Так, например, иногда желательна респектабельность. Служащий в определенных сферах предпринимательства должен впечатлять публику той надежностью, степенностью и респектабельностью, какие в самом деле отличали многих предпринимателей девятнадцатого века. Подыскивается человек, способный внушать доверие, поскольку он выглядит так, как если бив самом деле обладал указанными свойствами; что этот человек продает на личностном рынке, так это свою способность соответствовать желательному образу; что он представляет собой вне этой роли — не имеет значения и никого не касается. Его самого интересует не собственное достоинство, а то, что он сможет за себя выручить на рынке. Предпосылкой рыночной ориентации является пустота, отсутстие всякого специфического свойства, которое не может быть предметом обмена, поскольку любая устойчивая черта характера в один прекрасный день может вступить в конфликт с требованиями рынка. Какие-то роли могут не согласовываться с особенностями человека; следовательно, нужно расстаться с ними — не с ролями, а с особенностями. Рыночная личность должна быть свободна, свободна от всякой индивидуальности.
Описанные ориентации характера ни в коем случае не следует отделять друг от друга, как может показаться возможным из этого краткого обзора. Например, у человека может преобладать рецептивная ориентация, но обычно она соединяется с какой-то другой или со всеми вместе. Хотя позднее я рассмотрю различные сочетания ориентации, в данный момент я хочу подчеркнуть, что все ориентации имеют свою долю в человеческом жизнеустройстве, а доминирующее положение той или иной специфической ориентации в большой степени зависит от особенностей культуры, в которой живет индивид. Хотя более подробный анализ связи различных ориентации с социальными моделями следует оставить исследованию, предметом которого станут проблемы социальной психологии, я хотел бы высказать здесь предварительную гипотезу касательно того, как социальные условия способствуют преобладанию того или иного из четырех неплодотворных типов. Следует отметить, что значение анализа взаимосвязи ориентации характера с социальной структурой не только в том, что он помогает нам понять некоторые из наиболее важных факторов формирования характера, но также и в том, что он раскрывает роль специфических ориентации (в той мере, в какой они присущи большинству членов некоей культуры или социального класса), как мощных эмоциональных факторов, действие которых мы должны знать, чтобы понять функционирование общества. Учитывая общепризнанность воздействия культуры на личность, я хотел бы отметить, что взаимоотношение между обществом и индивидом не следует понимать в том смысле, что культурные модели и социальные институты просто «воздействуют» на индивида. Взаимодействие идет глубже; вся личность обычного индивида штампуется по образцу отношений, принятых меж людьми, и здесь настолько велика решающая роль социально-экономической и политической структуры общества, что, в принципе, из анализа одного индивида можно вывести представление о всей социальной структуре, в которой он живет.
Рецептивную ориентацию можно часто обнаружить в обществах, где за одной группой закреплено право эксплуатировать другую. Поскольку эксплуатируемая группа не имеет ни сил изменить ситуацию, ни идеи об изменении, она будет склонна почтительно взирать на эксплуататоров, как на своих благодетелей, от которых она получает все, что может дать жизнь. Независимо от того, как мало раб получает, он считает, что собственными силами не мог бы добиться и меньшего, поскольку структура этого общества внушила ему, что он неспособен что-то организовать и действовать активно и разумно. Что касается современной американской культуры, то на первый взгляд кажется, что рецептивная установка здесь полностью отсутствует. Вся наша культура с ее идеями и практикой отвергает рецептивную ориентацию и делает акцент на том, что каждый должен сам о себе заботиться, отвечать за самого себя и полагаться на собственную инициативу, если он хочет «чего-то достичь». Однако, хотя рецептивная ориентация не поощряется, она вовсе не отсутствует. Необходимость приспосабливаться и угождать, рассмотренная на предыдущих страницах, ведет к чувству неуверенности, которое служит источником изощренной рецептивности у современного человека. Она особенно проявляется в отношении к «экспертам» и к общественному мнению. Люди надеются, что в каждой сфере деятельности есть эксперт, который может сказать им, как обстоят дела и как нужно действовать, а все, что требуется от них, — это слушаться эксперта и довериться его идеям. Есть эксперты по науке, эксперты по счастью, а писатели становятся экспертами в искусстве жить уже лишь потому, что они авторы бестселлеров. Эта трудно различимая, но довольно распространенная рецептивность принимает несколько гротескные формы в современном «фольклоре», развивающемся при активном содействии рекламы. Хотя каждый знает, что в реальности схемы «быстрого обогащения» не работают, множество людей предается мечтам о легкой жизни. Рецептивность проявляется и в отношении к техническим новинкам; автомобиль, не требующий переключения скоростей, авторучка, с которой не нужно возиться, чтобы снять колпачок, — вот наугад выбранные примеры такой фантазии. Более всего рецептивность преобладает в схемах, касающихся счастья. Вот характерная цитата: «Эта книга, — говорит автор, — расскажет тебе, как стать вдвое счастливее, здоровее, энергичнее, увереннее, способнее и беззаботнее, чем ты был прежде. Тебе не нужно следовать трудоемкой ментальной или физической программе, тут все намного проще… Предложенный здесь путь к обещанной выгоде может показаться странным, поскольку мало кто из нас может вообразить достижение, не требующее усилий… И все же это так, в чем ты скоро убедишься».
Эксплуататорский характер с его девизом: «Я беру то, что мне нужно» заставляет нас вспомнить о предках, пиратах и феодалах, а затем о магнатах-грабителях девятнадцатого века, эксплуатировавших природные ресурсы контингента. «Парии» и «авантюристы», по терминологии Макса Вебера, капиталисты, скитающиеся цо земле в поисках наживы, были людьми такого сорта, чьей целью было купить подешевле, а продать подороже, кто безоглядно добивался власти и богатства. Свободный рынок, как он сложился на основах конкуренции в восемнадцатом и девятнадцатом веках, взрастил этот тип людей. Наш век увидел возрожденный голой эксплуатации в авторитарных системах, которые пытались эксплуатировать природные и человеческие ресурсы не только в своей стране, но и в любой другой, куда у них хватало силы вторгнуться. Они провозгласили право силы и рационализировали его указанием на закон природы, заставляющий выживать сильнейшего; любовь и порядочность были названы слабостью, размышление — занятием трусов и дегенератов.
Стяжательская ориентация существовала бок о бок с эксплуататорской в восемнадцатом и девятнадцатом веках. Стяжатель был более консервативен, менее заинтересован в безоглядном добывании, чем в методическом решении экономических задач, основанном на крепких принципах и сохранении добытого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
Описанные ориентации характера ни в коем случае не следует отделять друг от друга, как может показаться возможным из этого краткого обзора. Например, у человека может преобладать рецептивная ориентация, но обычно она соединяется с какой-то другой или со всеми вместе. Хотя позднее я рассмотрю различные сочетания ориентации, в данный момент я хочу подчеркнуть, что все ориентации имеют свою долю в человеческом жизнеустройстве, а доминирующее положение той или иной специфической ориентации в большой степени зависит от особенностей культуры, в которой живет индивид. Хотя более подробный анализ связи различных ориентации с социальными моделями следует оставить исследованию, предметом которого станут проблемы социальной психологии, я хотел бы высказать здесь предварительную гипотезу касательно того, как социальные условия способствуют преобладанию того или иного из четырех неплодотворных типов. Следует отметить, что значение анализа взаимосвязи ориентации характера с социальной структурой не только в том, что он помогает нам понять некоторые из наиболее важных факторов формирования характера, но также и в том, что он раскрывает роль специфических ориентации (в той мере, в какой они присущи большинству членов некоей культуры или социального класса), как мощных эмоциональных факторов, действие которых мы должны знать, чтобы понять функционирование общества. Учитывая общепризнанность воздействия культуры на личность, я хотел бы отметить, что взаимоотношение между обществом и индивидом не следует понимать в том смысле, что культурные модели и социальные институты просто «воздействуют» на индивида. Взаимодействие идет глубже; вся личность обычного индивида штампуется по образцу отношений, принятых меж людьми, и здесь настолько велика решающая роль социально-экономической и политической структуры общества, что, в принципе, из анализа одного индивида можно вывести представление о всей социальной структуре, в которой он живет.
Рецептивную ориентацию можно часто обнаружить в обществах, где за одной группой закреплено право эксплуатировать другую. Поскольку эксплуатируемая группа не имеет ни сил изменить ситуацию, ни идеи об изменении, она будет склонна почтительно взирать на эксплуататоров, как на своих благодетелей, от которых она получает все, что может дать жизнь. Независимо от того, как мало раб получает, он считает, что собственными силами не мог бы добиться и меньшего, поскольку структура этого общества внушила ему, что он неспособен что-то организовать и действовать активно и разумно. Что касается современной американской культуры, то на первый взгляд кажется, что рецептивная установка здесь полностью отсутствует. Вся наша культура с ее идеями и практикой отвергает рецептивную ориентацию и делает акцент на том, что каждый должен сам о себе заботиться, отвечать за самого себя и полагаться на собственную инициативу, если он хочет «чего-то достичь». Однако, хотя рецептивная ориентация не поощряется, она вовсе не отсутствует. Необходимость приспосабливаться и угождать, рассмотренная на предыдущих страницах, ведет к чувству неуверенности, которое служит источником изощренной рецептивности у современного человека. Она особенно проявляется в отношении к «экспертам» и к общественному мнению. Люди надеются, что в каждой сфере деятельности есть эксперт, который может сказать им, как обстоят дела и как нужно действовать, а все, что требуется от них, — это слушаться эксперта и довериться его идеям. Есть эксперты по науке, эксперты по счастью, а писатели становятся экспертами в искусстве жить уже лишь потому, что они авторы бестселлеров. Эта трудно различимая, но довольно распространенная рецептивность принимает несколько гротескные формы в современном «фольклоре», развивающемся при активном содействии рекламы. Хотя каждый знает, что в реальности схемы «быстрого обогащения» не работают, множество людей предается мечтам о легкой жизни. Рецептивность проявляется и в отношении к техническим новинкам; автомобиль, не требующий переключения скоростей, авторучка, с которой не нужно возиться, чтобы снять колпачок, — вот наугад выбранные примеры такой фантазии. Более всего рецептивность преобладает в схемах, касающихся счастья. Вот характерная цитата: «Эта книга, — говорит автор, — расскажет тебе, как стать вдвое счастливее, здоровее, энергичнее, увереннее, способнее и беззаботнее, чем ты был прежде. Тебе не нужно следовать трудоемкой ментальной или физической программе, тут все намного проще… Предложенный здесь путь к обещанной выгоде может показаться странным, поскольку мало кто из нас может вообразить достижение, не требующее усилий… И все же это так, в чем ты скоро убедишься».
Эксплуататорский характер с его девизом: «Я беру то, что мне нужно» заставляет нас вспомнить о предках, пиратах и феодалах, а затем о магнатах-грабителях девятнадцатого века, эксплуатировавших природные ресурсы контингента. «Парии» и «авантюристы», по терминологии Макса Вебера, капиталисты, скитающиеся цо земле в поисках наживы, были людьми такого сорта, чьей целью было купить подешевле, а продать подороже, кто безоглядно добивался власти и богатства. Свободный рынок, как он сложился на основах конкуренции в восемнадцатом и девятнадцатом веках, взрастил этот тип людей. Наш век увидел возрожденный голой эксплуатации в авторитарных системах, которые пытались эксплуатировать природные и человеческие ресурсы не только в своей стране, но и в любой другой, куда у них хватало силы вторгнуться. Они провозгласили право силы и рационализировали его указанием на закон природы, заставляющий выживать сильнейшего; любовь и порядочность были названы слабостью, размышление — занятием трусов и дегенератов.
Стяжательская ориентация существовала бок о бок с эксплуататорской в восемнадцатом и девятнадцатом веках. Стяжатель был более консервативен, менее заинтересован в безоглядном добывании, чем в методическом решении экономических задач, основанном на крепких принципах и сохранении добытого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163