часто бывают акции 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– Конечно, помогу, обязательно помогу! – сказала она наконец. – Только… разумеется, тебе тоже надо будет постараться…
И быстрыми, широкими шагами они направились домой.
Товарищ Мере обсудил с городским партийным руководством свое донесение в обком и собрался ехать на вокзал, спеша попасть на девятичасовой поезд. Но тут до него дошел слух, что рабочие с кирпичного к чему-то готовятся – кажется, собираются идти к зданию городской управы. Прибывший с завода молодой рабочий сообщил эту весть взволнованно и радостно. Так и отразились оба этих чувства на его лице.
Секретарь городского комитета партии взглянул на товарища Мере.
– Мне нужно торопиться на поезд, – сказал Мере. – Да, как это выразился тот «старый боец» с сомьими усами: глас народа – глас божий.
И они рассмеялись.
Веселье у Сирмаи затянулось. Вице-бургомистр даже не ложился спать; утром он принял ванну и побрился.
С сонным и позеленевшим лицом вошел Сирмаи в свой кабинет. Отовсюду поступали сообщения, что колонна рабочих движется по улице Ракоци к Главной площади. Впереди шествует группа из двадцати человек, sa нею – заводские рабочие, к которым присоединились жители окраины и крестьяне. Они идут и поют.
Многие несли красные знамена и транспаранты. На свет были извлечены и давнишние плакаты, такие, например, как «Землю, хлеб и свободу!», «Долой фашистов!». Здесь было и «Лицом к железной дороге!» и «Спекулянтов за решетку!». Многие плакаты призывали: «Зарабочее единство!». Несли также эмблему коммунистической партии и красную фигуру человека с молотом в руках. А впереди колонны качался большой, еще не просохший транспарант, на котором было написано: «Да здравствует бургомистр Мартон Андришко!». Демонстранты пели «Смело, товарищи, в ногу», «Марш венгерских рабочих» и другие песни. Но поскольку путь был долог, а запас знакомых революционных песен иссяк, они затянули народную песню «Высока ты, высока ты, тополя верхушка…» Пели дружно, шагали уверенно, настроение у всех было приподнятое. Даже в переулках, прилегающих к улице, с улыбкой оглядывались прохожие, открывались окна, и многие жители подхватывали песню.
На Главной площади, перед городской управой, шествие остановилось, и толпа, следуя указаниям заводских дружинников, разбилась на группы. Первая группа, двадцать человек, прошла в здание управы. Среди этих двадцати был и слесарь с кирпичного завода товарищ Шанта, крепкий крупный мужчина. Он пел таким громким голосом, что окна, казалось, сами собою распахивались настежь. Шанта был умным, не без хитрецы, человеком, умел складно говорить на собраниях. Он состоял в социал-демократической партии, членом которой был и раньше, еще до 1945 года. Но в свое время Шанта несколько раз открыто схватывался с генеральным директором, после чего… Впрочем, он и прежде не считал обидным, когда его называли коммунистом.
За участие в забастовке и распространение листовок Шанта отсидел в тюрьме в общей сложности полтора года.
В эту первую группу вошли также товарищ Дере, доверенное лицо от механического цеха, один служащий и четыре женщины. Группу подобрали так, чтобы она в то же время показывала, каким хотели бы видеть рабочие новый состав заводского комитета. Позаботились и о том, чтобы в число делегатов попали наиболее волевые, твердые, с крепкой хваткой.
И вот все двадцать человек поднялись в приемную к бургомистру.
Секретарь, испуганно замигав, спросил:
– Как разрешите доложить?
Делегаты переглянулись и рассмеялись, хотя все это время были весьма серьезны. Они сняли шапки и с интересом стали рассматривать стены, картины, надписи.
Шанта выступил вперед.
– Не нужно докладывать, мы войдем без доклада. Это его кабинет?
Он отворил дверь, вошел, поздоровался:
– Сабадшаг! Баратшаг!
Сирмаи встал. За спиною Шанты толпились остальные девятнадцать. Все были в праздничных, хотя и заношенных до блеска костюмах. Основная часть рабочих вышла на демонстрацию в фартуках, в спецовках, то есть в том, в чем пришли утром на работу. Но делегатов отправили домой переодеться.
В течение нескольких секунд ничего особенного не происходило: Сирмаи стоял и молча смотрел на делегатов, а они – на этого сухопарого, седеющего, очень бледного и скверно выглядевшего господина. Все будто замерло, и только на краю пепельницы дымилась сигарета.
Сирмаи собирался уже было спросить: «Чем могу служить?» – но Шанта опередил его.
– Вы вице-бургомистр?
– Да.
– Тогда мы пришли к вам, чтобы сказать: одевайтесь, забирайте свои вещички и отправляйтесь домой. И больше сюда не возвращайтесь, иначе мы снова придем, но тогда уже с оружием.
– Но позвольте, это… – Сирмаи стал еще бледнее. – Это мое служебное место!..
– Было. А теперь – нет. Не задерживайтесь…
– Позвольте, это неслыханно! Вы что же думаете, – государственный служащий… – Внезапно ему в голову пришла спасительная идея: – С этим местом я связгн присягой!
Шанта подошел к окну и посмотрел вниз.
– Хотя это только второй этаж, но все же вы можете повредить себе место, на котором сидите. К тому же внизу наши люди… Пока я сойду туда, чтобы заступиться за вас, они могут нанести вашей особе ущерб… – И Шанта многозначительно посмотрел на Сирмаи. Впрочем, он говорил все это спокойно, пожалуй, даже мягко и добродушно. Обращало на себя внимание лишь отсутствие почтительности в голосе и то, что он не называл Сирмаи «господином».
– Позвольте… позвольте… Как это понимать? Как акт насилия?
– Я сказал вам по-хорошему, но вы можете понимать это даже так! Мне все равно… – И, акцентируя каждое слово, он произнес: – Пожалуйста, скорее! Нам нужно возвращаться на работу, не можем же мы здесь торчать полдня.
В дверь проскользнул перепуганный секретарь. Сирмаи тихонько спросил его:
– Где же полиция?
Секретарь только пожал плечами.
– Она не вмешивается в это дело, – шепнул он едва слышно, – знает и не вмешивается. Я уже звонил по телефону. Отвечают, что, насколько им известно, никакого нарушения порядка не произошло. Уличные демонстрации разрешены…
Шанта открыл окно. Голос его гудел:
– Я же сказал, что вы можете разбиться, если я вышвырну вас отсюда. Да и внизу вам подбавят… Вы что, по-хорошему не понимаете?
Секретарь что-то шепнул Сирмаи и торопливо накинул ему на плечи пальто. Сирмаи порылся в ящике письменного стола, взял портфель и, не прощаясь, поспешно вышел из кабинета.
– Н-но! – сказал ему вслед Шанта и весело обратился к остальным. – Ну как?!
Заметив секретаря, Шанта спросил:
– Еще кто-нибудь в этом роде здесь есть?
В ответ секретарь пробормотал что-то невнятное.
– Если есть, то скажите им, пожалуйста, что мы почти соседи и в случае необходимости не поленимся прийти снова.
Он огляделся и заметил на вешалке шляпу.
– Это его? – Шанта снял шляпу с вешалки и поднес ее почти к самому носу секретаря.
– Да, это шляпа господина вице-бургомистра.
Шанта подошел к окну. Сначала он помахал шляпой в воздухе, потом изящным жестом метнул ее вниз. Шляпа полетела, описывая круги, то вправо, то влево. Толпа следила за ее полетом, пока она не плюхнулась на мостовую.
– Пусть кто-нибудь отнесет ему шляпу! – крикнул Шанта. – Эй, послушайте, товарищи, догоните его, отдайте!
Он повернулся к тем, кто был в комнате, и сказал:
– А то как бы не надумал еще, чего доброго, вернуться за ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
 https://sdvk.ru/Mebel_dlya_vannih_komnat/S_podsvetkoy/ 

 СТН Керамика Orion