— Телевидение?
— Боже мой! — Кагарлицкая всплеснула руками. — Даже это вы знаете!
Кутин не обратил внимания на откровенную язвительность реплики. Сказанное Кагарлицкой заинтересовало его по иным причинам.
— Так что Чайкина?
— Позавчера, — Кагарлицкая не скрывала торжества, — Верочка встретила в городе Рахмана Мадуева. Он шел по проспекту Победы с приятелями.
— Кто такой Рахман Мадуев?
— Не знаете? Впрочем, естественно. Откуда вам? Мадуев между тем боевик из отряда Басаева. О Шамиле-то слыхали?
Кагарлицкая явно старалась «достать» Кутина, но тот терпел, не подавал виду, что готов взорваться.
— Верочка в последней командировке встречалась с Мадуевым. Даже снимала его и вела запись.
— Почему же, встретив бандита в городе, она не сообщила об этом в милицию?
— Валерий Борисович, дорогой, вы же умный человек. Пора перестать надеяться, что журналисты станут добровольными осведомителями вашей конторы. Те времена безвозвратно ушли. Верочке еще придется ехать в Чечню. Зачем ей портить отношения с боевиками? Этим вы уж занимайтесь сами.
— И она говорила с Мадуевым?
— Боже мой! Как я с вами. Разве вы прошли бы мимо знакомого, не поговорив с ним?
— Когда Чайкина рассказала вам об этой встрече?
Что-то в тоне вопроса насторожило Кагарлицкую. В чем-чем, а в интуиции ей нельзя было отказать.
— Почему это вас так заинтересовало?
Кутин грустно улыбнулся. Пригладил редеющие волосы.
— Скажу. Только ответьте на мой вопрос.
— Верочка позвонила ко мне в редакцию позавчера днем, после встречи. Сразу. Ей хотелось с кем-то поделиться новостью. А что?
Кутин встал, прошелся по кабинету. Кагарлицкая следила за ним настороженным взглядом.
— Что все-таки случилось?
— Случилось самое плохое, Галина Яковлевна. Вчера днем труп Чайкиной обнаружили в городском парке. Ее убили выстрелом в затылок.
— Боже мой! — Испуг Кагарлицкой был искренним. — Как же так?! За что?!
— За что? У нас имелось две версии. Но вы подсказали третью. И наиболее вероятную.
Кутин остановился возле стола, вызвал по внутренней связи дежурного по управлению.
— Иван Игнатьевич, передайте Соколову. Пусть срочно мчится на телевидение. Надо изъять материалы, с которыми в последнее время работала корреспондент Чайкина. Подчеркиваю — все и срочно! Пленки. Записи. Диктофон. Срочно. И еще… Рыбкина пошлите в «Трансперелет». Надо просмотреть журнал регистрации пассажиров, приобретавших билеты. Всех чеченцев — на карандаш. За последние четверо суток.
Отдав распоряжение, Кутин обернулся к гостье.
— Галина Яковлевна, милая, вы можете считать меня хамом, долдоном, кем угодно, но я не могу продолжать беседу. Даю слово принять вас в любое другое время. А сейчас… Увы! И все это, учтите, во многом из-за того, что ваши коллеги стараются скрыть информацию о знакомствах с террористами…
— Я понимаю…
12
К аэропорту, к машинам своей группы, которые стояли под навесом для рейсовых автобусов, Мацепуро шел не спеша. В затылок ему дул жаркий калмыцкий суховей, но это был живой, движущийся воздух, не тот, что застоялся в раскаленном автобусе, и потому он казался освежающим.
Глущак протянул начальнику руку. Мацепуро сжал ее с силой, будто они не встречались по меньшей мере месяц.
— Вы мои разговоры «пишете»? — Именно это в первую очередь интересовало полковника.
— Пишем. Микрофончик — во! — Глущак дал оценку качества записи, подняв вверх большой палец.
— Отлично. Теперь о других делах. — Деньги.
— Слышал. Ни хрена себе аппетит!. Они что, сдурели? Миллион долларов им!
— Они сдурели, когда замыслили само дело. Твоя забота — достать этот миллион.
— А где его искать?
— Кончай стонать. Пусть наши «бугры» подумают. Им это не менее важно, чем нам с тобой.
— Все?
— Нет. Передай Балясину: пусть подготовит прессу.
— Через Балясина долго. Я сам позвоню Маторину, он напрямую свяжется с редакциями.
— Я те свяжусь! Прессы здесь быть вообще не должно. Пусть Балясин пришлет своих. Мужчину и женщину. С видеокамерами. Хорошо, если кто-то из них будет «заворачивать» по-заграничному. Вроде «шпрехен зи дойч, майне херрен, их бин фак ю, диар френдс». Только все должно выглядеть натурально. Никакой фальши. Чтобы не вздумали присылать кого-то в форме. Они это могут учудить.
— Сделаем.
— Не торопись. Это — первоочередное. Дальше — не менее важное. В Ковыльной стоит вертолетный полк. Звони Кутину. Пусть свяжется с командованием. Нужен вертолет. Нужен срочно. Пусть вышлют самый лучший экипаж. Дело легким не будет, нужны надежные мужики. С вертолета вооружение снять. Чтобы у террористов не возникало соблазнов…
— Понял. — Глущак кивнул. — «Крылышки» сделаем. Все?
— Пока — да.
— Тогда кое-что скажу я. Кутин для нас уже расстарался. В агентстве «Трансперелет» он узнал имена чеченцев, которые покупали билет на Питер. Сколько у тебя в автобусе героев? Трое или четверо?
— Четверо.
— Тогда совпадает. Один — Дудар Индербиев. 1956 года рождения. Из аула Аллерой Ножай-Юртовского района. Возможно, активный член одной из вооруженных групп, действующих на востоке.
— Почему именно на востоке?
— Банды формируются по территориальному принципу и по родственным связям. Ножай-Юрт — это крайний восток Чечни. Горный район. Дальше — Дагестан.
— Помню его, видел. Следующий?
— Язид Шахабов. 1975 года. Из аула Саясан. Это примерно в трех километрах западнее Аллероя. Короче, земляк, а возможно, и родственник Индербиева.
Мацепуро уже прикидывал в уме, кто есть кто из знакомых ему лиц. Дудару Индербиеву отдал команду главный из боевиков. Отпустить троих заложников. А вот круглолицый с тупым мертвым взглядом — это наверняка Язид.
— Дальше?
— Рахман Мадуев. 1964 года. Родился в ауле Шалажи Урус-Мартановского района. С 1993 года проживал в Ташкале. Территориально это городская зона Грозного.
— И четвертый?
— Пацан. Юсуп Гехаев. Или, как у них говорят, Юпа. Восьмидесятого года. Из аула Гехи. Тоже Урус-Мартановский район, как и Мадуев. От Шалажей на северо-восток. Километрах в двадцати. Опять два земляка.
Теперь Мацепуро знал всех четверых по именам и в лицо. Неплохо.
Когда известно, с кем ведешь переговоры, работать легче.
13
Получив в руки по указанию командующего флотом живой «рабочий материал» в лице подполковника Полуяна, следователь майор Трескун погнал дело «на вороных». Он глубоко понимал свое предназначение. Поскольку он уже давно разочаровался в жизни и службе, ему необходим был хороший процесс. Время шло, годы летели, а карьера, о которой мечталось с юности, не давалась в руки. Не был Трескун особо умен (только кто в этом даже себе признается?), удача упорно обходила его стороной. Что ему не везет, Трескун ни от кого не скрывал. Он жаждал отличиться и быть замеченным. А ему, как назло, дела попадались удручающе банальные и бесцветные. «О промотании мичманом Пупкиным трех казенных бушлатов». «О пьяной драке лейтенантов Петрова и Иванова»…
Так, может, на этот раз фортуна заметила Трескуна и подбросила настоящий подарок?
Подследственный вошел в комнату для допросов, слегка сутулясь. Необходимость держать руки за спиной, а также давление казенных потолков на плечи, хотя эти потолки могут быть и высокими, заставляют людей опускать головы, сутулиться. А Трескун чувствовал себя на высоте:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86