Алиса бросила на него быстрый взгляд. Она и раньше заметила, что он ведет себя как-то странно.
— Брата? Почему вы спросили его об этом?
— Он… то есть я… то есть я хочу сказать… ну, он похож на такого типа, у которого может быть брат. У многих есть братья.
Лицо Алисы Фарадей приобрело материнское выражение. Реджи нравился ей несравненно сильнее, чем предполагал этот одуревший от любви юноша, и теперь, благодаря чистой случайности, он наткнулся на вернейший путь к ее сердцу. Алиса была из тех, кто только и мечтает стать ангелом-хранителем избранного ею мужчины, чтобы служить ему благим влиянием, возвышая его до нравственных вершин. Прежде характер Реджи представлялся ей приятным, хотя и не очень добродетельным. Наличие такого положительного порока, как чрезмерное пристрастие к спиртному, полностью меняло его в ее глазах. Оно придало ему весу.
— Я велел ему принести лимонаду, — сказал Реджи. — Но он не слишком торопится. Алло!
Джордж приблизился к ним, держась почтительно, но холодновато.
— Где лимонад?
— Лимонад, сэр?
— Разве я не просил вас принести этой даме лимонаду?
— Не просили, сэр.
— Мать честная! О чем же мы с вами трепались?
— Вы рассказывали мне занимательнейшую историю об одном ирландце, который приехал в Нью-Йорк в поисках работы, сэр. Вы хотите лимонаду? Слушаю, сэр.
Алиса нежно положила руку на плечо Реджи.
— Может быть, вам стоит прилечь немного, отдохнуть? Право, это пойдет на пользу.
От ее заботливого тона Реджи затрепетал, как желе. Он никогда не слышал, чтобы она так говорила, и готов был выложить перед нею всю подноготную, но накопленная им решимость уже лопнула. А вдруг она примет излияния мужского сердца за безответственный бред, вызванный обильным возлиянием? Вот вам ирония судьбы! В первый раз он готов сделать решительный шаг — и не может!
— Это от духоты, — сказала Алиса. — Давайте выйдем, посидим на террасе. Бог с ним, с лимонадом. Я совсем не хочу пить.
Реджи побрел за нею, как баран. Ему хотелось глотнуть прохладного вечернего воздуха.
— Ну вот, — пробормотал Джордж, глядя на удаляющуюся пару. — С этим пока что улажено.
Он завидел поспешавшего к нему Альберта.
Глава XIII
Альберт спешил. Он скользил по паркету, как жук-водомер по воде.
— Скорее, — сказал он.
Он бросил косой взгляд на служанку, сотрудницу Джорджа. Та читала бульварный роман, повернувшись к нему спиной.
— Скажите ей, — он ткнул в ее сторону большим пальцем, — что вернетесь через пять минут.
— Не надо. Она ничего не заметит. Она узнала, что я не встречал ее кузена Фрэнка, и я для нее — ничто.
— Тогда пошли.
— Куда?
— За мной.
Шли они не самой короткой дорогой — Джордж это понял, когда прошел за проводником через множество дверей, поднялся и спустился по множеству ступеней и наконец прибыл в комнату, куда едва доносилась музыка. Комнату он узнал, он бывал в ней. Именно здесь они с Билли слушали рассказ о лорде Леонарде и его прыжке. Вот и окно, припомнил он, а там — балкон, с которого отважный Леонард начал свой исторический полет. Джорджу показалось весьма уместным, что другая тайная встреча будет в той же самой комнате. Ему понравилось такое совпадение.
Альберт исчез. Джордж глубоко вдохнул воздух. Теперь, когда наступал долгожданный миг, к нему вернулся тот сценический страх, который он испытал, услышав голос Реджи Бинга. Вспомним, что в его жизни было не так уж много приключений. Жил он мирно, тихо, и единственным острым ощущением до того, как леди Мод запрыгнула в его такси, было то, что он испытал в Иейле, лет десять назад, когда сосед по общежитию, подгулявший по случаю футбольного матча, из самых добрых побуждений подбросил ему в постель рогатую жабу.
Легкие шаги раздались за дверью, и комната закружилась с такой быстротой, что, случись это с Реджи Бингом, он оставил бы навеки свою губительную привычку. Когда мебель вернулась на свои места и ковер успокоился, Джордж увидел Мод.
Знаете, что труднее всего запомнить? Лицо, которое ты видел всего один раз. Джордж маялся и страдал, но, как он ни старался, в памяти возникал только смутный образ единственной девушки на свете. Из встречи в такси он запомнил только сияние глаз и сверканье улыбки, а того краткого мига, когда он встретил ее на дороге с Реджи Бингом и сломанной машиной, оказалось явно недостаточно. Вот почему красота леди Мод буквально ошеломила его. Он задохнулся. В ослепительном бальном платье, разрумянившись от танца, сияя взором, она была несравненно прекрасней любого из своих портретов, любезно предоставленных памятью, — настолько прекрасней, будто он никогда ее не видел.
Даже брат ее, Перси, обычно строгий судья во всем, что касалось ближних, встретив Мод в гостиной перед ужином, признал, что платье ей к лицу. То была блистающая мечта из розовых лепестков и лунных лучей — так, по крайней мере, казалось Джорджу; дамский портной нашел бы более длинное и менее романтическое определение. Но что нам портные? Если же кому-нибудь нужен холодный перечень материалов, пошедших на изготовление картины, ошеломившей Джорджа, мы отсылаем его к газете «Бэлферский вестник», точнее — к репортажу жены главного редактора, которая пишет о модах под именем «Ясноглазая птичка». Что до Джорджа, для него это платье было сшито из лепестков и лучей.
Как я уже сказал, он лишился дара речи. Чтобы парализовать все его чувства, хватило бы одного того, что девушка вообще может быть такой прекрасной. И она, эта королева фей, снизошла до любви к нему, носящему подтяжки и пьющему кофе!… Нет, он только квакал и булькал, да еще — смотрел на нее.
Из Страны Фей донеслась тихая музыка. Если хотите быть точнее, Мод заговорила.
— Я не могла уйти раньше, — она метнулась к двери, прислушалась. — Кажется, кто-то идет? Чтобы вырваться, я пообещала танец мистеру Пламмеру. Он может…
Да, он мог. На лестнице раздались шаги, на этот раз — тяжелые, и послышался голос:
— Куда же вы делись, леди Мод? Я ищу вас. Наш танец. Джордж не знал, кто такой мистер Пламмер, и не хотел знать. Он успел подумать о нем одно: этого Пламмера слишком много. Вот от таких Пламмеров и задерживается Тысячелетнее царство.
Оцепеневший было разум мигом проснулся. Нельзя, чтобы его застали здесь! Официанты, которые свободно шляются по замку и беседуют с дочерьми семейства, вызывают нарекания. А дочери семейства, беседующие в уединенных комнатах с официантами, должны это как-то объяснить. Значит, надо исчезнуть, и побыстрей. Мод показывала на окно, вернее — на балконную дверь. Прикинув расстояние, отделявшее его от Пламмера, и оценив его в три лестничных пролета и одну лестничную площадку, Джордж понял, что отрезок времени, отпущенный ему неугомонной судьбой, равен четырем секундам. За две с половиной он открыл и закрыл дверь, оказавшись под светом звезд, и прохладный вечерний ветер заиграл на его разгоряченном лице.
Теперь у него было время поразмыслить. Мало на свете ситуаций, которые оставляют больше простора для размышлений, чем та, в которой мы окажемся, если стоим на балконе, довольно высоко над землей, и путь к отступлению отрезан. Итак, Джордж размышлял. Во-первых, он помыслил о Пламмере — так, несколько крепких мыслей. Потом он посетовал на непостоянство фортуны, которая даровала ему возможность встречи, чтобы тут же отнять ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50