можно сказать, приехал и занял его место, заполнил все ниши, с такими трудами освоенные, и пошел дальше, вытесняя отовсюду, можно сказать, со света сживая.
Это могла быть обыкновенная бытовая месть. Однако слишком уж информирован был местный ходок о путях передвижения и адресах явок исчезнувшего резидента. Его могли использовать в какой-нибудь игре, причем как дурачка, вслепую, играя на слабостях. Не зря после его посещений на ферму налетала нечисть!
И приехал он сейчас с единственной целью — влезть к хуторянке в свой бывший дом; переспать с ней, возможно, что-то вынюхать, а возможно, что ночью нагрянут еще гости — те, кому выгодно захватить Ворожцова на ферме и уличить в блуде строгую жену-финку.
— Давай его накроем? — по-свойски предложила Татьяна. — Нагрянем к утру на метеостанцию и возьмем тепленьких.
— А что мы будем делать до утра?
— Что-нибудь придумаем! — улыбнулась она. — Только убери трактор. Загони куда подальше в лес, чтобы глаза не мозолил.
— Понял! — мгновенно воспылал он и запрыгнул в кабину.
Татьяна выждала, когда он спрячет трактор за сопкой в лесу, пропустила его на крыльцо и отвязала овчарок. Ворожцов был в предвкушении, излишне суетился, много двигался, норовил приобнять, похлопать по ягодицам под легкомысленной юбкой-шортами, и потому пришлось ловить момент, чтобы провести «банзай». Бывший владелец фермы мешком хлопнулся на пол, можно сказать, родного дома, оглушенный и скрученный болью. Татьяна сдернула с вешалки автомат, передернула затвор.
— Встать! На колени! Держась руками за мужские достоинства, он встал, вытаращил глаза, не в состоянии осмыслить, что происходит. Но не струсил, не затрясся, не превратился в животное, как обычно бывает с людьми подобного сорта. Татьяна уперла ствол в крепкий затылок, дала возможность прийти в себя и хоть приблизительно осознать свое положение. На удивление, Ворожцов довольно скоро приобрел осмысленное выражение лица.
— Отвечай только на мои вопросы, — металлическим голосом предупредила она. — Где мой муж?
— Вот это я влип! — вместо ответа выдавил он, косясь на Татьяну.
— Ты убил его? — она ткнула стволом потеющую шею.
— Нет! Что ты?! Нет, не убивал! Даже не видел!..
— Кто тебе сказал, что муж находится на метеостанции? Кто?
— Васеня! — без всяких признался Ворожцов. — Мужик из Нижних Сволочей… Ох и больно! Ты же мне все… отбила!
— Сейчас и мозги вышибу! — пообещала она. — Откуда это известно Васене?
— Не знаю! Встретились утром… он и сказал. Говорит, на хуторе твоем бабенка… то есть ты, одна осталась. Муж надолго уехал, погостить на метеостанцию.
— Вы с ним друзья?
— Да нет, какие друзья? Он же того, псих, чокнутый после тюрьмы.
— Ты ездил к нему в Нижние Сволочи?
— Нет, он сам ко мне приехал, на мотоцикле.
Татьяна убрала автомат от затылка, села на табурет перед Ворожцовым, положив оружие на колени.
— Не зря про вас говорили, — вдруг сказал он. — Я еще не поверил…
— Что про нас говорили?
— Будто вы… банда, — довольно смело выговорил бывший хозяин фермы. Ну, или связаны с бандой. А сюда вроде как спрятаться приехали, на время…
— Видишь, говорили же тебе, — подыграла Татьяна. — А ты приехал моему мужу рога наставлять.
— Да я не поверил! С виду-то личные люди…
— Кто тебе про банду сказал?
— В народе говорят…
— Что, стоят и хором говорят? Конкретно?
— Бывший управляющий… Он раньше у нас участковым работал, глаз набит. В таком месте только бандиты и могут жить.
— Что еще про нас говорят? Он снова отвлекся, задумчиво и болезненно поморщился.
— Эх, дурак… Чуял ведь, из-за бабы погорю когда-нибудь. Нарвусь на мужика, или вот так…
— Вопрос слышал, подонок? — напомнила Татьяна.
— А? А-а!.. Говорят, хозяева плохие, хозяйство не заводят, землю не вспахали. А живут припеваючи. В магазине как наберут… Откуда и деньги… Живым мне от вас не уйти? Нет? Неужели ты меня?.. Не убивай, а? Я ведь ничего такого не сделал.
Если бы поверил управляющему, да ноги б здесь моей не было, не то что там какие-то мысли насчет рогов… Не убивай?
— С удовольствием сейчас бы продырявила тебя в решето, — Татьяна побрякала автоматом. — Да потом тащить тебя, кровь замывать… Муж приедет пусть тобой займется.
— Может, я вам… полезен буду? Может, как-то искупить можно, договориться?..
— Только не со мной, — Поморщилась она. — С мужем. Свою кладовую на первом этаже помнишь?
— Ну, помню! — насторожился Ворожцов.
— Вот и ступай туда. И не дергайся, спокойно иди, — она сняла ключ со стены. — Не бойся, стрелять не буду, но такую яичницу сделаю — в штанах не унесешь.
Кладовую строил сам Ворожцов, верно, намеревался хранить там самое ценное, поэтому получилась надежная камера с дверью, обитой железом и коваными запорами.
Сейчас там лежали мешки с комбикормом, закупленным еще с весны, но почти ненужным. Заперев темницу на замок, Татьяна вернулась назад и сразу же запросила прямую связь с Зарембой — так предписывала инструкция, но его на месте не оказалось — дежурный связист поставил ее запрос на контроль: это значило, что как только Заремба свяжется со своей базой, ему тут же передадут экстренный сигнал с фермы.
Вместе с заходом солнца она ощутила желание выгнать Ворожцова из камеры, запереться там самой, забаррикадировать дверь мешками и, хотя бы на час, уснуть без страха и ежеминутного вздрагивания. Предстоящая ночь не сулила ничего хорошего, ибо Татьяна уже убедилась, что в «бермудском треугольнике» ничего случайно не делалось, что всякое явление имеет определенную и пока не разгаданную закономерность, а злой предвестник здешней нечистой силы сидит в хозяйственном этаже.
И то, что Заремба никак не выходит на связь, — следствие той же зловещей тайны «треугольника».
Татьяна закрыла ставни, заперла двери и включила все виды сигнализации. И почти сразу же включилась автоматическая наружная видеокамера — замигала тревожная лампочка на пульте, замигал экран монитора, прежде чем отразить вызывающую озноб картину: от леса через луг осторожно пробиралась неясная пока человеческая фигура. Потом сработала примитивная, но надежная армейская сигнализация — в воздух одна за одной взлетели три красных ракеты: кто-то порвал тончайшую проволоку, разбросанную в траве.
А потом гулко и остервенело залаяли собаки…
Это были профессионалы высокого класса, на лес садились так, словно ребра у них стояли как железные прутья. Их можно было положить всех троих — тех, что падали на сопку, в кроны древнего бора, но тогда бы нижние, что приземлились у подошвы, заперли бы Поспелова, обложили со всех сторон, вызвали подмогу. И тогда не уйти. И если даже удастся вырваться, то вряд ли отвяжешься от погони. А в километре-полутора отсюда, на дороге — машина с пленным «тапером»…
Уж лучше синичка в руке, чем драконы в небе.
Георгий под шумок сделал приличный рывок вниз — пока парашютисты отвязывались и спускались на землю, бросив ленточные фалы. Уходить пришлось в Долину Смерти — в противоположную сторону от машины: те, что сели внизу, отрезали ему дорогу, и надо заломить приличный круг, чтобы незамеченным добраться до «нивы». У «драконов» существовала своя «Гроза», эти шестеро примчались как на пожар, значит, наверняка взяли под контроль дороги, чтобы отрезать пути отступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109