— Но… но у нас с собой нет пижам и ничего для купания… — растерялась я. — И в школу опоздаем…
— О боже, да не будь же ты такой занудой. Можно подумать, ты старше бабушки, — рассердился папа.
На этот раз я не смогла сдержать слезы. Папа заметил. Остановился. С трудом присел на корточки. Вита и Максик висели у него на плечах, как два рюкзака.
— Эм… Эм, прости. Я не то хотел сказать. Я не всерьез все это говорил. Не стал бы я ночевать в гостинице. Просто мне так хочется, чтобы этот день не кончался, родная моя.
— Мне тоже, папа, — всхлипнула я. — Я не хотела быть занудой. Мы и без пижам обошлись бы. Максик свою все равно никогда не надевает. И школу прогулять было бы здорово. Просто… Вдруг мама подумает, что мы никогда больше не вернемся.
Я представила, как испугается мама, и заплакала сильней.
— Не плачь, пожалуйста, Эм. С этими безобразниками я и утешить-то тебя толком не могу. Ну иди ко мне поближе, солнышко. Вот так. Утри слезки, принцесса Эсмеральда. Ты же храбрая девочка, которая обо всех заботится и никогда не плачет, верно? Не надо, золотце, ты надрываешь мне сердце.
— Я уже перестала, папа, — хлюпнула я.
— Вот и славно, маленькая. Сейчас я отвезу вас домой. Все будет хорошо, принцесса Эсмеральда. Я прикажу подать нашу серебряную карету.
Мы с папой загрузили Виту с Максиком на заднее сиденье.
— Хочешь тоже уютно устроиться сзади, Эм? У тебя такой измученный вид.
— Нет, я хочу сидеть с тобой, папа.
Я все равно не могла сейчас спать, я слишком растревожилась. Папа всю дорогу рассказывал мне запутанные истории про принцессу Эсмеральду, но я не могла толком сосредоточиться. Он и сам все время терял нить, так что история стала похожа на сон. Из дворца принцессы мы вдруг попали в ее мраморный бассейн, потом оказалось, что мы плаваем с дельфинами в океане. Мне уже начало казаться, что я действительно вижу сон. Вот сейчас настанет рождественское утро, я проснусь, и это на самом деле будет лучшее в мире Рождество, и папа никуда от нас не уйдет.
И тут машина затормозила около нашего дома. В доме горели все огни. Открылась парадная дверь, мама с бабушкой сбежали с крыльца и кинулись нам навстречу. Они обе плакали.
Мама изо всех сил обняла меня, потом заглянула в машину к Вите с Максиком. Они так крепко спали, что она никак не могла их разбудить. Мама отчаянно затрясла их.
— Вита! Максик!
— Тихо, тихо, с ними ничего не случилось. Успокойся, — мягко сказал папа.
— Успокойся?! — закричала мама.
Она выволокла Виту с Максиком из машины и подняла их на руки. Мама согнулась под их тяжестью.
Папа сказал:
— Давай я их понесу, родная.
— Родная?! — повторила мама. — Фрэнки, Богом прошу, не мучай меня больше. Или ты решил вернуться?
Папа замялся:
— Ах, Джули. Я вас всех очень люблю. Но я не могу врать. Я не вернусь, моя жизнь теперь там, с Сарой.
У мамы задрожал подбородок. Она стиснула губы. По щекам у нее покатились слезы.
— Мне хотелось бы вернуться сюда. Я очень тоскую по детям, — сказал папа. — Я люблю их, Джули.
— Да как ты смеешь! — Бабушка размахнулась и ударила папу по щеке так, что браслеты зазвенели. — Ты хоть понимаешь, в каком мы были состоянии? Мы думали, ты их похитил. Ты знаешь, что тебя ищет полиция?
— Черт подери, обязательно нужно было еще припутывать сюда полицию? Я не похититель какой-нибудь, я их отец!
— Хорош отец, бросил семью на Рождество, дети чуть глаза себе не выплакали!
— Послушай, ты же знаешь, я этого не хотел. Я хотел, чтобы всем было по возможности легче.
— А вот так, значит, легко? — сказала мама.
— Мне тоже нелегко, — сказал папа. — Может быть, вы все-таки перестанете кричать и драться? От этого все только становится еще ужасней и тяжелее. Я хотел порадовать детей, чтобы они запомнили этот день на всю жизнь.
— А что такое? — спросила мама. — Ты хочешь совсем с нами порвать, да?
— Видишь ли, Сару пригласили в один театр в Шотландии. Я думал поехать с ней, может, и для меня найдется работа. Но ты не беспокойся, малыш, я буду приезжать, навещать детей так часто, как только смогу, хотя дорога, конечно, обходится недешево.
— Побереги свои деньги, — сказала бабушка. — Хотя это в основном мои деньги, которые я имела глупость тебе одолжить. Мы не хотим тебя больше видеть. Убирайся к своей тупой подружке и не возвращайся. Никогда.
— Это несерьезно, — сказал папа и посмотрел на маму. — Ты ведь на самом деле этого не хочешь, Джули?
— Да, я этого хочу, — сказала мама. — Пошел вон, Фрэнки. С меня хватит. Мне нужен новый старт. Я больше не хочу видеть тебя, ты слышишь? Оставь меня и детей в покое.
Папа смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Одна щека у него все еще была красной — та, по которой бабушка его ударила. Он потер это место с ошарашенным видом. Потом глубоко вздохнул.
— Пусть так. Если ты этого хочешь. — Он посмотрел на Виту, на Максика, на меня. — А вы чего хотите, дети?
Я не знала, что сказать, что сделать.
Я хотела сказать папе, что хочу всегда-всегда его видеть.
Я хотела сказать маме, что больше никогда в жизни не хочу видеть папу.
Я хотела, хотела… Я разрывалась надвое.
Вита всхлипывала в полном изнеможении.
— Чего ты хочешь, принцесса Вита? — тихо спросил папа.
— Я хочу спать, — прохныкала Вита.
Максик уже вообще не мог говорить. Он лежал, скорчившись, на полу в прихожей и чуть слышно скулил.
— Посмотри, до чего ты их довел, — сказала мама. — Что ты за отец?
— Ладно, ладно. Я паршивый отец, никчемный муж, я не способен прокормить семью! — заорал папа. — Очень хорошо, я уйду из вашей жизни, и все будут довольны и счастливы. Начнем жизнь заново. Всем нужен новый старт.
Он вскочил в свою серебристую машину, завел мотор и умчался в ночь.

8
Папа не вернулся. Похоже, он говорил серьезно.
Новый старт.
Он прислал маме чек с шотландской маркой на конверте. Адреса не было. Не было и письма. Только на обратной стороне чека было наспех написано: «Привет от Фрэнки. Целую детишек много-много раз».
— Это не настоящее письмо, которое мы могли бы хранить, — грустно сказала я.
— И чек, считай, ненастоящий, — хмыкнула бабушка. — Он должен мне несколько тысяч и при этом широким жестом присылает вашей маме чек на сотню фунтов. Как будто на это можно жить!
Мне-то казалось, что сто фунтов — это огромная сумма. Я представила, как прихожу в универмаг «Флауэрфилдс» с сотней золотых монет в портфеле. Можно заглянуть в отдел «Медвежья фабрика» и купить уютного черного кота в хорошенькой пижамке; можно зайти в книжный и купить всю серию книг Дженны Уильямс; можно пойти в «Аксессуары Клэр» и накупить всевозможных заколок, резиночек для волос, блестящей помады; можно пойти в кондитерскую «Вкусная смесь» и набрать целый мешок конфет… И еще останется куча денег на подарки для Виты с Максиком.
Тут я подумала про разные скучные вещи: квитанции в желтых конвертах, кукурузные хлопья, рулоны туалетной бумаги, спагетти, молоко, и новая сменная обувь для Максика, и балетная пачка для Витиных занятий по хореографии, и мое новое зимнее пальто. Пожалуй, все-таки сто фунтов — это не так уж много.
Я надела себе на руку Балерину и стала с ней разговаривать.
— Не вешай нос, принцесса Эсмеральда! — сказала она. — Папа тебя не подведет. Ты же знаешь, он лучше всех на свете. Я уверена, очень скоро он пришлет еще один чек, а с ним — настоящее письмо, которое ты сможешь хранить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48