https://www.dushevoi.ru/products/shtorky-dlya-vann/iz-stekla/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Становление же вот такой, до предела формализованной "новой" культуры вдруг, как черт из табакерки, выпрыгнувших в нашу жизнь нигилистов являет собой наглядную иллюстрацию того, как уже духовная составляющая человека становится точно таким же придатком (вот только теперь уже гораздо более страшного – претендующего на интеллектуальность) механизма. Во времена Маркса трудно было предположить возможность появления такого устройства, но сегодня, когда персональный компьютер оказывается на каждом рабочем столе, становится вполне очевидным, что доводимая до предела рационализма и алгоритмизации духовная деятельность человека перестает быть человеческой. Сегодня обнаруживается, что такого рода деятельность в принципе может выполняться машиной, а раз так, то и она механистична по своей природе. Сегодня обнаруживается, что собственно человеческое – это только то, в основе чего лежит так и не понятое Базаровым…
Машина – в своей ли железной ипостаси, в плотской ли оболочке нового монстра Франкенштейна – даже не подозревает о существовании какого-то иного мира, качественно отличного от единственной существующей для нее реальности – реальности осязаемых дырок на перфоленте или меток на магнитном диске. Повинуясь им и только им, она создает какую-то свою гармонию. Уже сегодняшние достижения позволяют говорить о возможности появления устройства, способного писать стихи и играть в шахматы (возможность написания, пусть и непритязательной, но все же вполне грамотной, музыки машиной была доказана еще в прошлых веках). Но каких бы высот ни достигала вычислительная техника и искусство программирования, можно утверждать, что любое, даже самое выдающееся достижение такой машины на деле не может быть ничем иным, кроме бессмысленной гармонии дырок. Лишь человек в состоянии разглядеть в ней что-то иное, отличное от структурированной совокупности электрических импульсов. Для самой же машины метамир "дырочной культуры" так и останется навсегда трансцендентным, и "глубоко голубой" идиот, переигравший Каспарова, в принципе не способен ни осознать, ни даже просто распознать содеянное.
7.3. Бесы
Именно с такого рода трансцендентностью столкнулся и Базаров. Но ладно, если бы дело ограничивалось одним только им, личной драмой вымышленного романистом литературного героя. Осязаемая действительность куда страшней любого вымысла, и реальные бесы, порожденные отторжением подлинной культуры, оказались куда страшнее и бесов от Луки, и бесов от Достоевского…
Вкратце повторю сказанное.
Человек – существо творческое. Но как в последнюю истину человек может веровать и в высокую нравственную заповедь, и в простую целесообразность. И если верно то, что "В начале было Слово", то все равно необходимо уточнить, ибо одних подвигает величие Слова, открывшегося Иоанну, других завораживает колдовская магия тех, которые вспыхнули на последнем пиру Валтасара. Самое же печальное заключается в том, что все эти "мене, текел, упарсин" представляют собой гораздо более простое и удобное основание для практических действий, нежели ригоризм нравственных императивов. И вот здесь круг замыкается: человек – существо творческое! Но там, где все может быть взвешено, сочтено, измерено, творят уже по каким-то своим законам:
"Есть творчество навыворот, и он
Вспять исследил все звенья мирозданья,
Разъял Вселенную на вес и на число,
Пророс сознанием до недр природы,
Вник в вещество, впился, как паразит,
В хребет земли неугасимой болью,
К запретным тайнам подобрал ключи,
Освободил заклепанных титанов,
Построил их железные тела,
Запряг в неимоверную работу;
Преобразил весь мир, но не себя,
И стал рабом своих же гнусных
Тварей."
Одним словом, Базаровы могут порождать только бездуховность. Нужно ли после этого удивляться тому, что целые поколения, воспитывавшиеся не только как физический, но теперь уже и как интеллектуальный, придаток бездушной машины, оказываются потерянными? Что сегодня мы обнаруживаем и дефицит милосердия, и дефицит духовности, и дефицит нравственности? Поэтому если своеобразными полюсами старого, онегинского и кирсановского, мира были Андрей Болконский и Платон Каратаев, то в мире, где предельной рационализации подвергается даже мораль (чего, например, стоит наша же, родная российская, линия моральной эволюции от "разумного эгоизма" к литературным "бесам" и вполне реальному Сергею Нечаеву), этими полюсами предстают, с одной стороны, компьютерный полиграф, с другой – Полиграф Полиграфович Шариков. Да и кого еще может породить вековое вращение в этом замкнутом круге необратимо деградирующей "дырочной культуры" и такой же "дырочной нравственности" ("см. Мораль").
На первый взгляд, упоминание в этом контексте этического учения Чернышевского, этой канонизированной российским демократическим движением фигуры, излишне натянуто. Ведь Чернышевский говорит о многом таком, что прямо противоречит всякому утилитаризму, ибо в его представлении эгоизм существует даже там, где есть принесение человеком в жертву не только своей собственной пользы, но даже и самой жизни. Но это только на первый.
В философии есть понятие механицизма; в сущности это род философского ругательства, синоним интеллектуальной примитивности и ограниченности. Стремление свести всю мотивацию человеческого поведения к одной только пользе – это род именно такого механицизма. Правда, можно говорить о разных видах пользы. Так, есть польза грубая, состоящая в том, что человек ищет удовольствий для самого себя и избегает страданий; есть и более тонкая, в силу которой он находит свое удовлетворение в чувстве симпатии и нравственности; наконец, можно говорить и о некоторой высшей, "разумной" форме, которая преследует "наибольшее возможное счастье для наибольшего числа людей".
Именно этот круг понятий, составлявший традиционный предмет анализа поколений английских моралистов, непосредственно от Милля, перенимает Чернышевский в своей концепции "разумного эгоизма". То обстоятельство, что им сюда вводится и готовность человека к самопожертвованию ради подлинного счастья этого "наибольшего числа людей", отнюдь не избавляет ее от механистичности.
Но если бы все сводилось к одному только примитивизму. Признание именно своего и только своего представления о пользе наиболее развитым и тонким дает человеку возможность судить и о том, что составляет действительную пользу других. Поэтому чаще всего ради этой последней приносится в жертву вовсе не собственный интерес ревнителя о всеобщем благе (и уж тем более не его жизнь), но именно интересы (а то и самая жизнь) других. Это и понятно, ведь если мои представления – о пользе ли, о благе – суть самые передовые и правильные, то ради них вполне допустимо поступиться грубо понятым благом всех окружающих. И вот уже молодые офицеры, выводившие в декабре 1825 года мало что понимающих в отвлеченных идеях солдат на Сенатскую площадь, не считают бессовестным обманывать их лозунгом, в сущности прямо противоречащим идее республиканизма. За великого князя Константина и "его жену Конституцию" – вот девиз, который многих из этих неразвитых, но вместе с тем мечтающих о царствии небесном на земле людей погонит на каторгу или поставит под шпицрутены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
 магазин сантехники подольск 

 плитка кафельная для ванны