Как это еще сойдет ему с рук?
Он невольно оглядывался, ведя двухколеску по пустой дороге. Вдруг за ним следят? Вдруг выследят, куда он едет? А может, его уже засняли, и теперь в архивах Братства, в далеком Вашенне, идет неторопливый поиск? Там хранятся данные на всех живых землян, еще не достигших Шестидесяти. Шестидесяти, которые когда-нибудь приходят ко всем землянам. Арбину до них оставалась еще четверть века, но с некоторых пор он жил в постоянном ожидании – из-за Грю, а теперь еще из-за незнакомца.
Что, если вообще не возвращаться в Чику?
Нет! Они с Лоа недолго смогут тянуть лямку за троих, а если они потерпят крах, откроется их первое преступление – укрывательство Грю. Видно, если уж раз нарушил Наказ, приходится продолжать.
Арбин знал, что вернется, чем бы это ему ни грозило.
Шект собрался прилечь только глубокой ночью, и то по настоянию обеспокоенной Полы, но спать не мог. Подушку будто нарочно изобрели для того, чтобы его удушить, простыни сбивались в комок. Шект встал и подошел к окну. Город был погружен во тьму, лишь где-то за озером небо слабо светилось голубым светом смерти, охватывающим всю Землю за исключением нескольких пятачков вроде этого.
События безумного дня продолжали прокручиваться в памяти. Отправив восвояси напуганного фермера, Шект первым делом отправился в Дом правительства. Энниус, должно быть, ждал его, потому что принял лично. На прокураторе по-прежнему был свинцовый костюм.
– А, Шект, добрый вечер. Эксперимент окончен?
– Окончен, и мой доброволец тоже чуть не скончался, бедняга.
– Хорошо, что я не остался, – содрогнулся Энниус. – Ученые, сдается мне, недалеко ушли от убийц.
– Он еще жив, прокуратор, и мы, возможно, спасем его, но…
– Я бы на вашем месте впредь ограничивался крысами. Но на вас просто лица нет, дружище. Вы-то давно должны были закалиться, не в пример мне.
– Старею, милорд.
– На Земле это опасное занятие, – сухо ответил Энниус. – Отправляйтесь-ка спать, Шект…
Шект все сидел у окна, глядя на темный город умирающего мира.
Два года, как он изобрел синапсатор, и все эти два года его держит в руках Общество Блюстителей Старины или Братство, как они себя называют.
Он написал шесть или семь статей, которые, если опубликовать их в «Сирианском журнале нейрофизики», могли бы принести ему галактическую известность, а он так мечтал о ней. Но рукописи пылились а столе, а взамен в «Физическом обозрении» появилась та жалкая надувательская статейка. Таковы методы Братства; лучше полуправда, чем ложь.
Но Энниус заинтересовался синапсатором. Почему?
Может быть, он что-то знает? Вдруг Империя питает те же подозрения, что и доктор Шект?
За двести лет Земля восставала три раза. Три раза под знаменем былого величия повстанцы шли на имперские гарнизоны. Три раза терпели они поражение, чего и следовало ожидать. Если бы не высокая просвещенность Империи и не мудрые государственные мужи в галактических советах, Землю вычеркнули бы кровью из списка обитаемых планет.
Но теперь все могло обернуться по-другому. Могло – или должно было обернуться? Насколько можно полагаться на слова умирающего безумца в полубессознательном состоянии?
Впрочем, какая разница. Все равно он, Шект, не осмелится ничего предпринять. Остается только ждать. Он стареет, а на Земле это опасное занятие, как сказал Энниус. Грядут Шестьдесят, и мало кому удается ускользнуть от их неумолимых тисков.
А Шекту хотелось жить – хотя бы на этом выжженном комке грязи, называемом Землей.
Он снова улегся в постель и перед тем, как уснуть, успел с тревогой подумать: а не засекли ли блюстители его беседу с Энниусом? Он не знал еще, что у блюстителей есть и другие источники информации.
К утру молодой ассистент Шекта принял окончательное решение.
Он восхищался Шектом, но хорошо знал, что эксперимент над безымянным добровольцем нарушает прямое указание Братства. Указание, которое носило характер Наказа – не подчиниться ему означало совершить тяжкое преступление.
Молодой человек хорошенько подумал. Откуда мог взяться доброволец? Кампания по их привлечению была тщательно продумана, Информация давалась такая, чтобы, с одной стороны, усыпить подозрения шпионов Империи, а с другой – не слишком поощрять желающих. Общество Блюстителей присылало для опытов своих людей, и этого было достаточно.
Кто тогда прислал этого? Те же блюстители, но тайно? Чтобы проверить, насколько надежен Шект?
А может, Шект – предатель? В тот день он с кем-то беседовал взаперти, с кем-то в громоздком костюме, такие носят чужаки для защиты от радиации.
Шект в любом случае обречен, зачем же гибнуть вместе с ним? Он, лаборант, человек молодой, у него впереди почти четыре декады жизни. Зачем торопить свои Шестьдесят?
Глядишь, и повысят… Шект стар, может не пережить следующей переписи, какая же ему разница? Никакой.
Лаборант решился, Он протянул руку и набрал номер верховного министра, который, после императора и прокуратора, был властен над жизнью и смертью любого жителя Земли.
Снова настал вечер, и только тогда сквозь розовую дымку боли в мозгу Шварца стали проступать смутные образы. Он вспомнил, как они ехали к скоплению низких домов у озера, как он потом долго ждал, скрючившись на полу машины.
Что же было дальше? Что? Сознание отказывало. Да – за ним пришли, Была какая-то комната с множеством приборов. Ему дали две пилюли… Да. Ему дали пилюли, и он охотно принял их. Что ему было терять? Смерть от яда была бы благодеянием.
А потом – ничего.
Нет, какие-то проблески сознания все же сохранились. Над ним склонялись чьи-то лица… Вдруг вспомнилось холодное прикосновение стетоскопа к груди… Какая-то девушка кормила его с ложечки.
Да ведь это же была операция, внезапно понял Шварц! В панике он отбросил простыни и сел.
Та же девушка, положив руки ему на плечи, снова заставила его лечь. Она что-то успокаивающе говорила, Шварц не понимал ее и сопротивлялся этим тонким рукам, но тщетно – сил совсем не было.
Он поднес руки к глазам – руки были на месте. Пошевелил ногами под простыней – нет, и ноги не ампутировали. Не очень надеясь на результат, он спросил у девушки:
– Вы меня понимаете? Можете сказать, где я?
И с трудом узнал собственный голос.
Девушка улыбнулась и быстро, непонятно заговорила. Шварц застонал. Вошел пожилой мужчина, тот, что давал ему пилюли, что-то сказал девушке, и она стала делать Шварцу какие-то ободряющие жесты, указывая на губы.
– Что? – не понял он.
Девушка с жаром закивала, вся засветившись от радости, на нее было приятно смотреть даже в таких тревожных обстоятельствах.
– Хотите, чтобы я говорил? – спросил Шварц. Мужчина сел к нему на кровать и жестами предложил открыть рот.
– А-а, – сказал он.
И Шварц повторил за ним:
– А-а.
Одновременно тот массировал ему адамово яблоко.
– В чем дело? – сварливо осведомился Шварц, когда процедура окончилась. – Вас удивляет, что я умею говорить? За кого вы меня принимаете?
Дни шли за днями, и Шварц кое-чему научился. Мужчину звали доктор Шект – первое имя, которое Шварц услышал с тех пор, как переступил через тряпичную куклу. Девушка была его дочь, Пола. Шварц обнаружил, что можно больше не бриться – волосы на лице не росли. Это испугало его. Росли они раньше или нет?
Силы быстро возвращались к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Он невольно оглядывался, ведя двухколеску по пустой дороге. Вдруг за ним следят? Вдруг выследят, куда он едет? А может, его уже засняли, и теперь в архивах Братства, в далеком Вашенне, идет неторопливый поиск? Там хранятся данные на всех живых землян, еще не достигших Шестидесяти. Шестидесяти, которые когда-нибудь приходят ко всем землянам. Арбину до них оставалась еще четверть века, но с некоторых пор он жил в постоянном ожидании – из-за Грю, а теперь еще из-за незнакомца.
Что, если вообще не возвращаться в Чику?
Нет! Они с Лоа недолго смогут тянуть лямку за троих, а если они потерпят крах, откроется их первое преступление – укрывательство Грю. Видно, если уж раз нарушил Наказ, приходится продолжать.
Арбин знал, что вернется, чем бы это ему ни грозило.
Шект собрался прилечь только глубокой ночью, и то по настоянию обеспокоенной Полы, но спать не мог. Подушку будто нарочно изобрели для того, чтобы его удушить, простыни сбивались в комок. Шект встал и подошел к окну. Город был погружен во тьму, лишь где-то за озером небо слабо светилось голубым светом смерти, охватывающим всю Землю за исключением нескольких пятачков вроде этого.
События безумного дня продолжали прокручиваться в памяти. Отправив восвояси напуганного фермера, Шект первым делом отправился в Дом правительства. Энниус, должно быть, ждал его, потому что принял лично. На прокураторе по-прежнему был свинцовый костюм.
– А, Шект, добрый вечер. Эксперимент окончен?
– Окончен, и мой доброволец тоже чуть не скончался, бедняга.
– Хорошо, что я не остался, – содрогнулся Энниус. – Ученые, сдается мне, недалеко ушли от убийц.
– Он еще жив, прокуратор, и мы, возможно, спасем его, но…
– Я бы на вашем месте впредь ограничивался крысами. Но на вас просто лица нет, дружище. Вы-то давно должны были закалиться, не в пример мне.
– Старею, милорд.
– На Земле это опасное занятие, – сухо ответил Энниус. – Отправляйтесь-ка спать, Шект…
Шект все сидел у окна, глядя на темный город умирающего мира.
Два года, как он изобрел синапсатор, и все эти два года его держит в руках Общество Блюстителей Старины или Братство, как они себя называют.
Он написал шесть или семь статей, которые, если опубликовать их в «Сирианском журнале нейрофизики», могли бы принести ему галактическую известность, а он так мечтал о ней. Но рукописи пылились а столе, а взамен в «Физическом обозрении» появилась та жалкая надувательская статейка. Таковы методы Братства; лучше полуправда, чем ложь.
Но Энниус заинтересовался синапсатором. Почему?
Может быть, он что-то знает? Вдруг Империя питает те же подозрения, что и доктор Шект?
За двести лет Земля восставала три раза. Три раза под знаменем былого величия повстанцы шли на имперские гарнизоны. Три раза терпели они поражение, чего и следовало ожидать. Если бы не высокая просвещенность Империи и не мудрые государственные мужи в галактических советах, Землю вычеркнули бы кровью из списка обитаемых планет.
Но теперь все могло обернуться по-другому. Могло – или должно было обернуться? Насколько можно полагаться на слова умирающего безумца в полубессознательном состоянии?
Впрочем, какая разница. Все равно он, Шект, не осмелится ничего предпринять. Остается только ждать. Он стареет, а на Земле это опасное занятие, как сказал Энниус. Грядут Шестьдесят, и мало кому удается ускользнуть от их неумолимых тисков.
А Шекту хотелось жить – хотя бы на этом выжженном комке грязи, называемом Землей.
Он снова улегся в постель и перед тем, как уснуть, успел с тревогой подумать: а не засекли ли блюстители его беседу с Энниусом? Он не знал еще, что у блюстителей есть и другие источники информации.
К утру молодой ассистент Шекта принял окончательное решение.
Он восхищался Шектом, но хорошо знал, что эксперимент над безымянным добровольцем нарушает прямое указание Братства. Указание, которое носило характер Наказа – не подчиниться ему означало совершить тяжкое преступление.
Молодой человек хорошенько подумал. Откуда мог взяться доброволец? Кампания по их привлечению была тщательно продумана, Информация давалась такая, чтобы, с одной стороны, усыпить подозрения шпионов Империи, а с другой – не слишком поощрять желающих. Общество Блюстителей присылало для опытов своих людей, и этого было достаточно.
Кто тогда прислал этого? Те же блюстители, но тайно? Чтобы проверить, насколько надежен Шект?
А может, Шект – предатель? В тот день он с кем-то беседовал взаперти, с кем-то в громоздком костюме, такие носят чужаки для защиты от радиации.
Шект в любом случае обречен, зачем же гибнуть вместе с ним? Он, лаборант, человек молодой, у него впереди почти четыре декады жизни. Зачем торопить свои Шестьдесят?
Глядишь, и повысят… Шект стар, может не пережить следующей переписи, какая же ему разница? Никакой.
Лаборант решился, Он протянул руку и набрал номер верховного министра, который, после императора и прокуратора, был властен над жизнью и смертью любого жителя Земли.
Снова настал вечер, и только тогда сквозь розовую дымку боли в мозгу Шварца стали проступать смутные образы. Он вспомнил, как они ехали к скоплению низких домов у озера, как он потом долго ждал, скрючившись на полу машины.
Что же было дальше? Что? Сознание отказывало. Да – за ним пришли, Была какая-то комната с множеством приборов. Ему дали две пилюли… Да. Ему дали пилюли, и он охотно принял их. Что ему было терять? Смерть от яда была бы благодеянием.
А потом – ничего.
Нет, какие-то проблески сознания все же сохранились. Над ним склонялись чьи-то лица… Вдруг вспомнилось холодное прикосновение стетоскопа к груди… Какая-то девушка кормила его с ложечки.
Да ведь это же была операция, внезапно понял Шварц! В панике он отбросил простыни и сел.
Та же девушка, положив руки ему на плечи, снова заставила его лечь. Она что-то успокаивающе говорила, Шварц не понимал ее и сопротивлялся этим тонким рукам, но тщетно – сил совсем не было.
Он поднес руки к глазам – руки были на месте. Пошевелил ногами под простыней – нет, и ноги не ампутировали. Не очень надеясь на результат, он спросил у девушки:
– Вы меня понимаете? Можете сказать, где я?
И с трудом узнал собственный голос.
Девушка улыбнулась и быстро, непонятно заговорила. Шварц застонал. Вошел пожилой мужчина, тот, что давал ему пилюли, что-то сказал девушке, и она стала делать Шварцу какие-то ободряющие жесты, указывая на губы.
– Что? – не понял он.
Девушка с жаром закивала, вся засветившись от радости, на нее было приятно смотреть даже в таких тревожных обстоятельствах.
– Хотите, чтобы я говорил? – спросил Шварц. Мужчина сел к нему на кровать и жестами предложил открыть рот.
– А-а, – сказал он.
И Шварц повторил за ним:
– А-а.
Одновременно тот массировал ему адамово яблоко.
– В чем дело? – сварливо осведомился Шварц, когда процедура окончилась. – Вас удивляет, что я умею говорить? За кого вы меня принимаете?
Дни шли за днями, и Шварц кое-чему научился. Мужчину звали доктор Шект – первое имя, которое Шварц услышал с тех пор, как переступил через тряпичную куклу. Девушка была его дочь, Пола. Шварц обнаружил, что можно больше не бриться – волосы на лице не росли. Это испугало его. Росли они раньше или нет?
Силы быстро возвращались к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49