https://www.Dushevoi.ru/products/mebel-dlja-vannoj/komplektuishie/zerkala/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


И ничто меня не предостерегало, что беда близка.
Мне все вспоминался мягкий валлийский голос поющего Оррина, и я решил, что могу пока послушать свой собственный голос, — ну, глотнул я из фляги, задрал голову к небесам и затянул песню.
Пел я «Бреннан на болоте», про ирландского разбойника с большой дороги — эту песню я всегда здорово любил слушать в исполнении Оррина.
Только дальше первых строк я не забрался. Если человек собрался петь, когда едет верхом, так ему лучше заранее договориться со своей лошадью. Ему надо иметь либо хороший голос, либо лошадь без музыкального слуха.
Стоило только мне возвысить голос, и я тут же почувствовал, как этот кайюс напрягает мышцы, так что пришлось мне быстренько заткнуться. Мы с этим аппалузой поначалу, стоило мне сесть в седло, все присматривались и прощупывали друг друга, пока я ему не показал, что умею ездить верхом. Но этот конь тоже свое дело знал, умел и брыкаться, и на дыбы становиться, и бить задом, а мне вовсе не хотелось доказывать свои таланты на этом каменистом склоне.
И вот тут мы с ним наткнулись на призрак тропы.
Глава 2
Это был осколок белого кварца, воткнутый в трещину стены из красного песчаника.
Путешествуя по диким местам, человек, который хочет сберечь свои волосы, всегда должен быть внимательным ко всему необычному. Он обучается замечать примятую траву, сломанную веточку, замутненную воду в ручье.
У природы обычаи простые, прямые и знакомые. Животные принимают природу такой, как она предстает перед ними. Они, хоть и строят себе гнезда и логовища, очень мало нарушают свое окружение. Только бобр, которому охота устраивать себе дом под водой, строит для этого свои плотины и тем пытается изменить природу. В общем, если что-то в природе нарушено, то, скорее всего, сделал это человек.
Местность вокруг была безлюдная, и этот кварц вряд ли попал сюда случайно. Его поместила в трещину чья-то рука.
Последнее поселение, какое попалось мне на глаза, был городишко Саут-Пасс-сити, далеко на севере отсюда, а последний живой человек — грязный траппер, сплошные лохмы да ободранная оленья кожа. Он со своими вьючными ослами проследовал мимо меня, как дилижанс мимо бродяги. Они просто не обратили на меня никакого внимания.
И случилось это добрых две недели назад. С той поры я не видал ни человека, ни человеческих следов, хотя повстречал уйму всякого зверья, вплоть до старого седого гризли, который добывал мед из дуплистого дерева.
Этот медведь занимался своими делами, так что и я решил заниматься своими и ему не мешать. Мы, Сэкеттовские ребята, никогда не станем ничего убивать, если нам не нужна пища, — разве что зверь сам решит тобой подзакусить. В горах человек старается жить вместе с природой, а не переть против нее дурной силой.
Однако этот кусок кварца, да еще на этом месте, меня просто покоя лишил, очень уж интересный он был. Если этим камнем отмечена какая-то тропа, то на земле, во всяком случае, от той тропы и следа не осталось, никакого намека, — а земля в некоторых местах умеет сохранять след тропы годами.
Вытащил я этот осколок кварца из трещины и осмотрел со всех сторон. Похоже, он тут торчал годы и годы.
Ну, я его воткнул обратно туда, где нашел, и раздвинул свою подзорную трубку. Это был военный трофей, снятый с тела полковника мятежников под Виксбергом, но полковник был не в том состоянии, чтобы возражать… Так вот, будьте уверены, чуть подальше на обрезе скалы я рассмотрел еще одно белое пятнышко.
На юг меня позвала тоска по моим домашним, но простое старомодное любопытство заставило свернуть и двинуться по тропе, отмеченной белым кварцем.
Никаких сомнений, я чисто случайно наткнулся на этот след, в жизни ничего такого не видел и ввек не додумался бы такое искать, а вот тот, кому пришла в голову мысль так упрятать тропу, был, видать, человек здорово понимающий, потому что вряд ли этот камешек кто мог заметить. Но пройти по этим меткам было проще простого, даже в почти полной темноте, потому что эти обломки отражали свет.
Больше часа я поднимался по горному склону среди деревьев, следуя за этими метками. Сосны измельчали и поредели, я объехал осиновую рощицу и вскоре приблизился к линии, выше которой деревья уже не росли; я был в самой дикой и пустынной местности, какую когда-нибудь человек видел.
Надо мной раскинулись серые гранитные плечи голой скалы, кое-где исчирканные полосками снега. Попадались чахлые деревья, все больше разбитые ударами молний и мертвые, многие валялись на склоне. Воздух был такой свежий, что дышать им было все равно, что пить родниковую воду, в нем ощущалось прикосновение мороза. И до невозможности чистый, видно было вокруг на многие мили.
Нигде я не заметил ни следа, ни конского навоза, ни остатков старых костров или пеньков от срубленных деревьев. Но метки тянулись дальше; где некуда было воткнуть кусок кварца, тропу отмечали маленькие кучки камней.
Я начинал догадываться, что наткнулся на старую, жутко старую тропу, старше, чем мне когда доводилось проходить или даже просто слышать рассказы.
Па однажды как-то зимовал южнее этих мест, на реке Долорес, с компанией трапперов. Много раз он рассказывал про здешние края нам, ребятам, а у лагерных костров в Техасе приходилось мне слышать истории о путешествии отца Эскаланте, когда он искал дорогу из Санта-Фе к калифорнийским миссиям. Но он наверняка ни разу не забирался на такую высоту.
Только погоня за какими-то сокровищами могла загнать людей так далеко в глушь, если, конечно, они не прятались от кого-нибудь. И не нужно было тут никакого пророка, я и сам сообразил, что этот след может привести к крови и смерти, потому что когда в мозги людские втемяшится золото, здравый смысл их покидает.
День близился уже к закату, когда я пробрался через проход, узкий, как замочная скважина, в высокогорную долину — голую, без следа растительности. Она лежала под небом, пустая и унылая, как гранитная миска, почирканная то здесь, то там полосками снега и льда в трещинах.
Граница леса осталась на тысячу футов ниже, я был сейчас совсем близко к темнеющему под вечер небу, и вдоль долины тянул леденящий ветерок — легкий, не сильнее вздоха. Тишина стояла полная, я слышал только перестук копыт своих лошадей да поскрипывание седла. В воздухе попахивало привидениями, и моя верховая лошадь шла шагом, насторожив уши.
С левой стороны показалось зеркало призрачной воды, холодное высокогорное озеро, видно, его питали тающие снега; дыхание ветерка едва рябило воду. Озеро лежало тихое и плоское, и оно встревожило меня, потому что слышал я всякие-разные истории об озерах с призрачной водой высоко в горах.
А потом донесся звук, и мои лошади услышали его первыми. В пустынном краю путник должен внимательно следить за своими лошадьми, потому что они зачастую могут увидеть или услышать такое, что человек прозевает, а эти аппалузы родились и выросли в горах, гуляли дикарями, их поймали, но в душе они так и остались дикими и, подобно мне самому, сохранили любовь к диким, пустынным, безлюдным местам.
Звук долетел издалека, он напоминал шум ветра в большом лесу или отдаленный грохот поезда, бегущего по рельсам. По мере нашего приближения шум усиливался, и наконец я понял, что это шумит падающая вода.
Я выехал к следующей замочной скважине, еще уже, чем первая, и метки вели прямо к этой расщелине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
 https://sdvk.ru/Smesiteli/Dlya_kuhni/s-leykoy/ 

 Серанит Fibre