Если надо, я готов рискнуть жизнью. Не рвусь, но готов. Но рисковать тем, чтобы превратиться в идиота и провести остаток дней в животном состояниии, я не буду. И кончим на этом.
Сьюзен Кэлвин сосредоточенно изучала потное от ярости лицо молодого ученого.
– Да пошлите вы своего робота, игрушку вроде «NS-2», – выкрикнул Блэк.
В ее взгляде мелькнул холодный блеск. Она с расстановкой проговорила:
– Да, доктор Шлосс уже предлагал это. Роботы «NS-2» компанией не продаются, а предоставляются в пользование с сохранением прав собственности. Видите ли, каждый из них стоит много миллионов долларов. Я, как представитель фирмы, считаю, что они слишком дороги, чтобы рисковать ими в подобных ситуациях.
Блэк поднял руки к груди, словно пытаясь унять дрожь.
– Я не понял. По-вашему, я должен идти вместо робота, потому что стою дешевле?!
– Ну, если на то пошло, то – да.
– Доктор Кэлвин, – произнес Блэк, – идите ко всем чертям. Встретимся на сковородке.
– Ваше пожелание может исполниться почти буквально, молодой человек. Генерал Кэллнер вам подтвердит, что мои слова имеют силу приказа. Практически, на Гипербазе введено военное положение, и за невыполнение приказа вас ждет трибунал. Скорей всего, вас отправят в тюрьму на Меркурий, а там условия очень напоминают наши представления об адской сковороде, и если бы я решила вас навестить, что вряд ли, то ваши слова могли бы оказаться пророческими. С другой стороны, если вы согласитесь отправиться на «Парсек» и грамотно выполните работу, ваша карьера будет обеспечена.
Блэк не отрывал от нее налитых кровью глаз.
– Дайте ему на размышление пять минут, генерал, и приготовьте ракету, – сказала Сьюзен Кэлвин.
Двое агентов секретной службы вывели Блэка из комнаты.
Джералда Блэка знобило. Он перестал ощущать свое тело, как будто наблюдал за собой откуда-то из безопасного далека: вот он садится в ракету, готовый отправиться туда, на «Парсек».
Он сам себе не поверил, когда внезапно кивнул и сказал: «Да».
Но почему?
Героем он себя никогда не считал – тогда почему? Отчасти из страха перед Меркурием. Отчасти из глупейшего нежелания оказаться трусом в глазах знакомых – своеобразная трусость, лежащая в основе половины всех подвигов.
Но окончательно толкнуло его нечто другое. По дороге к ракете его остановил раскрасневшийся Ронсон из «Интерпланетари Пресс». Блэк оглянулся.
– Чего вам?
– Слушайте, когда вы вернетесь, я хочу быть первым – я все устрою, любой гонорар, на любых условиях…
Блэк с силой оттолкнул его и пошел дальше.
В ракете сидели двое. Оба молчали, их взгляды старательно огибали Блэка по касательным. Пилоты перетрусили до потери пульса, а их ракетка приближалась к «Парсеку» на манер котенка, бочком подбирающегося к больному псу, впервые в жизни увидав такого зверя. Блэк понимал их. В общем-то, они были ни при чем.
Перед его глазами стояло только одно лицо. Взволнованный генерал и напускная решимость Шлосса отошли на второй план. На них плевать. Он думал о невозмутимом облике Сьюзен Кэлвин, о том, с каким спокойствием она отправила его… куда?
Он всматривался в черную пустоту, в которой уже растаяла Гипербаза.
Сьюзен Кэлвин! Доктор, профессор, робопсихолог! Робот в обличье женщины!
Какие, интересно, у нее три закона?** Первый Закон: «Все силы, разум и душу обрати на защиту роботов». Второй: «Блюди интересы пресвятой „Ю. С. Роботс энд Мекэникл Мен Корпорейшн“, если это не противоречит Первому Закону». Третий: «Не обращая внимания на людей, разве что этого потребуют Первый или Второй Законы».
Она когда-нибудь была молодая? – думал он; – когда-нибудь знала, что такое эмоции?
Проклятье! Чего бы он не отдал, чтобы стереть с ее лица вечную мерзлоту.
И он добьется этого!
Добьется, будьте покойны. Только бы ему выбраться из переделки в здравом уме, тогда он возьмет за глотку и ее, и компанию, и их отвратительное порождение – племя роботов. И это жгло его изнутри сильнее, чем страх тюрьмы или мечта о славе. Жажда мести почти перемогла страх. Почти.
Один из пилотов, отвернувшись, сказал ему:
– Можете выходить. Осталось всего лишь полмили.
– Посадка не предусмотрена? – с горечью уточнил Блэк.
– Категорически запрещена. Сотрясение при посадке может…
– А сотрясение от моей посадки не может?
– У меня приказ, – ответил пилот.
Блэк промолчал, надел скафандр и подошел к внутреннему люку. У правого бедра к скафандру на металлической пластине была приварена сумка для инструментов.
Переступив порог, он услышал в наушниках шлема гудящее «Удачи, доктор».
Он не сразу сообразил, что слышит слова пилотов, которые перебороли для этого желание как можно быстрей убраться из жуткого места.
– Спасибо, – неловко и немного обиженно сказал Блэк.
Неуклюже оттолкнувшись от корпуса, он несколько раз медленно перекувырнулся и остался один.
Невдалеке, как будто поджидая его, лежал «Парсек». Сзади (вернее, менжду ног, во время медленного вращения) он увидал длинный полосовой след ракеты.
Он был один – невообразимо! Совсем один…
За всю историю человечества никому не доводилось оказаться в таком абсолютно полном одиночестве. Узнает ли он, подкралась тошнотворная мысль, – успеет ли он узнать, что что-то случилось? Или не заметит? Почувствует, как гаснет сознание, меркнет и исчезает разум, или произойдет все внезапно, как удар кинжала? В любом случае…
Он живо вспомнил шимпанзе – с пустыми глазами, в ознобе от непостижимых кошмаров.
До астероида оставалось двадцать футов. Неуловимо-плавно плыл он через пространство, и кроме человеческого вмешательства, ни одно зернышко песка на нем не было потревожено с астрономически незапамятных времен.
И в бестревожном покое крохотная пылинка, попавшая в сложную конструкцию, а может быть, капля примеси в сверхчистом масле, смазывающем движущиеся части, застопорила «Парсек».
Едва ощутимая вибрация, неуловимый толчок от соприкосновения масс могли устранить препятствие, движение совершится по рассчитанной траектории, освободит гиперполе, и оно расцветет вширь, как перезрелая гигантская роза.
Поверхность приближалась. Блэк сгрупировался для как можно более мягкой посадки. Он весь покрылся гусиной кожей от подсознательного стремления подольше удерживаться от столкновения.
Ближе, еще, еше..
… И ничего!
Лишь медленно нарастающее давление поверхности астероида от затухающей инерции двухсот пятидесяти фунтов (с учетом скафандра). Собственной гравитации, практически, не было.
Блэк приоткрыл глаза, посмотрел на звезды. Под ним сверкал мраморный блеск, немного приглушенный поляроидной смотровой пластиной шлема. Звезды светили бледно, но образовывали знакомый узор. Солнце было на месте, созвездия тоже – он находился в Солнечной системе. Виднелась даже Гипербаза туманным крохотным пятнышком.
Он вздрогнул от неожиданности: в наушниках раздался голос. Говорил Шлосс.
– Мы наблюдаем за вами, доктор Блэк. Вы не один.
Формулировка могла бы показаться Блэку смешной, но он сказал в ответ тихо и отчетливо:
– Можете отключиться, я не обижусь.
Пауза. И льстивый голос Шлосса:
– Если вы будете по ходу докладывать, как дела, вам, может быть, будет легче.
– Всю информацию получите, когда я вернусь. Не раньше.
Он с горечью усмехнулся и пальцами, закованными в броню, повернул регулятор приемника, вмонтированного в грудную панель.
1 2 3 4 5 6 7
Сьюзен Кэлвин сосредоточенно изучала потное от ярости лицо молодого ученого.
– Да пошлите вы своего робота, игрушку вроде «NS-2», – выкрикнул Блэк.
В ее взгляде мелькнул холодный блеск. Она с расстановкой проговорила:
– Да, доктор Шлосс уже предлагал это. Роботы «NS-2» компанией не продаются, а предоставляются в пользование с сохранением прав собственности. Видите ли, каждый из них стоит много миллионов долларов. Я, как представитель фирмы, считаю, что они слишком дороги, чтобы рисковать ими в подобных ситуациях.
Блэк поднял руки к груди, словно пытаясь унять дрожь.
– Я не понял. По-вашему, я должен идти вместо робота, потому что стою дешевле?!
– Ну, если на то пошло, то – да.
– Доктор Кэлвин, – произнес Блэк, – идите ко всем чертям. Встретимся на сковородке.
– Ваше пожелание может исполниться почти буквально, молодой человек. Генерал Кэллнер вам подтвердит, что мои слова имеют силу приказа. Практически, на Гипербазе введено военное положение, и за невыполнение приказа вас ждет трибунал. Скорей всего, вас отправят в тюрьму на Меркурий, а там условия очень напоминают наши представления об адской сковороде, и если бы я решила вас навестить, что вряд ли, то ваши слова могли бы оказаться пророческими. С другой стороны, если вы согласитесь отправиться на «Парсек» и грамотно выполните работу, ваша карьера будет обеспечена.
Блэк не отрывал от нее налитых кровью глаз.
– Дайте ему на размышление пять минут, генерал, и приготовьте ракету, – сказала Сьюзен Кэлвин.
Двое агентов секретной службы вывели Блэка из комнаты.
Джералда Блэка знобило. Он перестал ощущать свое тело, как будто наблюдал за собой откуда-то из безопасного далека: вот он садится в ракету, готовый отправиться туда, на «Парсек».
Он сам себе не поверил, когда внезапно кивнул и сказал: «Да».
Но почему?
Героем он себя никогда не считал – тогда почему? Отчасти из страха перед Меркурием. Отчасти из глупейшего нежелания оказаться трусом в глазах знакомых – своеобразная трусость, лежащая в основе половины всех подвигов.
Но окончательно толкнуло его нечто другое. По дороге к ракете его остановил раскрасневшийся Ронсон из «Интерпланетари Пресс». Блэк оглянулся.
– Чего вам?
– Слушайте, когда вы вернетесь, я хочу быть первым – я все устрою, любой гонорар, на любых условиях…
Блэк с силой оттолкнул его и пошел дальше.
В ракете сидели двое. Оба молчали, их взгляды старательно огибали Блэка по касательным. Пилоты перетрусили до потери пульса, а их ракетка приближалась к «Парсеку» на манер котенка, бочком подбирающегося к больному псу, впервые в жизни увидав такого зверя. Блэк понимал их. В общем-то, они были ни при чем.
Перед его глазами стояло только одно лицо. Взволнованный генерал и напускная решимость Шлосса отошли на второй план. На них плевать. Он думал о невозмутимом облике Сьюзен Кэлвин, о том, с каким спокойствием она отправила его… куда?
Он всматривался в черную пустоту, в которой уже растаяла Гипербаза.
Сьюзен Кэлвин! Доктор, профессор, робопсихолог! Робот в обличье женщины!
Какие, интересно, у нее три закона?** Первый Закон: «Все силы, разум и душу обрати на защиту роботов». Второй: «Блюди интересы пресвятой „Ю. С. Роботс энд Мекэникл Мен Корпорейшн“, если это не противоречит Первому Закону». Третий: «Не обращая внимания на людей, разве что этого потребуют Первый или Второй Законы».
Она когда-нибудь была молодая? – думал он; – когда-нибудь знала, что такое эмоции?
Проклятье! Чего бы он не отдал, чтобы стереть с ее лица вечную мерзлоту.
И он добьется этого!
Добьется, будьте покойны. Только бы ему выбраться из переделки в здравом уме, тогда он возьмет за глотку и ее, и компанию, и их отвратительное порождение – племя роботов. И это жгло его изнутри сильнее, чем страх тюрьмы или мечта о славе. Жажда мести почти перемогла страх. Почти.
Один из пилотов, отвернувшись, сказал ему:
– Можете выходить. Осталось всего лишь полмили.
– Посадка не предусмотрена? – с горечью уточнил Блэк.
– Категорически запрещена. Сотрясение при посадке может…
– А сотрясение от моей посадки не может?
– У меня приказ, – ответил пилот.
Блэк промолчал, надел скафандр и подошел к внутреннему люку. У правого бедра к скафандру на металлической пластине была приварена сумка для инструментов.
Переступив порог, он услышал в наушниках шлема гудящее «Удачи, доктор».
Он не сразу сообразил, что слышит слова пилотов, которые перебороли для этого желание как можно быстрей убраться из жуткого места.
– Спасибо, – неловко и немного обиженно сказал Блэк.
Неуклюже оттолкнувшись от корпуса, он несколько раз медленно перекувырнулся и остался один.
Невдалеке, как будто поджидая его, лежал «Парсек». Сзади (вернее, менжду ног, во время медленного вращения) он увидал длинный полосовой след ракеты.
Он был один – невообразимо! Совсем один…
За всю историю человечества никому не доводилось оказаться в таком абсолютно полном одиночестве. Узнает ли он, подкралась тошнотворная мысль, – успеет ли он узнать, что что-то случилось? Или не заметит? Почувствует, как гаснет сознание, меркнет и исчезает разум, или произойдет все внезапно, как удар кинжала? В любом случае…
Он живо вспомнил шимпанзе – с пустыми глазами, в ознобе от непостижимых кошмаров.
До астероида оставалось двадцать футов. Неуловимо-плавно плыл он через пространство, и кроме человеческого вмешательства, ни одно зернышко песка на нем не было потревожено с астрономически незапамятных времен.
И в бестревожном покое крохотная пылинка, попавшая в сложную конструкцию, а может быть, капля примеси в сверхчистом масле, смазывающем движущиеся части, застопорила «Парсек».
Едва ощутимая вибрация, неуловимый толчок от соприкосновения масс могли устранить препятствие, движение совершится по рассчитанной траектории, освободит гиперполе, и оно расцветет вширь, как перезрелая гигантская роза.
Поверхность приближалась. Блэк сгрупировался для как можно более мягкой посадки. Он весь покрылся гусиной кожей от подсознательного стремления подольше удерживаться от столкновения.
Ближе, еще, еше..
… И ничего!
Лишь медленно нарастающее давление поверхности астероида от затухающей инерции двухсот пятидесяти фунтов (с учетом скафандра). Собственной гравитации, практически, не было.
Блэк приоткрыл глаза, посмотрел на звезды. Под ним сверкал мраморный блеск, немного приглушенный поляроидной смотровой пластиной шлема. Звезды светили бледно, но образовывали знакомый узор. Солнце было на месте, созвездия тоже – он находился в Солнечной системе. Виднелась даже Гипербаза туманным крохотным пятнышком.
Он вздрогнул от неожиданности: в наушниках раздался голос. Говорил Шлосс.
– Мы наблюдаем за вами, доктор Блэк. Вы не один.
Формулировка могла бы показаться Блэку смешной, но он сказал в ответ тихо и отчетливо:
– Можете отключиться, я не обижусь.
Пауза. И льстивый голос Шлосса:
– Если вы будете по ходу докладывать, как дела, вам, может быть, будет легче.
– Всю информацию получите, когда я вернусь. Не раньше.
Он с горечью усмехнулся и пальцами, закованными в броню, повернул регулятор приемника, вмонтированного в грудную панель.
1 2 3 4 5 6 7