На такие вот нелегкие вопросы приходилось отвечать мне тогда, осенью шестьдесят третьего года. Друзья-ветераны мое решение восприняли как должное, полагая что от футбола, которому отдал лучшие годы жизни, мне все равно не уйти. Рано или поздно я неминуемо сделал бы этот шаг, поэтому лучше рано, когда еще не все потеряно, чем поздно, когда, как говорится, поезд уже ушел и рельсы остыли.
На то они и друзья, чтобы чувствовать и понимать состояние души своего товарища. А болельщик, что подумал он? Наверное, большинство поклонников ЦСКА, помнивших меня на зеленом поле, тоже нисколько не удивились моему возвращению в футбол. Но были и иные суждения. В редакции «Красной Звезды», куда я заглянул с целью наладить утерянные за долгие годы контакты, уже после того, как принял главную команду ЦСКА, мне показали несколько писем, в которых авторы категорически не принимали моего назначения на пост старшего тренера команды мастеров.
«За двенадцать лет, в течение которых Николаев был напрочь оторван от футбола, – цитирую по памяти строки одного „сердитого“ письма, – столько воды утекло, столько изменилось, что наивно было бы предполагать, будто именно этот, бывший, хотя и выдающийся мастер игры, станет той палочкой-выручалочкой, по мановению которой воспрянет армейский футбол».
Ну, что ж, я предполагал, что мое возвращение в ЦСКА у кого-то вызовет именно такую реакцию. Действительно, и футбол изменился, и отношение к нему стало иным, и я за годы учебы в академии и службы в частях, конечно, отстал изрядно. Палочкой-выручалочкой себя, естественно, не считал, однако и дилетантом – тоже. Уверенность в своих силах и возможностях придавала немалую весомость личному опыту игрока классной команды, в составе которой я исполнял партию одной из первых скрипок. Немалую роль играло так же понимание сути футбольной игры, ее тактического содержания (тем более, что в этом плане, по моим наблюдениям, футбол шестидесятых не слишком-то далеко ушел от футбола сороковых), неплохое знание основ организации учебно-тренировочного и воспитательного процесса, полученное от уважаемых тренеров Сергея Васильевича Бухтеева и Бориса Андреевича Аркадьева. И, наконец, немаловажное значение имел тот факт, что по натуре я не эгоист, скорее, – коллективист, умеющий находить контакт с людьми, дорожащий их дружбой, хорошим отношением. Лично мне все эти доводы казались, и сейчас кажутся, вполне убедительными. Во всяком случае именно они натолкнули меня на мысль вернуться на круги своя, вновь испытать себя в футболе.
Что же касается «измены» военной карьере, то я, с глубочайшим уважением относясь к чисто военным специалистам, к их нелегкому труду, к высочайшей ответственности, с которой большинство из них выполняет свой воинский долг, категорически не приемлю бытующий еще поверхностный, упрощенный взгляд на роль и место в жизни общества спорта, футбола, людей, профессионально занимающихся им. Только не сведущему в этом деле человеку приходится повторять банальные в общем-то истины о том, что совсем не сладок хлеб спортсмена, тем паче – тренера, и их внешнее благополучие – это, если так можно сказать, завершенная картина, работая над которой художник не один год мучился головной болью. Нарисовал десятки, а то и сотни эскизов. Картину выставляют, ею любуются, пишут хвалебные рецензии, а о черновой работе в таких случаях вспоминать не принято.
Я тоже, работая тренером, «выставлял» несколько удачных картин, если под таковыми подразумевать команду ЦСКА образца 1970 года, завоевавшую после девятнадцатилетнего перерыва звание чемпиона страны, молодежную сборную СССР, выигрывавшую самые престижные турниры. Этим победам рукоплескали и болельщики, и мои непосредственные начальники, не вспоминая, впрочем, о том, каких мучительных раздумий, поисков, сомнений, да и просто человеческих сил каждая из них стоила тренеру. С ним, тренером, в данном случае со мной, порой считались лишь до той поры, пока не стихнут аплодисменты: не выдал вовремя на гора новую картину – уходи, подыщем другого…
Так что не за легким хлебом шел я в ЦСКА в далеком уже теперь шестьдесят третьем. Шел с надеждой на то, что, в конце концов, сумею реализовать себя в новом тренерском деле и никогда не буду сожалеть о выборе.
…Итак, я вновь в родном клубе. Заботы о детских, юношеских, молодежной и «взрослой» командах ЦСКА, готовящихся к чемпионату столицы 1964 года, целиком и полностью захватили меня, не оставляя времени для друзей, семьи, отдыха. Это только со стороны может показаться, что в таком солидном клубе, каким не без оснований на то, любители спорта считают ЦСКА, все отлажено досконально, дела идут как бы сами собой, без сучка и задоринки. С одной футбольной амуницией, точнее, с ее нехваткой, проблем больше чем достаточно. А поля для тренировок, а учеба мальчишек в общеобразовательных школах, их поведение в клубе и дома, капризы взрослых и юниоров, мечтающих побыстрее добраться до команды мастеров?
Словом, дел было невпроворот. За ними как-то незаметно проскочила зима, а весной вместе со своим давним другом Вячеславом Соловьевым, возглавлявшим в те годы главную команду клуба, и Виктором Чистохваловым я выехал на тренировочный сбор в Сухуми. К тому времени Вячеслав Дмитриевич имел уже репутацию опытного, результативного, как теперь говорят, тренера. До ЦСКА свое педагогическое мастерство он шлифовал в куйбышевских «Крыльях Советов» и киевском «Динамо». В Сухуми я самым внимательным образом приглядывался к его работе с командой, закрывая таким образом «прорехи» в своем тренерском образовании, проверяя собственные мысли и теоретические выкладки. Отличная, прямо скажу, это была школа, профессиональная стажировка, которая очень помогла в дальнейшей работе. За все это я очень благодарен товарищу.
Соловьев достаточно успешно руководил командой ЦСКА, был приглашен на должность старшего тренера олимпийской сборной страны, но, как я уже не раз подчеркивал, судьба тренера непредсказуема. И если сегодня он «на коне», то завтра вполне может «вылететь из седла», несмотря на заслуги, успехи и прочее. Так случилось и с моим старым товарищем, как, впрочем, не раз случалось со многими мастерами тренерского цеха. Да и меня самого сия участь не миновала.
Пострадал Вячеслав Соловьев из-за неудачного выступления олимпийской сборной страны, которая, как известно, не сумела пробиться в финальный турнир летней Олимпиады-64. Виновным в таких случаях оказывается старший тренер, с него спрашивают по самому суровому счету. И «оргвыводы» следуют неминуемо. От олимпийской сборной Вячеслава Дмитриевича отстранили, да, собственно, и сама сборная перестала существовать – к следующим Играм надо было собирать и готовить новую команду. Армейское же спортивное руководство постаралось продемонстрировать свою лояльность Всесоюзному спорткомитету, решив не допускать впредь Соловьева к работе в ЦСКА. Явно перестарались чиновники от спорта, не подумали даже о том, что подобные санкции не пройдут бесследно для любого тренера.

Весна 1964 года – начало тренерской работы в ЦСКА.
Но как бы то ни было, а его дело в ЦСКА пришлось взять в свои руки мне. В мае шестьдесят четвертого я приступил к работе с командой мастеров в качестве ее начальника и старшего тренера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75