Звонил по телефону, отправлял посыльных, матерился на русском и туркменском языках.
Ромашкин и Колчаков из штаба, поспешили в батальон. Навстречу, по касательной, сумбурно матерясь, не заметив во тьме — начштаба Давыденко. У каждого свои проблемы…
— Коз-зел рогатый! — зло произнес Вадик.
— Почему рогатый? — тупо спросил Никита. Все-таки в сочетании с «козлом» более устоявшееся — «безрогий».
— А потому что! знаю. Сам лично ему рога наставил! Сам лично и с превеликим удовольствием! И не далее как два часа назад, пока он меня разыскивал в казарме!
О, сколько нам открытий чудных!..
— Хороша-а! — отыгрывался Колчаков за все про всё. — Активистка! Страсть как любит это дело! Подходит к процессу творчески! И рога у нашего Мирона аж закручиваются в трубочку! А он пусть еще меня поищет! Днем с огнем!
Никита поймал себя на мысли: «Ну, почему не я!» То бишь на месте Вадика, не на месте рогатого Давыденко. Мысль шуганул…
— Никита! Давай похулиганим! — от щедрот предложил раздухарившийся Колаков. — Чего скучать в праздничную ночь?! Раз пошла такая пьянка!… Устроим фейерверк! У меня есть четыре ракеты, красные и зеленые. Запустим их на плацу?
— А у меня припрятаны два взрывпакета и граната, — поддался на провокацию Ромашкин. — Ка-а-ак бабахнем!!!
— Но-но! Достаточно взрывпакетов. За гранату могут к ответственности привлечь. А за салют только выговор влепят… если поймают.
Они, качаясь и спотыкаясь, заторопились к казарме. Там извлекли из своих загашникиов припрятанную пиротехнику и вышли на плац. Когда стрелки часов сомкнулись на двенадцати, дружно рванули за колечки. Ракеты с шипением взметнулись ввысь. Через мгновение — громкий хлопок, и яркие разноцветные вспышки в ночном небо. Тотчас вверх была отправлена следующая пара сигнальных ракет.
Где-то радостно заорали «ура!». Где-то присоединили к из ракетам свои — из открытых окон. Салют!..
Если поймают, значит? Никита побежал с плаца в батальон, а Вадим в противоположную сторону, к городку, наверное, решился по-новой навестить жену Давыденко.
Никита на секунду приостановился возле чугунных «пепельниц». Поджег взрывпакеты. Швырнул их в урны.
Едва скрылся за дверями — раздался страшный грохот. Столбы искр и огня взметнулись вверх, увлекая за собой мусор. Окурки разлетелись вокруг крыльца, а газета, словно большая птица с подбитыми крыльями, спланировала на кустарник.
На плац примчались не совсем адекватно воспринимающий обстановку замполит полка и дежурный. Тщетно пытались обнаружить тех, кто запускал ракеты, но… тщетно. Тут бабахнуло еще несколько взрывпакетов в районе штаба полка, и оттуда же взлетела ракета, рассекая ночное небо полосами белого бледного огня. Затем полыхнула яркой вспышкой, и маленький парашютик стал медленно опускаться в жилой городок. А, штабные писаря резвятся, обрадованные отсутствием начальства.
Когда салют иссяк и в гарнизоне стало относительно тихо, Никита налил в жестяную кружку шампанского и выпил ее до дна, пожелав сам себе счастья и любви в наступившем Новом году. Вот, главное, любви!.. Затем вышел из канцелярии, приказал дневальному перенести к себе в кабинет телевизор и пошел по темной казарме проверить бойцов. Усталые солдаты спали мертвым сном. Умаялись, бедняги, за день. Богатырский храп раздавался из разных углов, порой курсанты что-то бормотали на русском, узбекском, азербайджанском или еще каком-то языке. Крепкий запах… Ну, в общем, запах казармы. Надо ли разъяснять?
К горлу подкатил комок. Ой, какие мы нежные! Да не нежные мы, но — ром, коньяк, водка в одном флаконе, так сказать… и шампанского до кучи. Ой-ё!
Никита несколько минут шумно рычал в темноту, перегнувшись через подоконник.
…Дежурный по роте довел его до канцелярии, уложил в койку, стянул сапоги, укрыл одеялом и вышел, плотно притворив дверь.
Счастливый и удовлетворенный Колчаков объявился где-то через час. Очень желал поделиться приподнятым настроением с другом-приятелем Никитой. Но, знаете ли, друга-приятеля Никиту нынче уже не приподнять. Ни настроением, ни вообще.
С сожалением поглядев на мертвецки спящего Ромашкина, Колчаков не спросясь достал из приотворенного шкафа бутылку с остатками рома. Допил из горлышка. Отправился восвояси. Где-то они, эти свояси…
Новый год победоносно шагал по стране, сшибая с ног миллионы жителей. Советские трудящиеся поедали тонны салата «оливье» и селедки под шубой, выпивали цистерны водки и шампанского. Затем либо тупо смотрели «Голубой огонек», либо пели и танцевали. Какая-то, самая счастливая, часть общества предавалась любви.
А Никита… Что ж, Никита. В прострации Никита. План перестройки страны начинали составлять без него.
***
— А я, дважды Новый год в Афгане встречал, и оба раза в горах! — сказал Большеногин. — Помнишь, Никита, тогда еще моя БМП подорвалась, а после ротного ранило и девять бойцов…
— Помню! Я тогда в эфир только и рявкнул: «Кандец Большеногу!» А комдив меня обругал!.. Жалко Вовку Киселева! Хороший был парень! Вернулся после ранения и нашел свою смерть от снайперской пули…
— Помянем ротного еще раз?
— Помянем ротного.
Помянули.
Глава 13.
Сумасшедшие гости
Утром Никита, едва пробудившись, покачиваясь на нетвердых ногах, вихляющейся походкой покинул казарму. В голове гудело, кости ломило, в глазах зыбкая пелена. Хорошо встретил Новый год, нечего сказать…
Не вписавшись в дыру в заборе, он сильно ударился плечом и ребрами.
— Черт! Понастроили стен, пройти не возможно!
В парадной шинели и кителе ему по габаритам в узкий лаз — никак. Пришлось раздеться, взяв шинельку в руки. Продравшись, наконец, наружу, в городок, он плюхнулся на колени, измазал галифе. Громко матерясь, добрался до квартиры. Долго искал ключи, а когда нашел, несколько минут тщательно целился в замочную скважину. Стыковка не произошла. Осознав, что войти тихо в дом не удастся, Ромашкин повернулся спиной к двери и заколотил по ней каблуками:
— Шмер! Мишка! Шмер! Открой, сволочь! Открой! Хватит спать.
Дверь внезапно отворилась и с силой ударила Никиту в спину. Он слетел с верхней ступени и приземлился во дворе на четыре точки.
— Хто тут? — спросил голос откуда-то сверху.
Лейтенант обернулся и увидел стоящего с закрытыми глазами солдата Кулешова. Тот тер лицо кулаками и силился разомкнуть слипшиеся ото сна веки, продолжая бубнить:
— Хто тут орет? Чаво надо? Хозяева сплять!
— Кулешов, скотина! Это я! Хозяин квартиры и твой начальник! Глазищи протри! — Никита поднялся с карачек, потряс за грудки не желающего просыпаться бойца.
Тот шмякнулся на кушетку в углу веранды, невнятно оправдываясь в ответ.
Да ну тебя, дурака Кулешова!
Ромашкин, на ходу судорожно стряхивая со своих ног сапоги, устремился к заветному дивану. Грузно плюхнулся, слегка придавив Шмера, свернувшегося в клубок под простыней.
— У-у! Сволота! — взвыл сонным голосом взводный и отодвинулся к стене.
— Ты, почему спишь на моем диване, гад?! Еще и курил, скотина, лежа? Марш отсюда! На свою койку! На второй этаж! На крышу!
Шмер громко засопел и не ответил. Освобождать лежбище явно не желал.
Никита швырнул шинель в один угол, китель — в другой. Галстук сунул под матрац, остальную одежду — куда придется. Блаженно улыбаясь, примостился на второй половине дивана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Ромашкин и Колчаков из штаба, поспешили в батальон. Навстречу, по касательной, сумбурно матерясь, не заметив во тьме — начштаба Давыденко. У каждого свои проблемы…
— Коз-зел рогатый! — зло произнес Вадик.
— Почему рогатый? — тупо спросил Никита. Все-таки в сочетании с «козлом» более устоявшееся — «безрогий».
— А потому что! знаю. Сам лично ему рога наставил! Сам лично и с превеликим удовольствием! И не далее как два часа назад, пока он меня разыскивал в казарме!
О, сколько нам открытий чудных!..
— Хороша-а! — отыгрывался Колчаков за все про всё. — Активистка! Страсть как любит это дело! Подходит к процессу творчески! И рога у нашего Мирона аж закручиваются в трубочку! А он пусть еще меня поищет! Днем с огнем!
Никита поймал себя на мысли: «Ну, почему не я!» То бишь на месте Вадика, не на месте рогатого Давыденко. Мысль шуганул…
— Никита! Давай похулиганим! — от щедрот предложил раздухарившийся Колаков. — Чего скучать в праздничную ночь?! Раз пошла такая пьянка!… Устроим фейерверк! У меня есть четыре ракеты, красные и зеленые. Запустим их на плацу?
— А у меня припрятаны два взрывпакета и граната, — поддался на провокацию Ромашкин. — Ка-а-ак бабахнем!!!
— Но-но! Достаточно взрывпакетов. За гранату могут к ответственности привлечь. А за салют только выговор влепят… если поймают.
Они, качаясь и спотыкаясь, заторопились к казарме. Там извлекли из своих загашникиов припрятанную пиротехнику и вышли на плац. Когда стрелки часов сомкнулись на двенадцати, дружно рванули за колечки. Ракеты с шипением взметнулись ввысь. Через мгновение — громкий хлопок, и яркие разноцветные вспышки в ночном небо. Тотчас вверх была отправлена следующая пара сигнальных ракет.
Где-то радостно заорали «ура!». Где-то присоединили к из ракетам свои — из открытых окон. Салют!..
Если поймают, значит? Никита побежал с плаца в батальон, а Вадим в противоположную сторону, к городку, наверное, решился по-новой навестить жену Давыденко.
Никита на секунду приостановился возле чугунных «пепельниц». Поджег взрывпакеты. Швырнул их в урны.
Едва скрылся за дверями — раздался страшный грохот. Столбы искр и огня взметнулись вверх, увлекая за собой мусор. Окурки разлетелись вокруг крыльца, а газета, словно большая птица с подбитыми крыльями, спланировала на кустарник.
На плац примчались не совсем адекватно воспринимающий обстановку замполит полка и дежурный. Тщетно пытались обнаружить тех, кто запускал ракеты, но… тщетно. Тут бабахнуло еще несколько взрывпакетов в районе штаба полка, и оттуда же взлетела ракета, рассекая ночное небо полосами белого бледного огня. Затем полыхнула яркой вспышкой, и маленький парашютик стал медленно опускаться в жилой городок. А, штабные писаря резвятся, обрадованные отсутствием начальства.
Когда салют иссяк и в гарнизоне стало относительно тихо, Никита налил в жестяную кружку шампанского и выпил ее до дна, пожелав сам себе счастья и любви в наступившем Новом году. Вот, главное, любви!.. Затем вышел из канцелярии, приказал дневальному перенести к себе в кабинет телевизор и пошел по темной казарме проверить бойцов. Усталые солдаты спали мертвым сном. Умаялись, бедняги, за день. Богатырский храп раздавался из разных углов, порой курсанты что-то бормотали на русском, узбекском, азербайджанском или еще каком-то языке. Крепкий запах… Ну, в общем, запах казармы. Надо ли разъяснять?
К горлу подкатил комок. Ой, какие мы нежные! Да не нежные мы, но — ром, коньяк, водка в одном флаконе, так сказать… и шампанского до кучи. Ой-ё!
Никита несколько минут шумно рычал в темноту, перегнувшись через подоконник.
…Дежурный по роте довел его до канцелярии, уложил в койку, стянул сапоги, укрыл одеялом и вышел, плотно притворив дверь.
Счастливый и удовлетворенный Колчаков объявился где-то через час. Очень желал поделиться приподнятым настроением с другом-приятелем Никитой. Но, знаете ли, друга-приятеля Никиту нынче уже не приподнять. Ни настроением, ни вообще.
С сожалением поглядев на мертвецки спящего Ромашкина, Колчаков не спросясь достал из приотворенного шкафа бутылку с остатками рома. Допил из горлышка. Отправился восвояси. Где-то они, эти свояси…
Новый год победоносно шагал по стране, сшибая с ног миллионы жителей. Советские трудящиеся поедали тонны салата «оливье» и селедки под шубой, выпивали цистерны водки и шампанского. Затем либо тупо смотрели «Голубой огонек», либо пели и танцевали. Какая-то, самая счастливая, часть общества предавалась любви.
А Никита… Что ж, Никита. В прострации Никита. План перестройки страны начинали составлять без него.
***
— А я, дважды Новый год в Афгане встречал, и оба раза в горах! — сказал Большеногин. — Помнишь, Никита, тогда еще моя БМП подорвалась, а после ротного ранило и девять бойцов…
— Помню! Я тогда в эфир только и рявкнул: «Кандец Большеногу!» А комдив меня обругал!.. Жалко Вовку Киселева! Хороший был парень! Вернулся после ранения и нашел свою смерть от снайперской пули…
— Помянем ротного еще раз?
— Помянем ротного.
Помянули.
Глава 13.
Сумасшедшие гости
Утром Никита, едва пробудившись, покачиваясь на нетвердых ногах, вихляющейся походкой покинул казарму. В голове гудело, кости ломило, в глазах зыбкая пелена. Хорошо встретил Новый год, нечего сказать…
Не вписавшись в дыру в заборе, он сильно ударился плечом и ребрами.
— Черт! Понастроили стен, пройти не возможно!
В парадной шинели и кителе ему по габаритам в узкий лаз — никак. Пришлось раздеться, взяв шинельку в руки. Продравшись, наконец, наружу, в городок, он плюхнулся на колени, измазал галифе. Громко матерясь, добрался до квартиры. Долго искал ключи, а когда нашел, несколько минут тщательно целился в замочную скважину. Стыковка не произошла. Осознав, что войти тихо в дом не удастся, Ромашкин повернулся спиной к двери и заколотил по ней каблуками:
— Шмер! Мишка! Шмер! Открой, сволочь! Открой! Хватит спать.
Дверь внезапно отворилась и с силой ударила Никиту в спину. Он слетел с верхней ступени и приземлился во дворе на четыре точки.
— Хто тут? — спросил голос откуда-то сверху.
Лейтенант обернулся и увидел стоящего с закрытыми глазами солдата Кулешова. Тот тер лицо кулаками и силился разомкнуть слипшиеся ото сна веки, продолжая бубнить:
— Хто тут орет? Чаво надо? Хозяева сплять!
— Кулешов, скотина! Это я! Хозяин квартиры и твой начальник! Глазищи протри! — Никита поднялся с карачек, потряс за грудки не желающего просыпаться бойца.
Тот шмякнулся на кушетку в углу веранды, невнятно оправдываясь в ответ.
Да ну тебя, дурака Кулешова!
Ромашкин, на ходу судорожно стряхивая со своих ног сапоги, устремился к заветному дивану. Грузно плюхнулся, слегка придавив Шмера, свернувшегося в клубок под простыней.
— У-у! Сволота! — взвыл сонным голосом взводный и отодвинулся к стене.
— Ты, почему спишь на моем диване, гад?! Еще и курил, скотина, лежа? Марш отсюда! На свою койку! На второй этаж! На крышу!
Шмер громко засопел и не ответил. Освобождать лежбище явно не желал.
Никита швырнул шинель в один угол, китель — в другой. Галстук сунул под матрац, остальную одежду — куда придется. Блаженно улыбаясь, примостился на второй половине дивана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65