— Дикси, — произнесла мама, как будто собираясь сказать что-то очень важное.
Я поглядела на неё с бьющимся сердцем. Я решила, что буду любить братика, что бы там ни было.
— Он что, родился слишком рано, мама? — спросила я, легонько похлопывая по голубому свёртку.
— Может быть, я просто ошиблась со сроками, моя хорошая. Я много в чем ошиблась.
— Мама! — Рошель неслась по дорожке, вопя во всю глотку.
— Ш-ш-ш, Рошель. Он спит. Не буди наше Солнышко.
— Так его и будут звать, мама?
Мама сглотнула. Одной рукой прижимая к себе ребёнка, она провела рукой по волосам, приводя их в порядок. Похоже было, что она приводит в порядок и лицо, зажигая блеск в глазах, изгибая рот в широкую улыбку.
— Конечно, его зовут Солнышко, дорогая, — сказала мама. Она отогнула угол одеяльца, давая нам взглянуть на братика.
— Ой, мама! — сказала я, чуть не плача. — Ой, какой он хорошенький!
— Он просто прелесть! — сказала Рошель. — Смотри, какой носик! А ротик какой крошечный! Благослови его Бог!
Мама все ещё выглядела встревоженной, но с гордостью приподняла малыша Солнышко.
— Да, благослови его Бог! — сказала она нежно, нагнулась и поцеловала младенческую головку с хохолком.
Потом из дома выбежали Джуд и Мартина, и все окружили маму и стали целовать малыша Солнышко. Мы вошли в дом, и мама вздохнула, глядя на всю нашу мебель, по-прежнему сваленную как попало в гостиной. Она опустилась на свой матрас, крепко прижимая к себе запелёнатого ребёнка.
— Было очень больно его рожать, мама? — спросила Мартина.
— Не то чтоб это было развлечение — скажем так, — ответила мама.
— А в котором часу он родился?
— Сегодня в час ночи.
— Мам, а ты будешь составлять для него гороскоп? — спросила я.
Мама всем нам сделала гороскопы; наша судьба была написана в них красивыми узорными буквами в обрамлении лун и звёзд, сверху были нарисованы часы, показывающие точное время нашего рождения, а по сторонам — маленькие розовые девочки-ангелочки.
— Его гороскоп? — Мама поглядела на нас растерянно.
— Мама, с тобой все в порядке? — спросила Джуд, садясь позади неё. — Как это они тебя уже отпустили из больницы? Я думала, раньше суток после родов не выписывают.
— Я, собственно, сама ушла. Не хотела там оставаться дольше, чем необходимо, — мне же нужно было поскорее вернуться к вам. А где этот тип? Он все-таки смылся и оставил вас одних?
— Он сегодня приедет, мама, прямо с утра, он обещал, — сообщила я.
— Да, чтобы свозить нас в больницу. Но теперь это, видимо, не нужно. Мама, у тебя есть его телефон? Скажем ему, чтобы не приезжал, — сказала Мартина.
— Нет! Я хочу его увидеть! — запротестовала я.
— Господи, Дикси, какая ты несчастная. Это ж надо, влюбиться в такого старого дурака, — сказала Рошель, подсаживаясь к маме с другой стороны. — А можно мне его подержать?
— Нет, милая, оставь его пока. Я надеюсь, он сейчас уснёт, — сказала мама. — Старина Брюс нам ещё нужен, Мартина. Нам нужно много чего купить для ребёнка, а я не в состоянии очень уж много бегать. И потом, нам надо поставить мебель на место.
— У него же больная спина, мама, — напомнила я.
— У них у всех больная спина, когда надо отбояриться от тяжёлой работы, — сказала мама. — Они все такие страдальцы! Попробовали бы рожать, тогда бы поняли, что к чему. Ну что, кто мне сделает чашечку чая? В больнице давали такое пойло! Мне нужно много жидкости, чтобы кормить Солнышко.
— Ой, мама! Ты что, правда собираешься сама его кормить? Это же как у животных! — поморщилась Рошель. — Ты не боишься испортить фигуру?
— Ну, четыре раза я это уже делала, и все потом возвращалось на место — более или менее, — сказала мама, проводя руками по бокам.
Грудь у неё была сейчас очень большая, зато живот стал гораздо меньше, почти нормальный. Но выглядела она по-настоящему измученной. Лицо у неё было бледное, под глазами чёрные круги. Спутанные немытые волосы свисали на плечи.
— Помыть тебе голову, мама? — предложила я.
— Я могу напустить тебе ванну. У нас сколько хочешь горячей воды. Электричество заработало. А если опять сломается, я знаю, как его чинить, — сказала Джуд.
— Мама, а можно, я выкупаю ребёнка? Ну пожалуйста, — попросила Рошель. — Давай его сюда!
— Нет, нет!
Мама сказала это с таким чувством, что мы все отпрянули и даже малыш Солнышко удивился и вскинул кулачки. Он запищал, и мама стала качать его на руках.
— Ш-ш-ш, тихо, малыш, — шептала она в маленькое розовое ушко.
— Мама! — сказала Рошель. — Мама, я буду с ним очень осторожна, обещаю!
— Я понимаю, но это тебе не игрушка, милая.
— Ты же мне разрешала купать Дикси, когда она была маленькая!
— Ты небось колотила меня головой об ванну!
— Я вас всех купала, — сказала Мартина, готовившая чай. — Не волнуйся, мама. Я за ним присмотрю. Пока я здесь.
— Нет, Мартина, только не сейчас, — сказала мама. Она набрала в грудь побольше воздуху. — Послушайте, девочки, это трудно объяснить, но мы с Солнышком ещё не отделились друг от друга. В ближайшие несколько дней я хочу ухаживать за ним сама, ладно? Пусть пока никто из вас его не купает, не переодевает, не меняет ему пелёнки…
— Очень нам нужны его пелёнки! — Джуд скорчила гримасу. — Мама, у тебя очень усталый вид. — Она приложила ладонь к маминому лбу. — Ты вся горишь. Не надо было тебе так рано уходить из больницы. Когда приедет Брюс, давай попросим отвезти тебя в женскую консультацию, пусть тебя посмотрят врачи.
— Ни в коем случае! Девчонки, прекратите суетиться. И дайте мне наконец чаю.
— Вот он, мама, — сказала Мартина, выходя из кухни с чашкой.
Мама выпила её в три глотка и откинулась на подушку, прижимая к себе Солнышко. Он постепенно засыпал, глазки у него закрывались. Мама притиснула его поближе и в ту же минуту сама уснула.
Мы вчетвером стояли вокруг и глядели на них с трепетом, как пастухи на картине, изображающей Рождество. Казалось так странно, что ещё вчера были только мама и мы — её четыре дочки. А теперь появился этот маленький братик, и все изменилось.
— Это мой маленький братик Солнышко, — шепнула я Фиалке.
— А это моя безмозглая сестра Дикси, которая все ещё играет в игрушки, — сказала Рошель со вздохом.
— Ш-ш-ш! Пошли на кухню. А то мы их разбудим, — сказала Мартина. — Пошли попьём чаю.
— Мама правда назовёт его Солнышко? — прошептала Джуд. — Она такая горячая. Я уверена, что у неё температура. Что такое родильная горячка? Может, как раз то, что у неё?
— Нет, конечно. Заткнись, Джуд! Идите все сюда, — позвала Мартина.
Мы все сгрудились на кухне. Мы уже поставили там наши стол и стулья, но чувства, что это наша кухня, не было. Раковина была чистая, но мы старались не подходить к ней близко. Пол был грязный, весь в пятнах, многих квадратиков кафеля недоставало, а из оставшихся половина была в трещинах.
Я подобрала ноги, чтобы не касаться пола босыми ступнями. Из вчерашних носков один потерялся в заваленной гостиной, а где чистые, я не знала. Поэтому решила обойтись без них. Кеды без носков натирали, поэтому их я тоже сняла.
Фиалка летала вокруг меня кругами. Наконец она села мне на палец ноги, вцепившись проволочными ноготками.
— Дикси, ты не можешь сидеть по-другому? — спросила Рошель. — У тебя ноги грязные. Это не дом, а помойка. Мама просто ненормальная, что притащила нас сюда.
— И правда, — вздохнула Мартина.
— Вам не надоело ныть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45