https://www.dushevoi.ru/products/smesiteli/dlya_kuhni/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Для него уже все кончилось. Вот он стоит, не зная, что произойдет дальше. Разорвалась оболочка трупа. Демон зашевелился, выкатил наружу дутое тело. Брагода рассек его лучом Насара. Тело извивалось, страдая нестерпимой болью. Сейчас оно было беззащитно, и Брагода не стал дожидаться, когда демон возьмет силу в бестелесном своем обличье. Удар за ударом метал Насар. Брагода взмывал вверх и стремительно падал на изрубленные останки. Наконец он отпустил свою ярость. Демон разорванными клочьями висел в воздухе. Брагода соединился с телом. Он стоял над убитым, пытаясь понять, что произойдет дальше. Вероятно, тело не стоило оставлять, не предав огню. Однако мысль о том, что священная кремация удостоит и эту нечисть, угнетала воина. Более же всего Брагоду томила неизвестность. Нет, он не мог ни на мгновение сомневаться в собственной победе над демоном, а, вернее, в победе своего бестелесного начала. Не мог сомневаться, чтобы ни единым мигом не ослабить Брагоду – небесного воина. Однако, мало-помалу ему стало казаться, что либо ничего не произошло, либо все уже позади. Воин осторожно перевернул тело на спину. То, что он увидел, потрясло его. Лицо и руки убитого почернели. Брагода брезгливо попятился. Теперь, вероятно, дело было сделаю.
Немного времени прошло с того часа, когда сбылось пророчество оракула. Брагода шел по берегу, загребая ногами растекавшуюся в песке волну. Что-то заставило его обернуться. По стремнине Днепра скользил корабль. Эти очертания Брагода не спутал бы ни с какими другими. «Гром небес»!
Волна, поднятая от дружного набега весел, выкатила труп на берег. Бестелесная рвань, оставленная Насаром, осела на мертвечину, обтянулась осклизлой пеленой, потом снова поднялась вверх, начав никому не ведомое скольжение по людским судьбам.
* * *
Дугою ломанные берега тянулись вдоль бортов. Взгляд Брагоды что-то искал в безоглядном разлете далей.
–Эй, воин! Не хочешь ли ты взять в руки весло? – окликнул его руянский сотник.
– Добре!
Сорокавесельная лодья распушила крылья гребных плоскостей. Они зависли в воздухе и… разом ударили по воде. Гребцы налегли.
«Северный ветер – северный крик.
Наши наполнит знамена.
Воинов знает Громовник-старик,
Каждого поименно.»
Они оба, и один и другой Брагода, подхватили песню. Широким махом ходило весло. Некоторое время спустя свободные руки отдыхающей братии приняли весла. Брагода присел на палубный настил,
– Скажи, тот ли ты Брагода, что двадцать лет назад убил в Арконе Рыжего Хольдара? – Брагода обернулся. Голос дернул в нем какую-то забытую струнку души. Это была Млава. Нет, это был воин! В кожаной, руянской косогрудке с воинской татуировкой на правом плече. По взгляду Брагоды женщина поняла, что она не ошиблась. Они молчали.
– Русы стали брать в поход женщин?
– Женщины русов мстят за своих мужей! – гордо ответила Млава.
Брагода посмотрел ей в глаза.
– Твой муж погиб?
– Да. Норманы напали на Святоград. У нас стояла дружина варягов, идущая в Волин. Волчьи хвосты сражались с нами плечо в плечо. Но норманы пришли на пяти кораблях! Это была война. Многие женщины тогда готовились лечь в один курган со своими мужьями. Воины Храма вырезали всех норманов. Но многие пали. Много пало и варягов. Там был мой муж – Грудобор.
– Какого он рода?
– Ты должен помнить его отца. Белоглазый Ольбег. Тот, кто не признавал меча, а дрался железным крючком.
Брагода кивнул.
– Тогда, чтобы не разделить постель с младшим братом Грудобора, как того требует обычай, я стала женой «Грома небес». Женщины руян всегда имеют выбор, Во мне проснулся воин, я не могла сопровождать своего мужа в Вырий. – Млава вздохнула. – Но и новый мой муж прожил недолго. Корабли умирают, как люди! Брагода удивленно осмотрелся.
– Так это не «Гром»?
– «Гром» на небесах. Его сожгли на костре, как воина, когда сгнило его днище. Мы сняли с форштевня голову и надели ее на новый корабль. Его зовут «Сын Грома»!
Брагода украдкой поглядывал на Млаву. В ней всегда дремал невостребованный азарт воина. Брагода уже трудно представлял себе эту женщину в ином обличье. Тягостное чувство тоски и непреодолимого желания соединиться с ней перехватило воину дыхание. Он отвернулся.
– А где ты был все это время?
– В Моравии, в Византии. И вот уже год как я здесь, на Днепре.
– Скажи, а как твой отец? Он жив? Млава посмотрела в глаза Брагоде, притушив в себе тревожное чувство,
– В тот день, когда ты ушел из Арконы, отец тяжело заболел. Он так больше и не поднялся.
Впереди, на реке, что-то происходило. Воины прильнули к бортам, вглядываясь в речной простор.
– Что там? – Брагода поднялся и подошел к борту. Вдоль берега скучились лодки. Одна из них шла поперек кораблю. Сотник дал команду, и весла разом покинули воду. Руки воинов разгребали скарб. Сыпучим перебором зашуршали кольца кольчуг. Млава привычно и легко подняла кольчугу. Увела голову в промер подола, и доспех влился в ее тело. Широкий пояс, звякнув бляшками с родовым тавром, обнял стан женщины. Брагода поймал себя на мысли, что его рассудок меркнет в омуте необузданных чувств. Между тем, люди в лодках не проявляли никакой агрессии. Усиленно жестикулируя, они пытались что-то сообщить плавучему отряду русов. Сквозь глазные прорези личины сотник пристреливал глазами реку. Лодки, как оказалось, теснили реку с обоих берегов. Однако для воинов не составило бы труда перебить стрелами всю эту крикливую массу. Наконец, лодка подошла к кораблю. Сотник разговаривал со славянами сам. Потом он обернулся к воинам.
– Впереди, в десяти перестрелах отсюда, печенеги перекрыли реку. Хода нет!
– Будем прорываться! – зашумело воинство.
Сотник поднял руку.
– Ваше слово решит вашу судьбу! Пусть скажут все.
– Прорываться! – слилось в один голос.
Тогда вперед вышел Брагода. Он дождался, когда стих гомон и обратился к сотнику.
– Спроси, есть ли у них сильный конь, не забоящийся рева бешеного волка? Сотник подошел к борту.
– Они говорят, что у их князя много прекрасных коней,
– Добре! Тогда прорвемся…
* * *
Брагода толкнул коня ногами. Его игреневый исполин, раздвигая мощной грудью молодую лещину, выдвинулся из пролеска. Запах смоленой кожи, телесных нечистот и змеиного бальзама, уже знакомый ноздрям брагодиного пятилетка, действовал на коня диким, звериным возбуждением, и всаднику приходилось осаживать эту преждевременную горячность тисками своих ног, От дальних смоловарен уходила в небо едкая гарь. Дрожала на ветру лещина. Его пока никто не замечал, и Брагода держался спокойно. Берсерки всегда спокойны, пока не рассчитают направление своего удара. А удар этот должен парализовать дух врага, сковать его бессилием, привести в замешательство и суеверный ужас. Брагода ехал к точке исхода. К месту своего удара. К началу их конца. Теперь, когда воин видел перед собой все движущееся, говорливое месиво, пестревшее причудливыми красками, лязгающее железом, фыркающее мордами своих мохнатых кобыл, теперь конь и всадник замерли. Они подобрались упругой силой, как натянутая тетива. Игреневый прекрасно понимал Брагоду. Умный конь вообще не разделяет себя со всадником. Умный конь уже делает то, что еще только хочет сделать всадник, и потому умный всадник никогда не унижает коня показом своей воли над ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
 https://sdvk.ru/Mebel_dlya_vannih_komnat/Dreja/ 

 DOM Ceramiche Logwood