Длинные столы покрывались нарядными скатертями, и за них усаживали золотые и серебряные изваяния богов — самых сердитых и злобных из всего ассирийского пантеона. Жрецы, выказывая всевозможные знаки почтения, прислуживали этим безмолвным гостям. Заканчивалась же «ночь страсти» всеобщей молитвой за царя и просьбами к богам даровать победу его оружию.
На восходе солнца беднягу Набна возвращали в его мрачный храм. Статую устанавливали на повозке и провозили по окрестностям. Затем он ненадолго задерживался в священной роще, где хмурые бородатые жрецы опять воздавали ему почести и приносили жертвы. Набн принимал подношения, но ему, наверное, было невыносимо скучно, потому что во всей роще не было ни одной девственницы, которая подарила бы ему ласки и свою невинность.
А затем Набна везли в его святилище, и он не покидал его весь долгий год. И никаких развлечений! Только вечно серьезные жрецы, певшие свои гимны, возжигание ароматных палочек да омовение ног. Правда, иногда в храм приводили пленников или непокорных рабов, и Набн с удовольствием наблюдал за тем, как льется к его подножию горячая человеческая кровь.
Любой народ заслужил своих богов. Набн был не слишком-то веселым и добрым божеством, и Ассирия, страна, поклонявшаяся ему, пала под ударами мидийцев и вавилонян. Она оставила после себя статуи крылатых быков с человеческими лицами да знаменитые барельефы из дворца Саргона в Хорсабаде…
— Боги, будьте милостивы ко мне, — молила юная вавилонянка, дожидаясь своего небесного супруга в высокой башне Э-темен-анка. — Сделайте так, чтобы я понравилась господину нашему Мардуку, чтобы он не
гневался и не прогнал меня. Иначе все люди погибнут от голода и опустеет Вавилон!..
И долгие годы боги прислушивались к этим мольбам. Вавилон был могучим и богатым, и жители его презирали все прочие народы. Но пронеслись века — и этот город исчез с лица земли. Однако из глубин времени поднимается к нам нежная и страстная свадебная песнь:
Твою ласку мне вручи.
То, что сладостно тебе как мед, — возложи на него твою руку.
Как одеяньем, покрой его рукою,
Как дорогим одеяньем, покрой его рукою!
ГАРЕМ АМОНА
Ипет-рессу-Имен. Этот величественный огромный храм в честь бога Амона был выстроен в Стовратых Фивах по приказу божественного фараона Аменхотепа III (Аменофиса). Это был могущественный правитель, один из тех фараонов, при ком процветал Египет. Когда-то его первая — то есть главная — жена красавица Техе сказала ему, ласкаясь:
— Мой повелитель, скоро праздник царя всех богов. Ты всегда делаешь мне подарки в этот день. — Она качнула головой, и в ее ушах заколыхались тяжелые золотые серьги, украшенные эмалью (цена их была непомерно высока: деревню на берегу Нила получил за них один финикийский торговец). — Но… прости, супруг, если ты велишь мне замолчать, я подчинюсь, да только лучше бы я все-таки договорила… Позволишь сказать?
— Говори, говори, — улыбнулся фараон. — Ты же знаешь, когда я с тобой, я предпочитаю слушать. Все равно тебя не переболтаешь.
— Вчера я видела Хоремхеба.
— И что же? Разве ты не видишь жреца Амона каждый день?
— Да, повелитель, конечно. Но вчера он был очень мрачен, а шкуру пантеры, наброшенную на его плечи, покрывала пыль. Мне показалось, он долго бродил по пустыне.
— Бродил? — изумился Аменхотеп. — Хоремхеб отправился в пустыню пешком? Не в носилках?
— Он сказал мне, — продолжала Техе, — что пытался повидаться с тобой, но ты был на учениях.
— Ну да. Полководцы упрекают меня за то, что я пренебрегаю армией, вот я и приказал устроить учения. И был я на них не только вчера, но и третьего дня, и даже неделю назад.
Техе прильнула к груди мужа и прошептала:
— О, какой же ты смелый и сильный! Я так надеюсь, что нынче ночью ты войдешь в меня! Ведь мы не виделись уже целую вечность!
Вместо ответа Аменхотеп притянул жену к себе, заглянул ей в глаза и… отстранился.
— Что же ты хотела сказать мне? Твои глаза полны не любовью, а тревогой.
— Повелитель… — Техе замялась, но потом сделала над собой усилие и договорила: — Хоремхеб полагает, что Амон недоволен нами, своими детьми. Жрец сам скажет тебе это завтра утром… — заторопилась женщина, видя, как поползли вверх брови мужа, удивленного тем, что такую важную весть сообщает ему не слуга Амона, а собственная супруга. Конечно, египтянки были почти равны в правах с мужчинами, но все же служить богам они не могли и в религиозные дела не вмешивались. — Я не знаю, о чем он будет беседовать с тобой, но я так испугалась вчера. По-моему, Амон хочет новый храм. Жрец упомянул об этом как-то вскользь, а я сразу подумала, что нет лучшего пути, если мы хотим задобрить небесного отца.
Фараон с облегчением рассмеялся. Новый храм! Ну конечно! Хоремхеб уже говорил с ним об этом, но тогда Аменофис решил, что строительство подождет. Что ж, значит, время пришло.
— Ладно, жена, — сказал Аменхотеп. — Оставим дела богов до завтрашнего утра. Я не сержусь на тебя. И если ты хочешь, чтобы столица моего царства украсилась еще одним храмом, то так и будет. Дарующему жизнь действительно тесно в его старых святилищах. А теперь докажи, что ты скучала без меня…
Уже через два года свадьба Амона-Ра и земли Египта состоялась в новом храме, расположенном в Луксоре, царском квартале Стовратых Фив. Никто не знал, как давно получила столица Верхнего и Нижнего Египта это прозвище. Зато все знали, почему оно возникло. Фивы были единственным египетским городом, где перед каждым дворцом, перед каждым храмом и едва ли не перед каждым большим зданием были ворота, а по бокам их стояли так называемые пилоны. На террасах этих высоких, напоминавших пирамиды сооружений денно и нощно дежурила стража и возносили свои молитвы жрецы.
Но великий и мудрый Аменхотеп III воздвиг не только этот храм. На противоположном берегу Нила, в городе мертвых, там, где находилось множество гробниц знати, за которые каждый вечер садилось солнце, он выстроил огромный дворец. Перед ним возвышались две гигантские статуи самого Подобного Солнцу Правителя Двух Царств. К сожалению, эти колоссы, прозванные древними греками Мемнонскими, почти не сохранились. Мы знаем только, что они достигали двенадцати метров в высоту, а главное — умели петь. Когда на них падали первые солнечные лучи, они издавали звуки, похожие на звук арфы. Но так было когда-то. А потом римляне приказали восстановить разрушенные временем статуи, и звук пропал.
В этом дворце фараон намеревался жить и управлять своими подданными после смерти. Когда Техе впервые увидела дворец, она долго молчала, пораженная, а потом тихо спросила:
— Ты возьмешь меня с собой в царство мертвых, господин?
— Возьму, — серьезно кивнул Аменхотеп. — Но не сразу. Мы же не дикари, ты знаешь, и наши женщины не обязаны умирать сразу после нашей смерти. Так что в золотой ладье, что повезет меня в подземное царство, я поплыву один.
Царица вздохнула и пробормотала:
— Только боги ведают, кто из нас умрет первым…
Ипет-рессу-Имен, новый храм в честь бога Амона, повелителя всех богов, был посвящен не только ему, но и его жене и сыну. Если сам Амон-Ра чаще всего изображался на стенах своего святилища в человеческом обличье (в короне с двумя высокими перьями, с солнечным диском над головой и с поистине великанским детородным органом, символом его мощи), то у Мут, его супруги, была голова то львицы, то коровы — ее любимых животных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
На восходе солнца беднягу Набна возвращали в его мрачный храм. Статую устанавливали на повозке и провозили по окрестностям. Затем он ненадолго задерживался в священной роще, где хмурые бородатые жрецы опять воздавали ему почести и приносили жертвы. Набн принимал подношения, но ему, наверное, было невыносимо скучно, потому что во всей роще не было ни одной девственницы, которая подарила бы ему ласки и свою невинность.
А затем Набна везли в его святилище, и он не покидал его весь долгий год. И никаких развлечений! Только вечно серьезные жрецы, певшие свои гимны, возжигание ароматных палочек да омовение ног. Правда, иногда в храм приводили пленников или непокорных рабов, и Набн с удовольствием наблюдал за тем, как льется к его подножию горячая человеческая кровь.
Любой народ заслужил своих богов. Набн был не слишком-то веселым и добрым божеством, и Ассирия, страна, поклонявшаяся ему, пала под ударами мидийцев и вавилонян. Она оставила после себя статуи крылатых быков с человеческими лицами да знаменитые барельефы из дворца Саргона в Хорсабаде…
— Боги, будьте милостивы ко мне, — молила юная вавилонянка, дожидаясь своего небесного супруга в высокой башне Э-темен-анка. — Сделайте так, чтобы я понравилась господину нашему Мардуку, чтобы он не
гневался и не прогнал меня. Иначе все люди погибнут от голода и опустеет Вавилон!..
И долгие годы боги прислушивались к этим мольбам. Вавилон был могучим и богатым, и жители его презирали все прочие народы. Но пронеслись века — и этот город исчез с лица земли. Однако из глубин времени поднимается к нам нежная и страстная свадебная песнь:
Твою ласку мне вручи.
То, что сладостно тебе как мед, — возложи на него твою руку.
Как одеяньем, покрой его рукою,
Как дорогим одеяньем, покрой его рукою!
ГАРЕМ АМОНА
Ипет-рессу-Имен. Этот величественный огромный храм в честь бога Амона был выстроен в Стовратых Фивах по приказу божественного фараона Аменхотепа III (Аменофиса). Это был могущественный правитель, один из тех фараонов, при ком процветал Египет. Когда-то его первая — то есть главная — жена красавица Техе сказала ему, ласкаясь:
— Мой повелитель, скоро праздник царя всех богов. Ты всегда делаешь мне подарки в этот день. — Она качнула головой, и в ее ушах заколыхались тяжелые золотые серьги, украшенные эмалью (цена их была непомерно высока: деревню на берегу Нила получил за них один финикийский торговец). — Но… прости, супруг, если ты велишь мне замолчать, я подчинюсь, да только лучше бы я все-таки договорила… Позволишь сказать?
— Говори, говори, — улыбнулся фараон. — Ты же знаешь, когда я с тобой, я предпочитаю слушать. Все равно тебя не переболтаешь.
— Вчера я видела Хоремхеба.
— И что же? Разве ты не видишь жреца Амона каждый день?
— Да, повелитель, конечно. Но вчера он был очень мрачен, а шкуру пантеры, наброшенную на его плечи, покрывала пыль. Мне показалось, он долго бродил по пустыне.
— Бродил? — изумился Аменхотеп. — Хоремхеб отправился в пустыню пешком? Не в носилках?
— Он сказал мне, — продолжала Техе, — что пытался повидаться с тобой, но ты был на учениях.
— Ну да. Полководцы упрекают меня за то, что я пренебрегаю армией, вот я и приказал устроить учения. И был я на них не только вчера, но и третьего дня, и даже неделю назад.
Техе прильнула к груди мужа и прошептала:
— О, какой же ты смелый и сильный! Я так надеюсь, что нынче ночью ты войдешь в меня! Ведь мы не виделись уже целую вечность!
Вместо ответа Аменхотеп притянул жену к себе, заглянул ей в глаза и… отстранился.
— Что же ты хотела сказать мне? Твои глаза полны не любовью, а тревогой.
— Повелитель… — Техе замялась, но потом сделала над собой усилие и договорила: — Хоремхеб полагает, что Амон недоволен нами, своими детьми. Жрец сам скажет тебе это завтра утром… — заторопилась женщина, видя, как поползли вверх брови мужа, удивленного тем, что такую важную весть сообщает ему не слуга Амона, а собственная супруга. Конечно, египтянки были почти равны в правах с мужчинами, но все же служить богам они не могли и в религиозные дела не вмешивались. — Я не знаю, о чем он будет беседовать с тобой, но я так испугалась вчера. По-моему, Амон хочет новый храм. Жрец упомянул об этом как-то вскользь, а я сразу подумала, что нет лучшего пути, если мы хотим задобрить небесного отца.
Фараон с облегчением рассмеялся. Новый храм! Ну конечно! Хоремхеб уже говорил с ним об этом, но тогда Аменофис решил, что строительство подождет. Что ж, значит, время пришло.
— Ладно, жена, — сказал Аменхотеп. — Оставим дела богов до завтрашнего утра. Я не сержусь на тебя. И если ты хочешь, чтобы столица моего царства украсилась еще одним храмом, то так и будет. Дарующему жизнь действительно тесно в его старых святилищах. А теперь докажи, что ты скучала без меня…
Уже через два года свадьба Амона-Ра и земли Египта состоялась в новом храме, расположенном в Луксоре, царском квартале Стовратых Фив. Никто не знал, как давно получила столица Верхнего и Нижнего Египта это прозвище. Зато все знали, почему оно возникло. Фивы были единственным египетским городом, где перед каждым дворцом, перед каждым храмом и едва ли не перед каждым большим зданием были ворота, а по бокам их стояли так называемые пилоны. На террасах этих высоких, напоминавших пирамиды сооружений денно и нощно дежурила стража и возносили свои молитвы жрецы.
Но великий и мудрый Аменхотеп III воздвиг не только этот храм. На противоположном берегу Нила, в городе мертвых, там, где находилось множество гробниц знати, за которые каждый вечер садилось солнце, он выстроил огромный дворец. Перед ним возвышались две гигантские статуи самого Подобного Солнцу Правителя Двух Царств. К сожалению, эти колоссы, прозванные древними греками Мемнонскими, почти не сохранились. Мы знаем только, что они достигали двенадцати метров в высоту, а главное — умели петь. Когда на них падали первые солнечные лучи, они издавали звуки, похожие на звук арфы. Но так было когда-то. А потом римляне приказали восстановить разрушенные временем статуи, и звук пропал.
В этом дворце фараон намеревался жить и управлять своими подданными после смерти. Когда Техе впервые увидела дворец, она долго молчала, пораженная, а потом тихо спросила:
— Ты возьмешь меня с собой в царство мертвых, господин?
— Возьму, — серьезно кивнул Аменхотеп. — Но не сразу. Мы же не дикари, ты знаешь, и наши женщины не обязаны умирать сразу после нашей смерти. Так что в золотой ладье, что повезет меня в подземное царство, я поплыву один.
Царица вздохнула и пробормотала:
— Только боги ведают, кто из нас умрет первым…
Ипет-рессу-Имен, новый храм в честь бога Амона, повелителя всех богов, был посвящен не только ему, но и его жене и сыну. Если сам Амон-Ра чаще всего изображался на стенах своего святилища в человеческом обличье (в короне с двумя высокими перьями, с солнечным диском над головой и с поистине великанским детородным органом, символом его мощи), то у Мут, его супруги, была голова то львицы, то коровы — ее любимых животных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98