Тот положил мягкую руку на плечо Джона.
– Ну-ну. Я все прекрасно понимаю.
Джон закрыл глаза. Он услышал звук передвигаемого по полу стула. Когда открыл глаза, увидел, что священник сел, приблизив к нему свое лицо.
– Я отец Девин, – сказал священник. – Мы знаем, кто вы, мистер О'Нейл, из ваших вещей. Вы случайно не имеете отношения к О'Нейлам из Кулани?
– Что? – Джон попытался приподняться, но у него начала кружиться голова. – Я… нет. Я не знаю.
– Было бы хорошо, если бы вы были в кругу семьи в такое время. Тело вашей жены опознали – по ее кошельку. Я не буду вдаваться в подробности.
«Какие подробности?» – удивился Джон. Он припомнил окровавленную кучку твида, но не смог привязать ее ко времени и пространству.
– Скверные новости я вам принес, мистер О'Нейл, – сказал отец Девин.
– Наши дети, – Джон задыхался, цепляясь за надежду. – С ней были двойняшки.
– Ох, – сказал отец Девин, – ну что до этого, я не знаю. Прошло довольно много времени, и вся грязная работа была закончена, но… детишки были с ней, когда…
– Она держала их за руки.
– Тогда я бы не надеялся. Что за ужасное происшествие! Мы помолимся за души тех, кого вы так любили?
– Помолимся? – Джон отвернулся, задохнувшись. – Он слышал скрип стула и приближающиеся шаги. Женский голос сказал: «Отец…», потом еще что-то, чего Джон не смог разобрать.
Священник что-то тихо и невнятно пробормотал в ответ. Потом отчетливый женский голос: «Матерь милосердная! Сразу и жена, и двое малышей! Ох, бедняга».
Джон повернулся обратно как раз вовремя, чтобы увидеть уходящую медицинскую сестру с напряженно выпрямленной спиной. Священник стоял рядом с ним.
– Ваши жена и дети также были католиками? – спросил отец Девин.
Джон покачал головой. Он чувствовал головокружение и лихорадку. К чему эти вопросы?
– Смешанный брак, а? – голос отца Девлина, пришедшего к неверному заключению, звучал обличающе. – Ну что ж, тем не менее я не отвращаю вас от своего сердца. Останки забрали в морг. Вы можете утром принять решение, как поступить с ними.
«Останки? – подумал Джон. – Он говорит о Мери и двойняшках».
Вернулся врач и прошел с противоположной от священника стороны кровати. Джон повернулся к врачу и увидел, как рядом с ним, как по волшебству, возникла медсестра. На ней был белый передник поверх зеленого платья, а ее волосы были убраны под тугой чепец. Лицо ее было узким и властным. В правой руке она держала шприц.
– Кое-что, что поможет вам заснуть, – сказал врач.
Отец Девин произнес:
– Утром прибудут гвардейцы, чтобы поговорить с вами. Пошлите за мной, когда они уйдут.
– Мы сейчас погасим свет, – сказал врач.
– И самое время, – у медсестры был требовательный голос с изрядной долей резкости, покровительственный голос. Он цеплялся за эту мысль, когда его окутал сон.
Утро началось со звуков грохота суден на тележке. Проснувшись, Джон увидел на том месте, где сидел священник, полицейского офицера в форме.
– Мне сказали, что вы скоро проснетесь, – сказал офицер. У него был сочный тенор и квадратное лицо с набухшими венами. Свою фуражку он неловко зажал под левой рукой. Офицер вытянул из бокового кармана маленькую записную книжку и приготовился писать. – Я не буду вас слишком беспокоить, мистер О'Нейл, но я уверен, вы понимаете, что есть вещи, которые мы обязаны делать.
– Чего вы хотите? – голос Джона напоминал карканье. В голове у него все еще был туман.
– Не могли бы вы рассказать мне, чем вы занимались в Ирландской Республике, сэр?
Джон уставился на офицера. «Занимался?» Какое-то время вопрос бесцельно блуждал в его сознании. В голове у него было смутно, и соображал он с трудом. Джон выдавил из себя ответ.
– Я… грант от фонда… веду исследования.
– А какова природа этих исследований?
– Ген… генетика.
Офицер сделал запись в своем блокноте, затем:
– И это ваша профессия, исследователь?
– Я преподаю молекулярную биологию, биохимию… и… – он сделал глубокий дрожащий вдох. – Еще факультет фармакологии.
– И все в этом Хайленд Парк в штате Миннесота? Мы просмотрели ваши бумаги, вы понимаете?
– Рядом… неподалеку.
– Ваша семья была с вами здесь, в Ирландской Республике?
– Мы… собирались посмотреть…
– Понимаю. – Офицер занес это в свой блокнот.
Джон пытался преодолеть стеснение в груди. Немного погодя он услышал свой голос:
– Кто это сделал?
– Сэр?
– Бомба?
Лицо офицера окаменело.
– Говорят, это «Провос». Непримиримые.
Джона пронзило холодом. Твердая подушка у него под шеей показалась влажной и холодной. Патриоты? Убийцы – патриоты?
Позднее, оглядываясь назад, Джон сочтет этот момент началом той ярости, что завладела всей его жизнью. Это был момент, когда он пообещал:
– Вы заплатите. О, как вы заплатите! – И в мозгу его не было ни малейшего сомнения в том, каким образом он заставит их заплатить.
3
Вы понимаете, что один этот человек меняет политическую карту мира?
Генерал Люциус Горман, советник президента США по иностранным делам, в разговоре с министром обороны
В течение недели, предшествовавшей первой годовщине взрыва бомбы на Графтон-стрит, начали прибывать письма с предупреждениями. Первое было приурочено так, чтобы достичь Ирландии слишком поздно для того, чтобы предпринять встречные действия. Другие попали к мировым лидерам, где были расценены как бредовые или были переадресованы специалистам. На первых порах письма были многочисленны – на радио, и в отделы новостей телевидения, в газеты, премьерам и президентам, церковным лидерам. Впоследствии установили, что одно из первых писем было доставлено редактору газеты на О'Коннел-стрит Дублина.
Редактор, Алекс Колеман, был смуглым, энергичным мужчиной, скрывающим свою напористость под, как правило, мягкими манерами, даже будучи в бешенстве. Среди своего окружения он считался чудаком из-за убеждений трезвенника, но никто не сомневался в его проницательности и хватке на хорошую историю.
Колеман несколько раз перечитал письмо, время от времени поднимая от него глаза, чтобы взглянуть из своего окна на третьем этаже на улицу, где утреннее дублинское движение уже начало смерзаться в свой обычный, тщетно пытающийся ползти сгусток.
«Бредовое письмо?»
Оно отнюдь не вызывало такого ощущения. От предостережений и угроз у него поползли мурашки по коже. Возможно ли это? Слова несли на себя печать образованности и изощренности. Письмо было отпечатано на мелованной бумаге. Он потер бумагу между пальцами. Дорогой сорт. Оуни О'Мор, личный секретарь Колемана прицепил к письму записку: «Надеюсь, это бред. Не позвонить ли нам в полицию?»
Значит, оно встревожило Оуни.
Колеман еще раз перечитал письмо, выискивая какую-нибудь причину, чтобы проигнорировать его. Чуть позже он положил перед собой развернутое письмо и включил интерком, вызывая Оуни.
– Сэр? – в голосе Оуни всегда была военная резкость.
– Проверь-ка обстановку на острове Эчилл, Оуни, осиных гнезд не вороши, просто поищи, нет ли там какого-нибудь необычного шевеления.
– Сейчас.
Колеман снова обратил свое внимание на письмо. Оно было такое чертовски прямое, такое ясное и откровенное. Чувствовался могучий интеллект и… да, ужасающее намерение. Сначала была обычная угроза насчет публикации, «а не то», но потом… «Я собираюсь надлежащим образом отомстить всей Ирландии, Великобритании и Ливии».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141