Если вы причините вред заложникам, то наказание будет более суровым...
— Слышь, мужики, у них там точно нормально — курорт, все есть, кроме баб! А если вы будете ломаться, то они вас в Россию законопатят, — от себя добавил переводчик. — На хрена вам сдались такие радости? Соглашайтесь, а им тут чего-нибудь наплету...
— Да пошел ты! — шепотом сказал товарищ Максим. — Крикни им, чтобы они катились к чертовой матери! Ну!
— Катитесь... К чертовой матери! — крикнул Иванов.
— Ты громче, громче! — потребовал товарищ Максим. И, играя кухонным ножом, направился в сторону Иванова.
— Катитесь к чертовой матери! — истошно крикнул Иванов.
Переводчик замолк. И психолог замолк. Вместо них зазвучали русские народные песни.
— Во дают! — удивился товарищ Максим. — На жалость давят. Ну ничего, скоро они по делу заговорят. Песня прервалась на середине куплета.
— Эй, вы слышите меня? — спросил переводчик, — Иванов слышит?
Иванов вздрогнул. Товарищ Максим напрягся.
— Сейчас с тобой будут говорить!
Громко захрустел передаваемый из рук в руки микрофон. И на улице, разносясь эхом по парижским улицам, зазвучал женский голос.
— А чего говорить-то?..
— Про то, как вы его любите, — так же громко ответил переводчик.
— Ваня. Ваня!.. Ты меня слышишь? Узнаешь?
Иванов услышал и остолбенел. Он узнал голос... Это была его жена.
— Это же Вера, — тихо сказал он.
— Жена, что ли? — удивился товарищ Максим.
— Да, — кивнул Иванов.
— Она у тебя что — француженка? — еще более удивился товарищ Максим.
— Нет, она в Тамбове родилась, — ответил Иванов.
— Так они что, ее оттуда притащили? — присвистнул товарищ Максим. — Во дают!..
— Ванечка, я тебя люблю, — собщила жена. — Сильно люблю... Все еще люблю... Честное слово, люблю...
Вплетаясь в голос жены, тихо зазвучала песня “Миленький ты мой”...
Иванов сглотнул слюну.
— Она тут плачет, — сообщил переводчик. — Можно сказать, убивается.
И придвинул микрофон к лицу жены.
— Ва-анечка! Ты бы вышел, а? — ревела белугой, просила Вера. — А то я сюда попала, а Париж не увижу. Они меня не пускают... Жалко-о-о!
Микрофон снова захрустел.
— Эй, Иванов? Ты зачем заставляешь любимую женщину страдать? У тебя что, сердца нет? Вера завыла громче. Иванов захлюпал носом. Голос Веры пропал.
— Тут с тобой еще хотят поговорить, — сообщил переводчик.
Микрофон замолк и через секунду заговорил голосом двоюродного брата.
— Здоров, Ванька! Ну ты даешь! Меня, е-мое... прямо из сортира вынули, с горшка, блин! В Париж е... Я, е-твое... глазам своим не поверил — натурально, е... Эйфелева башня, блин, как живая стоит! Ну ты молоток, братан, что меня сюда вытащил, что не забыл! Ну, спасибо тебе, е...
Динамики затрещали. Видимо, у двоюродного брата отбирали микрофон.
— Ты слышь, Ванька, ты им не сдавайся! — орал двоюродный брат. — Руки убери, гад!.. Ты давай сюда Серегу с Нинкой. И Петруху! Пусть они их тоже везут!.. А то чё я один? Пусть порадуются! Ты теперь все можешь!... Нуты чего, е... цепляешься, е-твое?.. Руки убери! Отцепись, падаль!.. Слышь, братан, держись! Но пасаран, блин, е...!
Микрофон отобрали, но голос брата был все равно слышен. Он требовал убрать руки, страшно матерился и призывал брата Ваню не жалеть французов и бить их, как Кутузов Наполеона.
Потом стали слышны крики и приглушенные удары.
— Что гады, справились, да! — страшно выл, наверное, кусаясь, двоюродный брат. — А ты один на один, ты, который в каске... Ну иди, иди сюда, не бойся, жабоед! Что, слабо! У-у, падла!..
И снова взлетающий к крышам крик.
— Бей их, Ванька, фраеров драных! За меня бей! За всех наших! Мочи их, козлов! Молодец, Ванька!.. Вставай, страна огромная... Уйди, падла!.. Вставай, Ванька, на смертный бой!..
Кое-как брата затолкали в полицейскую машину и увезли. У полицейского психолога отобрали микрофон.
— Я ничего не понимаю... он не должен был, он его любимый брат, — пытался оправдаться психолог. — Такого никогда не было! Не могло быть...
Слово дали представителю российского посольства.
— Вы не должны были так поступать, — сказал посольский чиновник. — Вы не должны были думать только о себе. Вы в первую очередь должны были думать о Родине. О том, какой урон вы наносите ей своим непродуманным поступком...
— Ваня, Ванечка, одумайся! — по второму микрофону взвыла жена. — Они меня в Париж не пускаю-ют! Даже в магази-ин!!.
К оцеплению подъехал полицейский автобус.
— Эти со мной! — сказал старший следователь криминальной полиции Пьер Эжени.
В автобусе, плечо к плечу, насупившись и надвинув на глаза каски, сидели генералы, полковники и майоры МВД.
Автобус пропустили, и он остановился возле мат шины с динамиками.
— Ну обидно же, Вань, — уговаривала мужа жена. — Ну что ты, зверь что ли? Они тебя убьют и меня сразу в аэропорт отправят. И подарков не дадут. Они сказали, что если я тебя уговорю, они мне подарки дадут. А если не уговорю — не дадут! Ну Вань... Ванюшечка... Ну пожалей меня, родненький. Ну чего тебе стоит...
К машине подошел генерал Трофимов.
— Кончайте эту лабуду, — сказал он, болезненно морщась, переводчику. — Нашли из кого слезу вышибать. Он же профи. Он Иванов!..
И потащил на себя микрофон.
Пьер Эжени кивнул.
— Слышь, Иванов, узнаешь меня? — крикнул Трофимов.
Иванов узнал. И снова вздрогнул. И даже сильнее, чем когда услышал голос жены.
— Это я, майор Трофимов.
“Почему майор? — еще больше испугался Иванов. — Он же генералом был!”
— Слушай меня внимательно. Ты меня знаешь, я тебя знаю. То, что раньше было, это так, лирика. Я тебе по делу скажу. Если ты не сдашься, они тебя пристрелят, такой у них приказ. А ты мне живой нужен. Слышишь — только живой.
— Кто это? — спросил товарищ Максим.
— Это генерал из Москвы. Генерал ФСБ, — ответил Иванов.
Товарищ Максим взглянул на него с интересом и даже, кажется, уважением.
— Конечно, если ты будешь отбиваться, им мало не покажется, — продолжал кричать генерал...
Переводчик переводил его слова присутствующим.
— Пару взводов ты им, конечно, положишь...
Пьер Эжени испуганно вздрогнул и посмотрел на генерала.
— Но всех все равно не сможешь. Их тут, считай, дивизия. Так что лучше сдавайся. А мы тебя как-нибудь вытащим. Это я тебе гарантирую...
Пьер Эжени, услышав перевод слов генерала, напрягся.
— Это я так, чтобы он сложил оружие, — быстро сказал в сторону генерал.
— А, — понятливо закивал Пьер.
— А что, точно вытащат? — спросил товарищ Максим.
Иванов пожал плечами.
— Ладно, надо кончать с этой трепотней, — решительно прошептал товарищ Максим. — Бери кого-нибудь и иди к окну.
Иванов подхватил женщину и подошел к окну. Товарищ Максим подполз к подоконнику по полу.
— Посади ее, — показал он.
Иванов посадил женщину на подоконник.
— Толкни дальше.
Осторожно толкнул женщину вперед. Она по пояс высунулась на улицу и заверещала.
— Держи ее за ногу, — приказал снизу товарищ Максим. — Крепко держи.
Но Иванов и так крепко держал.
— Что делает, что он делает! — забеспокоились внизу полицейские.
Стрелять они опять не могли. Если стрелять, то он разожмет руки.
— Вот вам и уговоры, — зло сказал генерал Трофимов. — Вы бы еще сюда его любимую кошку притащили!
Иванов лежал животом на подоконнике, двумя руками ухватившись за ноги женщины, которая бултыхалась где-то там, внизу.
— Скажи им, что, если они не выполнят твои условия, ты сбросишь ее вниз, — шептал с пола товарищ Максим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
— Слышь, мужики, у них там точно нормально — курорт, все есть, кроме баб! А если вы будете ломаться, то они вас в Россию законопатят, — от себя добавил переводчик. — На хрена вам сдались такие радости? Соглашайтесь, а им тут чего-нибудь наплету...
— Да пошел ты! — шепотом сказал товарищ Максим. — Крикни им, чтобы они катились к чертовой матери! Ну!
— Катитесь... К чертовой матери! — крикнул Иванов.
— Ты громче, громче! — потребовал товарищ Максим. И, играя кухонным ножом, направился в сторону Иванова.
— Катитесь к чертовой матери! — истошно крикнул Иванов.
Переводчик замолк. И психолог замолк. Вместо них зазвучали русские народные песни.
— Во дают! — удивился товарищ Максим. — На жалость давят. Ну ничего, скоро они по делу заговорят. Песня прервалась на середине куплета.
— Эй, вы слышите меня? — спросил переводчик, — Иванов слышит?
Иванов вздрогнул. Товарищ Максим напрягся.
— Сейчас с тобой будут говорить!
Громко захрустел передаваемый из рук в руки микрофон. И на улице, разносясь эхом по парижским улицам, зазвучал женский голос.
— А чего говорить-то?..
— Про то, как вы его любите, — так же громко ответил переводчик.
— Ваня. Ваня!.. Ты меня слышишь? Узнаешь?
Иванов услышал и остолбенел. Он узнал голос... Это была его жена.
— Это же Вера, — тихо сказал он.
— Жена, что ли? — удивился товарищ Максим.
— Да, — кивнул Иванов.
— Она у тебя что — француженка? — еще более удивился товарищ Максим.
— Нет, она в Тамбове родилась, — ответил Иванов.
— Так они что, ее оттуда притащили? — присвистнул товарищ Максим. — Во дают!..
— Ванечка, я тебя люблю, — собщила жена. — Сильно люблю... Все еще люблю... Честное слово, люблю...
Вплетаясь в голос жены, тихо зазвучала песня “Миленький ты мой”...
Иванов сглотнул слюну.
— Она тут плачет, — сообщил переводчик. — Можно сказать, убивается.
И придвинул микрофон к лицу жены.
— Ва-анечка! Ты бы вышел, а? — ревела белугой, просила Вера. — А то я сюда попала, а Париж не увижу. Они меня не пускают... Жалко-о-о!
Микрофон снова захрустел.
— Эй, Иванов? Ты зачем заставляешь любимую женщину страдать? У тебя что, сердца нет? Вера завыла громче. Иванов захлюпал носом. Голос Веры пропал.
— Тут с тобой еще хотят поговорить, — сообщил переводчик.
Микрофон замолк и через секунду заговорил голосом двоюродного брата.
— Здоров, Ванька! Ну ты даешь! Меня, е-мое... прямо из сортира вынули, с горшка, блин! В Париж е... Я, е-твое... глазам своим не поверил — натурально, е... Эйфелева башня, блин, как живая стоит! Ну ты молоток, братан, что меня сюда вытащил, что не забыл! Ну, спасибо тебе, е...
Динамики затрещали. Видимо, у двоюродного брата отбирали микрофон.
— Ты слышь, Ванька, ты им не сдавайся! — орал двоюродный брат. — Руки убери, гад!.. Ты давай сюда Серегу с Нинкой. И Петруху! Пусть они их тоже везут!.. А то чё я один? Пусть порадуются! Ты теперь все можешь!... Нуты чего, е... цепляешься, е-твое?.. Руки убери! Отцепись, падаль!.. Слышь, братан, держись! Но пасаран, блин, е...!
Микрофон отобрали, но голос брата был все равно слышен. Он требовал убрать руки, страшно матерился и призывал брата Ваню не жалеть французов и бить их, как Кутузов Наполеона.
Потом стали слышны крики и приглушенные удары.
— Что гады, справились, да! — страшно выл, наверное, кусаясь, двоюродный брат. — А ты один на один, ты, который в каске... Ну иди, иди сюда, не бойся, жабоед! Что, слабо! У-у, падла!..
И снова взлетающий к крышам крик.
— Бей их, Ванька, фраеров драных! За меня бей! За всех наших! Мочи их, козлов! Молодец, Ванька!.. Вставай, страна огромная... Уйди, падла!.. Вставай, Ванька, на смертный бой!..
Кое-как брата затолкали в полицейскую машину и увезли. У полицейского психолога отобрали микрофон.
— Я ничего не понимаю... он не должен был, он его любимый брат, — пытался оправдаться психолог. — Такого никогда не было! Не могло быть...
Слово дали представителю российского посольства.
— Вы не должны были так поступать, — сказал посольский чиновник. — Вы не должны были думать только о себе. Вы в первую очередь должны были думать о Родине. О том, какой урон вы наносите ей своим непродуманным поступком...
— Ваня, Ванечка, одумайся! — по второму микрофону взвыла жена. — Они меня в Париж не пускаю-ют! Даже в магази-ин!!.
К оцеплению подъехал полицейский автобус.
— Эти со мной! — сказал старший следователь криминальной полиции Пьер Эжени.
В автобусе, плечо к плечу, насупившись и надвинув на глаза каски, сидели генералы, полковники и майоры МВД.
Автобус пропустили, и он остановился возле мат шины с динамиками.
— Ну обидно же, Вань, — уговаривала мужа жена. — Ну что ты, зверь что ли? Они тебя убьют и меня сразу в аэропорт отправят. И подарков не дадут. Они сказали, что если я тебя уговорю, они мне подарки дадут. А если не уговорю — не дадут! Ну Вань... Ванюшечка... Ну пожалей меня, родненький. Ну чего тебе стоит...
К машине подошел генерал Трофимов.
— Кончайте эту лабуду, — сказал он, болезненно морщась, переводчику. — Нашли из кого слезу вышибать. Он же профи. Он Иванов!..
И потащил на себя микрофон.
Пьер Эжени кивнул.
— Слышь, Иванов, узнаешь меня? — крикнул Трофимов.
Иванов узнал. И снова вздрогнул. И даже сильнее, чем когда услышал голос жены.
— Это я, майор Трофимов.
“Почему майор? — еще больше испугался Иванов. — Он же генералом был!”
— Слушай меня внимательно. Ты меня знаешь, я тебя знаю. То, что раньше было, это так, лирика. Я тебе по делу скажу. Если ты не сдашься, они тебя пристрелят, такой у них приказ. А ты мне живой нужен. Слышишь — только живой.
— Кто это? — спросил товарищ Максим.
— Это генерал из Москвы. Генерал ФСБ, — ответил Иванов.
Товарищ Максим взглянул на него с интересом и даже, кажется, уважением.
— Конечно, если ты будешь отбиваться, им мало не покажется, — продолжал кричать генерал...
Переводчик переводил его слова присутствующим.
— Пару взводов ты им, конечно, положишь...
Пьер Эжени испуганно вздрогнул и посмотрел на генерала.
— Но всех все равно не сможешь. Их тут, считай, дивизия. Так что лучше сдавайся. А мы тебя как-нибудь вытащим. Это я тебе гарантирую...
Пьер Эжени, услышав перевод слов генерала, напрягся.
— Это я так, чтобы он сложил оружие, — быстро сказал в сторону генерал.
— А, — понятливо закивал Пьер.
— А что, точно вытащат? — спросил товарищ Максим.
Иванов пожал плечами.
— Ладно, надо кончать с этой трепотней, — решительно прошептал товарищ Максим. — Бери кого-нибудь и иди к окну.
Иванов подхватил женщину и подошел к окну. Товарищ Максим подполз к подоконнику по полу.
— Посади ее, — показал он.
Иванов посадил женщину на подоконник.
— Толкни дальше.
Осторожно толкнул женщину вперед. Она по пояс высунулась на улицу и заверещала.
— Держи ее за ногу, — приказал снизу товарищ Максим. — Крепко держи.
Но Иванов и так крепко держал.
— Что делает, что он делает! — забеспокоились внизу полицейские.
Стрелять они опять не могли. Если стрелять, то он разожмет руки.
— Вот вам и уговоры, — зло сказал генерал Трофимов. — Вы бы еще сюда его любимую кошку притащили!
Иванов лежал животом на подоконнике, двумя руками ухватившись за ноги женщины, которая бултыхалась где-то там, внизу.
— Скажи им, что, если они не выполнят твои условия, ты сбросишь ее вниз, — шептал с пола товарищ Максим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77