Но, увы, ведь это только мечты!
— Мечты! — машинально и почти бессознательно прошептала девушка, — это правда!
Произнеся последние слова, дон Лоп был бледен, как мертвец, и отвернулся, чтобы утереть пот, выступивший крупными каплями на его лбу.
Молодая девушка смотрела на него с каким-то чувством страха, печали и недоумения.
— А, вот и Рафаэль! — весело воскликнул Лоп.
Действительно к ним подходил дон Рафаэль с ружьем за спиною, держа в руке другое, a за поясом у него виднелись два длинных пистолета.
— Я, кажется, немного задержался, но мне хотелось выбрать хорошее оружие. Уж если делать подарок, то надо, чтобы он действительно стоил чего-нибудь! Как ты находишь это ружье, Лоп?
— Прекрасным! Это несомненно довольно ценное оружие, — и protege Ассунты наверное останется доволен им!
— Ну, так я еду!
— Я провожу тебя до конюшни и по могу оседлать твоего коня: ведь, тебе же придется вести за собой в поводу лошадь дона Торрибио.
— Да, это правда, пойдем!
— Извините меня, сестра!
— До скорого свидания! — сказал дон Рафаэль.
— Вы к завтраку вернетесь?
— Постараюсь!
— Ну, до свидания! В добрый час!
Молодые люди направились в конюшню, а Ассунта долго еще стояла неподвижно под сводами портилло, провожая их глазами вплоть до того момента, когда они скрылись в конюшне. Затем она провела несколько раз рукой по лицу, как бы желая прогнать докучливую мысль!
— Неужели он слышал наш разговор? — прошептала она, — о, если бы это было так, это было бы очень хорошо!.. Это надо узнать!.. И она задумчивая вернулась в ранчо, куда ее звала донна Бенита.
Прошло несколько дней со дня происшествия у «моста лиан», и никто не вспоминал о нем, казалось, да и в самом деле о нем совершенно забыли.
Дон Сальватор не только не упрекал ни в чем свою племянницу, но мало того, на следующее утро, во время завтрака, когда она подошла к нему немного робко, чтобы поздороваться с ним, как всегда, заключил ее в свои объятия и, целуя несколько раз кряду, сказал ей самым ласковым тоном.
— Ты ангел, Ассунта! — Никогда я не смогу достаточно любить тебя, дорогая, за то счастье, какое ты вносишь в наш дом!
В течение нескольких последовавших за этим дней Ассунта напрасно пыталась вступить в разговор более или менее интимного характера с Лопом. Молодой человек, не показывая вида, что избегает ее и разговора с нею, каждый раз устранялся, не желая оставаться с нею с глаза на глаз.
Каждое утро молодая девушка, выросшая и воспитанная вместе с Рафаэлем и Лопом, имела привычку, здороваясь, целоваться с ними, как только она, бывало, выйдет из своей комнаты, свежая и благоухающая, как омытый утреннею росою, только что распустившийся цветок шиповника.
Однажды утром, когда Ассунта хлопотала по хозяйству с донной Бенитой, Лоп вошел в комнату. Ассунта по обыкновению весело поспешила к нему, подставляя ему свое свеженькое личико для поцелуя и приветливо здороваясь с ним.
Он отвечал ей таким же приветствием, но, вместо обычного поцелуя, слегка отстранился и шутливым тоном сказал:
— Нет, сестричка! Теперь вы стали прекрасной, взрослой девушкой, с которой такого рода фамильярности становятся уже не приличны! Эти братские ласки были уместны, когда вы были ребенком. Теперь они между нами не допустимы, я должен уважать в вас женщину, в которую вы теперь превратились из ребенка!
— Благодарю вас, брат! — И она упорхнула как птичка, веселая, счастливая и довольная.
— Прекрасно сказано, сын мой, — похвалила его донна Бенита, — приди и поцелуй меня. Я теперь уже слишком старая женщина, чтобы это могло иметь для меня или для тебя какое либо значение!
— Вас, мамаша, я поцелую с радостью! — сказал он, крепко обнимая и целуя донну Бениту.
— Тебе следовало бы посоветовать то же самое и брату твоему, чтобы он последовал твоему разумному совету.
— Нет, этого я сделать не могу, милая матушка!
— Почему же? — спросила она удивленно.
— Потому, что он старший и после отца глава семьи: он имеет право целовать Ассунту, а я нет… К тому же как знать?.. может быть…
Но спохватившись, что сейчас скажет больше, чем надо, он прервал себя на полуслове и, почтительно поклонившись мачехе, вышел из комнаты, оставив донну Бениту в полном недоумении относительно значения и смысла его слов.
— Ах! — прошептала она, — что же все это значит? Я ничего в этом не понимаю, а эта сумасшедшая девочка, которая благодарит его так сердечно за то, что он отказался целовать ее! Господи! Что здесь такое делается!.. но я это узнаю! — добавила она немного погодя.
Однако, это было не так легко, как она полагала. Ассунта оставалась неприступной и не проронила ни одного слова, упорно храня молчание на этот счет. И на этот раз донна Бенита совершенно задаром потратила все свои хитрости и уловки и все свои дипломатические приемы.
Дон Сальватор и его сыновья проводили все ночи вне дома. Контрабанда в это время велась с особым оживлением и успехом с иностранными судами, французскими и английскими, пристающими в Сан-Блаз. Эти трое мужчин зарабатывали громадные деньги; им платили особенно щедро еще потому, что они были чрезвычайно ловки и опытны в своем деле и им всегда удавалось спасти товары, которые они брались доставить тайным образом.
Между тем политический горизонт этой несчастной страны омрачался все более и более, и театр войны охватывал все более и более обширные пространства. По всей Новой Испании инсургенты дрались с невероятным озлоблением. Почти повсюду побиваемые и побежденные они по прежнему не падали духом и не теряли мужества; как только один их отряд был разбит и рассеян, и испанцы считали его уничтоженным навсегда, он вдруг совершенно неожиданно появлялся в другом месте, как бы возродившись снова. Борьба затягивалась до бесконечности; время шло, но ни та, ни другая сторона не могли похвастаться решительным перевесом, могущим решить в том или ином смысле великий вопрос, ради которого в течение последних четырех лет было пролито столько крови.
Даже уже в окрестностях Сан-Блаза и Тепика видали довольно многочисленные отряды инсургентов и регулярных испанских войск, энергично маневрирующих и преследующих одни других.
Ходили даже слухи, будто небольшие отряды испанцев проникли в различных местах вглубь леса где уже плотно засели гваделупы.
Паника была всеобщая среди населения лесов; все обитатели этих дебрей заволновались, священники в своих воскресных проповедях энергично призывали и их к восстанию против ненавистных притеснителей.
Испанцы, со своей стороны, также не бездействовали; их лазутчики обходили лес во всех направлениях, обращаясь с воззваниями преимущественно к бродягам и бандитам, столь многочисленным в этих лесах, стараясь привлечь их на свою сторону приманкой грабежа и наживой от разорения имений инсургентов.
Все эти слухи сильно тревожили дона Сальватора; уже не раз сыновья просили его решиться покинуть лес и переселиться на некоторое время в Сан-Блаз вместе с женою и племянницей. Отдаленное и одинокое положение ранчо у моста Лиан делало всякое ночное нападение на него весьма возможным; это было тем более опасно, что женщины почти каждую ночь оставались одни в доме и об этом знали все. Кроме того дон Сальватор слыл богачом. Жажда наживы все сильнее разгоралась в бандитах и лесных бродягах, а потому можно было со дня на день ожидать, что они решатся на нападение, которое, по всей вероятности возможно удастся им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
— Мечты! — машинально и почти бессознательно прошептала девушка, — это правда!
Произнеся последние слова, дон Лоп был бледен, как мертвец, и отвернулся, чтобы утереть пот, выступивший крупными каплями на его лбу.
Молодая девушка смотрела на него с каким-то чувством страха, печали и недоумения.
— А, вот и Рафаэль! — весело воскликнул Лоп.
Действительно к ним подходил дон Рафаэль с ружьем за спиною, держа в руке другое, a за поясом у него виднелись два длинных пистолета.
— Я, кажется, немного задержался, но мне хотелось выбрать хорошее оружие. Уж если делать подарок, то надо, чтобы он действительно стоил чего-нибудь! Как ты находишь это ружье, Лоп?
— Прекрасным! Это несомненно довольно ценное оружие, — и protege Ассунты наверное останется доволен им!
— Ну, так я еду!
— Я провожу тебя до конюшни и по могу оседлать твоего коня: ведь, тебе же придется вести за собой в поводу лошадь дона Торрибио.
— Да, это правда, пойдем!
— Извините меня, сестра!
— До скорого свидания! — сказал дон Рафаэль.
— Вы к завтраку вернетесь?
— Постараюсь!
— Ну, до свидания! В добрый час!
Молодые люди направились в конюшню, а Ассунта долго еще стояла неподвижно под сводами портилло, провожая их глазами вплоть до того момента, когда они скрылись в конюшне. Затем она провела несколько раз рукой по лицу, как бы желая прогнать докучливую мысль!
— Неужели он слышал наш разговор? — прошептала она, — о, если бы это было так, это было бы очень хорошо!.. Это надо узнать!.. И она задумчивая вернулась в ранчо, куда ее звала донна Бенита.
Прошло несколько дней со дня происшествия у «моста лиан», и никто не вспоминал о нем, казалось, да и в самом деле о нем совершенно забыли.
Дон Сальватор не только не упрекал ни в чем свою племянницу, но мало того, на следующее утро, во время завтрака, когда она подошла к нему немного робко, чтобы поздороваться с ним, как всегда, заключил ее в свои объятия и, целуя несколько раз кряду, сказал ей самым ласковым тоном.
— Ты ангел, Ассунта! — Никогда я не смогу достаточно любить тебя, дорогая, за то счастье, какое ты вносишь в наш дом!
В течение нескольких последовавших за этим дней Ассунта напрасно пыталась вступить в разговор более или менее интимного характера с Лопом. Молодой человек, не показывая вида, что избегает ее и разговора с нею, каждый раз устранялся, не желая оставаться с нею с глаза на глаз.
Каждое утро молодая девушка, выросшая и воспитанная вместе с Рафаэлем и Лопом, имела привычку, здороваясь, целоваться с ними, как только она, бывало, выйдет из своей комнаты, свежая и благоухающая, как омытый утреннею росою, только что распустившийся цветок шиповника.
Однажды утром, когда Ассунта хлопотала по хозяйству с донной Бенитой, Лоп вошел в комнату. Ассунта по обыкновению весело поспешила к нему, подставляя ему свое свеженькое личико для поцелуя и приветливо здороваясь с ним.
Он отвечал ей таким же приветствием, но, вместо обычного поцелуя, слегка отстранился и шутливым тоном сказал:
— Нет, сестричка! Теперь вы стали прекрасной, взрослой девушкой, с которой такого рода фамильярности становятся уже не приличны! Эти братские ласки были уместны, когда вы были ребенком. Теперь они между нами не допустимы, я должен уважать в вас женщину, в которую вы теперь превратились из ребенка!
— Благодарю вас, брат! — И она упорхнула как птичка, веселая, счастливая и довольная.
— Прекрасно сказано, сын мой, — похвалила его донна Бенита, — приди и поцелуй меня. Я теперь уже слишком старая женщина, чтобы это могло иметь для меня или для тебя какое либо значение!
— Вас, мамаша, я поцелую с радостью! — сказал он, крепко обнимая и целуя донну Бениту.
— Тебе следовало бы посоветовать то же самое и брату твоему, чтобы он последовал твоему разумному совету.
— Нет, этого я сделать не могу, милая матушка!
— Почему же? — спросила она удивленно.
— Потому, что он старший и после отца глава семьи: он имеет право целовать Ассунту, а я нет… К тому же как знать?.. может быть…
Но спохватившись, что сейчас скажет больше, чем надо, он прервал себя на полуслове и, почтительно поклонившись мачехе, вышел из комнаты, оставив донну Бениту в полном недоумении относительно значения и смысла его слов.
— Ах! — прошептала она, — что же все это значит? Я ничего в этом не понимаю, а эта сумасшедшая девочка, которая благодарит его так сердечно за то, что он отказался целовать ее! Господи! Что здесь такое делается!.. но я это узнаю! — добавила она немного погодя.
Однако, это было не так легко, как она полагала. Ассунта оставалась неприступной и не проронила ни одного слова, упорно храня молчание на этот счет. И на этот раз донна Бенита совершенно задаром потратила все свои хитрости и уловки и все свои дипломатические приемы.
Дон Сальватор и его сыновья проводили все ночи вне дома. Контрабанда в это время велась с особым оживлением и успехом с иностранными судами, французскими и английскими, пристающими в Сан-Блаз. Эти трое мужчин зарабатывали громадные деньги; им платили особенно щедро еще потому, что они были чрезвычайно ловки и опытны в своем деле и им всегда удавалось спасти товары, которые они брались доставить тайным образом.
Между тем политический горизонт этой несчастной страны омрачался все более и более, и театр войны охватывал все более и более обширные пространства. По всей Новой Испании инсургенты дрались с невероятным озлоблением. Почти повсюду побиваемые и побежденные они по прежнему не падали духом и не теряли мужества; как только один их отряд был разбит и рассеян, и испанцы считали его уничтоженным навсегда, он вдруг совершенно неожиданно появлялся в другом месте, как бы возродившись снова. Борьба затягивалась до бесконечности; время шло, но ни та, ни другая сторона не могли похвастаться решительным перевесом, могущим решить в том или ином смысле великий вопрос, ради которого в течение последних четырех лет было пролито столько крови.
Даже уже в окрестностях Сан-Блаза и Тепика видали довольно многочисленные отряды инсургентов и регулярных испанских войск, энергично маневрирующих и преследующих одни других.
Ходили даже слухи, будто небольшие отряды испанцев проникли в различных местах вглубь леса где уже плотно засели гваделупы.
Паника была всеобщая среди населения лесов; все обитатели этих дебрей заволновались, священники в своих воскресных проповедях энергично призывали и их к восстанию против ненавистных притеснителей.
Испанцы, со своей стороны, также не бездействовали; их лазутчики обходили лес во всех направлениях, обращаясь с воззваниями преимущественно к бродягам и бандитам, столь многочисленным в этих лесах, стараясь привлечь их на свою сторону приманкой грабежа и наживой от разорения имений инсургентов.
Все эти слухи сильно тревожили дона Сальватора; уже не раз сыновья просили его решиться покинуть лес и переселиться на некоторое время в Сан-Блаз вместе с женою и племянницей. Отдаленное и одинокое положение ранчо у моста Лиан делало всякое ночное нападение на него весьма возможным; это было тем более опасно, что женщины почти каждую ночь оставались одни в доме и об этом знали все. Кроме того дон Сальватор слыл богачом. Жажда наживы все сильнее разгоралась в бандитах и лесных бродягах, а потому можно было со дня на день ожидать, что они решатся на нападение, которое, по всей вероятности возможно удастся им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46