучала ярость.
— Подонок, мерзкий подонок! — закричал Паскаль, потрясая кулаком. — Я удушил бы тебя голыми руками!
— И я, — заявил Сан-Амант, лицо его было сурово.
Элиз переводила взгляд с одного на другого, потом обратила внимание на раскрасневшееся лицо Генри, крепко сцепившего руки. Наблюдая этот взрыв ярости, она чувствовала, как все у нее внутри холодеет. Ее первой мыслью было: «Откуда они узнали?» Потом она поняла, что дело не в этом: ведь они уже давно считают ее падшей. Их разъярило что-то более серьезное, чем страстная ночь, проведенная ею с Рено.
В комнате было прохладно. Рено невозмутимо подошел к камину, чтобы разжечь дрова, сложенные здесь же, и, не оборачиваясь, произнес:
— Если бы кто-то из вас сказал, чему я обязан столь ранним визитом, это помогло бы мне понять, чем вы так… недовольны.
— Мы открыли твой обман!
— Неужели?
— Мы узнали от твоего друга, что этот дом находится менее чем в десяти лье от форта Сан-Жан-Баптист. Десять лье! Туда же можно за один день дойти пешком!
У двери произошло какое-то движение, и в комнату с чашкой шоколада в руках вошел Пьер:
— Рено, дорогой, я очень сожалею. Я не знал, что это тайна.
— Ты держал нас здесь, как стадо баранов в загоне! — продолжал Паскаль. — Мы уже давно могли быть в форте или даже в Новом Орлеане. Почему ты так поступил? Почему, черт тебя побери?!
При этих словах Генри взглянул на Элиз и тут же отвел глаза, а лицо его и даже уши покраснели от смущения.
— А как вы думаете, почему?
— Я полагаю, что причина рядом с тобой в постели!
— Мы считаем, — сказал Сан-Амант, — что ты удерживал именно мадам Лаффонт, а остальные оказались в этом положении волей-неволей.
Элиз сидела, опустив голову, не в силах пошевелиться. Неужели это правда, и он сознательно ввел их в заблуждение? Если так, то не ради того, чтобы подольше наслаждаться ее благосклонностью, как думали другие. Он хотел обольстить ее, чтобы эту благосклонность завоевать, но от этого было не легче. Она ждала, что он опровергнет обвинения, но ждала напрасно.
Дрова в камине разгорелись, в комнате запахло горящей сосной и дубом. Рено обернулся:
— Если помните, я предлагал вам продолжить путь одним.
Сан-Амант сделал шаг вперед:
— Но ты оставил нас в неведении относительно расстояния, которое нам предстояло пройти, так как знал, что мадам Лаффонт ушла бы вместе с нами. Тебе надо было, чтобы мы все были здесь, и ты об этом позаботился. Мы как дураки били здесь баклуши только для того, чтобы ты мог подольше поразвлекаться с женщиной, которую принудил разделить твое ложе! Теперь наши друзья будут думать, что мы бессердечные негодяи, равнодушные к трагедии в форте Розали и к чувствам тех, кто дожидается вестей оттуда. Мы сибаритствуем здесь в то время, как все думают, что мы погибли вместе с нашими соседями.
— Нет-нет, по крайней мере в этом вы обвиняете меня напрасно. Я сообщил коменданту Сен-Дени, что все вы живы и будете у меня, пока не оправитесь от выпавших вам тяжких испытаний.
— Ты сообщил? — начал Паскаль, и ему пришлось глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться. — Когда?
— Как только мы приехали сюда. Вечером того дня я уехал в форт на быстрой лошади и вернулся на следующий день к полудню. Кроме всего прочего, мне нужно было достать какую-то одежду для Элиз. Я знаком с одной женщиной в форте, у которой с Элиз почти один размер, и у нее большой гардероб. Она помогла мне.
Пораженные вероломством Шевалье, все молчали, но это продолжалось не более минуты. Паскаль начал ругаться, а в сузившихся глазах Сан-Аманта сверкнул гнев. Пьер взглянул на побледневшее лицо Элиз, на ее белоснежные плечи, на гриву золотисто-каштановых волос, рассыпавшихся по простыне, а потом повернулся к Рено. Он удивленно приподнял бровь и покачал головой, будто не веря, что его друг мог оказаться в таком затруднительном положении. Хмурый Рено только пожал плечами.
— Это правда? — требовательно спросила Элиз, наконец обретя дар речи. — Мы могли бы добраться до форта за несколько часов, если бы ты дал нам лошадей и показал дорогу?
Когда Рено посмотрел на нее, в его глазах мелькнула боль, но он не сделал попытки уйти от ответа:
— Это правда.
До сих пор Генри окаменело стоял, не сводя глаз с Элиз и Рено. Его взгляд был полон детской ревности, разочарования и гнева. Теперь он заговорил:
— Б-боже мой, если никто другой не н-накажет этого н-негодяя, это сделаю я!
Сан-Амант положил руку на его плечо.
— Спокойно, спокойно. Давай сначала послушаем, что он скажет.
Элиз смотрела только на Рено, не слыша ничего вокруг.
— Но ты же знал, что все откроется?
— Только тогда, когда это уже не имело бы никакого значения. По крайней мере, для меня.
— То есть после того, что произошло вчера вечером? Ты мог бы уже сегодня нам все рассказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87