Это совмещение выразилось в такой общественной гарантии, как обязательное вооружение folkvapn – «народное оружие», атрибут полноправия бонда, сохранявший свое значение вплоть до XIII-XIV вв.
В первом норвежском общегосударственном судебнике Landslov (1274 г.) «народное оружие» дифференцировано в зависимости от имущественного состояния бондов [L. III, 11]. Сама по себе показательная, эта градация позволяет сопоставить военный потенциал норвежского крестьянства с потенциалом правящего класса, представленного в дружинном уставе XIII в. [H?r?skra, 35]: это соотношение характеризует общественные силы, сформировавшиеся и как результат, и как своего рода диалектическое отрицание эпохи викингов.
В XIII в. даже высший слой бондов уступал низшей категории королевских дружинников, хотя и приближался к ней по вооруженности. Тем не менее, как и в IX-XI вв., бонд «с копьем и мечом» (med odde ос eggiu) являлся для выполнения важнейших общественных функций [G., 66, 121, 238].
Вооруженные свободные группировались в сложную территориально-административную структуру. По мере разрастания родовых союзов от первичной, главной усадьбы h?fud b?l (остававшейся своего рода центром aett) отпочковывались дочерние хутора; возникала чересполосица поселений, относящихся к разным кланам. Первичная родовая организация дополняется территориальной. Дворы группируются в объединения, называвшиеся grend (в Трандхейме – sambu?), куда входили соседи-одальманы пользовавшиеся одними общинными угодьями almenningr [53, с. 66, 100-122; 89, с. 134-149]. Жизнь такой соседской общины регулировалась сходками, религиозными обрядами, совместными пирами. ?lh?s, «дом для пира», был ее центром каждый полноправный домохозяин-бонд был участником пира-братчины (?lfoer); древний индоевропейский напиток ?l, пиво, как и у германцев Тацита, и у персов Геродота был средством общения с божествами [Тацит, 22; Геродот, I, 133].
Ты сказал мне воин
браги нету в доме
Что ж тогда вы дисам
в жертву приносили?
– издевательски спрашивал бонда скальд Эгиль, оказавшийся нежеланным гостем на такой пирушке. Дисы – языческие божества плодородия, disaething назывался весенний тинг свеев в Упсале когда совершались жертвоприношения «во имя мир: и за победы конунга», устанавливался «мир дистинга» (disaethings fri?er) и устраивалась ярмарка (marka?r ok kaupstefna) Этот комплекс функций дублировался и на других уровнях – областного, местного тинга, соседской сходки [89, с. 45-46].
Несколько соседских общин, grannar, объединялись в byg? – бюгд заселенную местность, ограниченную естественными рубежами или необитаемым пространством; бюгды объединялись в h?ra?, (hundari). Херады составляли области, земли – fylki, или land, иногда – riki. Тенденция к интеграции этих в прошлом независимых территорий проявилась в становлении гаутского и свейского племенных союзов в Швеции, в Норвегии, возможно в образовании так называемых «судебных областей», в названиях которых есть корень -lag– –"закон" (Трендалаг – букв, «область, где действует закон трендов»; Данелаг, в Англии, – «область датского права»).
Бюгды, херады, фюльки (ланды, рики) управлялись – каждый – тингом соответствующего уровня. По крайней мере, с херада можно проследить и позиции племенной аристократии, «предводителей» – (h?f?ingi), из числа которых выдвигался для племенного ополчения воевода (hersir), а для области правитель (jarl) или даже король (konungr).
Смысл существования этой многоступенчатой системы заключался в поддержании того, что выражалось основным значением слова lag, l?n, l?g – «закон». Me? l?gum skal land byggja –"на праве страна строится". В принципе, верховное право, landsl?g, вершить суд, блюсти l?g ok landsrett, законы и обычаи страны, принадлежало конунгу в качестве его древней, сакрально-социальной функции [Half?. saga svarta, 3; Haralds saga ins h?rfagra, 6]. Вероятно, какая-то часть этих функций в древности распределялась и по остальным ступеням аристократической племенной иерархии. Но в эпоху викингов реальной законодательной властью располагал прежде всего тинг, народное собрание (ting).
Именно сюда, на placitum, выносит rex – konungr свеев, скажем, такой вопрос, как принятие христианства [Rimbertus, XXIV]; конунг выступает, скорее, как власть исполнительная, верховный функционер племенной организации. Положение дел на тинге контролировали лагманы (l?gma?r – «законник»). И самый известный из них, свейский лагман Торгнюр, запечатлённый в «Хеймскрингле», еще в начале XI в. мог от лица бондов и при их поддержке заявить конунгу: «А если ты не пожелаешь сделать то, что мы требуем, мы восстанем против тебя и убьём тебя... Так раньше поступали наши предки: они утопили в трясине на Мулатинге пятерых конунгов за то, что те были такими же высокомерными, как ты» [Сага об Олаве Святом, 80]. Не отражает ли это воспоминание одну из коллизий, положивших конец вендельскому периоду?
Во всяком случае, в эпоху викингов «карлы и ярлы» в политическом плане составляли нечто целое: родовитая знать ничем, кроме своей родовитости (выраженной в поэтических генеалогиях, возводящих владельцев к мифо-эпическим персонажам, а то и божествам) и периодических, ритуального характера приношений (gj?f – «дары», veizla – «угощения») со стороны других общинников, не выделяется. Регулирование работы военно-демократического тинга – функция лагмана, основанная не на каком-либо аппарате принуждения, а на его авторитете как знатока, помнящего правовые нормы (аллитерированные, как стихи) и знающего их наизусть, умеющего «сказывать закон» (l?gsaga); в Исландии это нашло выражение в титуле главы альтинга – l?gsoguma?r – «законоговоритель». По инициативе лагмана могло происходить r?ttarbot – «улучшение права» (с такого рода предложением мог выступить и конунг); однако основой деятельности тинга был прежде всего si?r, обычай. Именно сохранение неизменным «обычая прежних конунгов» (si?r inna fyrri konunga) было постоянным условием «социального партнерства» между бондами и королевской властью.
Гарантией демократичности тинга был принцип его всеобщности, allsherjarting. В исследованиях А.Я.Гуревича детально прослежен процесс постепенного сужения числа участников тинга по мере прогресса феодализации Норвегии во второй половине XI-XIII вв. [47, с. 151-166; 48, с. 193-213; 53, с. 178-212]. Военно-демократическое право постепенно, по мере разложения элементов родовой организации, парцеллизации хозяйств и имущественной дифференциации бондов, для части из них становилось обременительной повинностью, которой стремились избежать или передоверить ее другим, более имущим. Для бондов, сохраняющих это право, оно превращалось в политическую привилегию, как и вооруженная служба, сближавшая верхушку бондов с господствующим классом, постепенно втягивавшим одальманов-хольдов в свой состав.
Наряду с тингом и в функциональной связи с ним вторым основополагающим институтом скандинавского общества было народное ополчение, ледунг (норв. lei?angr, дат. leding, др.-шв. le?unger). В источниках этот термин выступает в двух значениях: более раннем (связанном с вооружением folkvapn) как lei?angr fyr landi – народное ополчение для защиты страны; и более позднем, в XII-XIII вв., как коммутированная воинская повинность, денежный налог, в государственной практике Дании, Норвегии и Швеции утвердившийся примерно одновременно [47, с. 69, 188-189; 89, с. 108-110; 378, с. 31-32].
В основе ледунга – местные (областные, племенные) ополчения довикингской поры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
В первом норвежском общегосударственном судебнике Landslov (1274 г.) «народное оружие» дифференцировано в зависимости от имущественного состояния бондов [L. III, 11]. Сама по себе показательная, эта градация позволяет сопоставить военный потенциал норвежского крестьянства с потенциалом правящего класса, представленного в дружинном уставе XIII в. [H?r?skra, 35]: это соотношение характеризует общественные силы, сформировавшиеся и как результат, и как своего рода диалектическое отрицание эпохи викингов.
В XIII в. даже высший слой бондов уступал низшей категории королевских дружинников, хотя и приближался к ней по вооруженности. Тем не менее, как и в IX-XI вв., бонд «с копьем и мечом» (med odde ос eggiu) являлся для выполнения важнейших общественных функций [G., 66, 121, 238].
Вооруженные свободные группировались в сложную территориально-административную структуру. По мере разрастания родовых союзов от первичной, главной усадьбы h?fud b?l (остававшейся своего рода центром aett) отпочковывались дочерние хутора; возникала чересполосица поселений, относящихся к разным кланам. Первичная родовая организация дополняется территориальной. Дворы группируются в объединения, называвшиеся grend (в Трандхейме – sambu?), куда входили соседи-одальманы пользовавшиеся одними общинными угодьями almenningr [53, с. 66, 100-122; 89, с. 134-149]. Жизнь такой соседской общины регулировалась сходками, религиозными обрядами, совместными пирами. ?lh?s, «дом для пира», был ее центром каждый полноправный домохозяин-бонд был участником пира-братчины (?lfoer); древний индоевропейский напиток ?l, пиво, как и у германцев Тацита, и у персов Геродота был средством общения с божествами [Тацит, 22; Геродот, I, 133].
Ты сказал мне воин
браги нету в доме
Что ж тогда вы дисам
в жертву приносили?
– издевательски спрашивал бонда скальд Эгиль, оказавшийся нежеланным гостем на такой пирушке. Дисы – языческие божества плодородия, disaething назывался весенний тинг свеев в Упсале когда совершались жертвоприношения «во имя мир: и за победы конунга», устанавливался «мир дистинга» (disaethings fri?er) и устраивалась ярмарка (marka?r ok kaupstefna) Этот комплекс функций дублировался и на других уровнях – областного, местного тинга, соседской сходки [89, с. 45-46].
Несколько соседских общин, grannar, объединялись в byg? – бюгд заселенную местность, ограниченную естественными рубежами или необитаемым пространством; бюгды объединялись в h?ra?, (hundari). Херады составляли области, земли – fylki, или land, иногда – riki. Тенденция к интеграции этих в прошлом независимых территорий проявилась в становлении гаутского и свейского племенных союзов в Швеции, в Норвегии, возможно в образовании так называемых «судебных областей», в названиях которых есть корень -lag– –"закон" (Трендалаг – букв, «область, где действует закон трендов»; Данелаг, в Англии, – «область датского права»).
Бюгды, херады, фюльки (ланды, рики) управлялись – каждый – тингом соответствующего уровня. По крайней мере, с херада можно проследить и позиции племенной аристократии, «предводителей» – (h?f?ingi), из числа которых выдвигался для племенного ополчения воевода (hersir), а для области правитель (jarl) или даже король (konungr).
Смысл существования этой многоступенчатой системы заключался в поддержании того, что выражалось основным значением слова lag, l?n, l?g – «закон». Me? l?gum skal land byggja –"на праве страна строится". В принципе, верховное право, landsl?g, вершить суд, блюсти l?g ok landsrett, законы и обычаи страны, принадлежало конунгу в качестве его древней, сакрально-социальной функции [Half?. saga svarta, 3; Haralds saga ins h?rfagra, 6]. Вероятно, какая-то часть этих функций в древности распределялась и по остальным ступеням аристократической племенной иерархии. Но в эпоху викингов реальной законодательной властью располагал прежде всего тинг, народное собрание (ting).
Именно сюда, на placitum, выносит rex – konungr свеев, скажем, такой вопрос, как принятие христианства [Rimbertus, XXIV]; конунг выступает, скорее, как власть исполнительная, верховный функционер племенной организации. Положение дел на тинге контролировали лагманы (l?gma?r – «законник»). И самый известный из них, свейский лагман Торгнюр, запечатлённый в «Хеймскрингле», еще в начале XI в. мог от лица бондов и при их поддержке заявить конунгу: «А если ты не пожелаешь сделать то, что мы требуем, мы восстанем против тебя и убьём тебя... Так раньше поступали наши предки: они утопили в трясине на Мулатинге пятерых конунгов за то, что те были такими же высокомерными, как ты» [Сага об Олаве Святом, 80]. Не отражает ли это воспоминание одну из коллизий, положивших конец вендельскому периоду?
Во всяком случае, в эпоху викингов «карлы и ярлы» в политическом плане составляли нечто целое: родовитая знать ничем, кроме своей родовитости (выраженной в поэтических генеалогиях, возводящих владельцев к мифо-эпическим персонажам, а то и божествам) и периодических, ритуального характера приношений (gj?f – «дары», veizla – «угощения») со стороны других общинников, не выделяется. Регулирование работы военно-демократического тинга – функция лагмана, основанная не на каком-либо аппарате принуждения, а на его авторитете как знатока, помнящего правовые нормы (аллитерированные, как стихи) и знающего их наизусть, умеющего «сказывать закон» (l?gsaga); в Исландии это нашло выражение в титуле главы альтинга – l?gsoguma?r – «законоговоритель». По инициативе лагмана могло происходить r?ttarbot – «улучшение права» (с такого рода предложением мог выступить и конунг); однако основой деятельности тинга был прежде всего si?r, обычай. Именно сохранение неизменным «обычая прежних конунгов» (si?r inna fyrri konunga) было постоянным условием «социального партнерства» между бондами и королевской властью.
Гарантией демократичности тинга был принцип его всеобщности, allsherjarting. В исследованиях А.Я.Гуревича детально прослежен процесс постепенного сужения числа участников тинга по мере прогресса феодализации Норвегии во второй половине XI-XIII вв. [47, с. 151-166; 48, с. 193-213; 53, с. 178-212]. Военно-демократическое право постепенно, по мере разложения элементов родовой организации, парцеллизации хозяйств и имущественной дифференциации бондов, для части из них становилось обременительной повинностью, которой стремились избежать или передоверить ее другим, более имущим. Для бондов, сохраняющих это право, оно превращалось в политическую привилегию, как и вооруженная служба, сближавшая верхушку бондов с господствующим классом, постепенно втягивавшим одальманов-хольдов в свой состав.
Наряду с тингом и в функциональной связи с ним вторым основополагающим институтом скандинавского общества было народное ополчение, ледунг (норв. lei?angr, дат. leding, др.-шв. le?unger). В источниках этот термин выступает в двух значениях: более раннем (связанном с вооружением folkvapn) как lei?angr fyr landi – народное ополчение для защиты страны; и более позднем, в XII-XIII вв., как коммутированная воинская повинность, денежный налог, в государственной практике Дании, Норвегии и Швеции утвердившийся примерно одновременно [47, с. 69, 188-189; 89, с. 108-110; 378, с. 31-32].
В основе ледунга – местные (областные, племенные) ополчения довикингской поры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80