Там в одном из коттеджей, принадлежавших герцогу, жила на покое старая швея, служившая в замке, когда была жива мать Лоретты.
Но после ее смерти она перебралась в коттедж, так как плохо уживалась с остальной прислугой.
Хотя Лоретта любила Мари, но знала, что характер у нее трудный, а будучи француженкой, она чувствовала себя в Англии как «рыба, вытащенная из воды».
В Англию она когда-то приехала как горничная супруги французского посла, а когда та вернулась с мужем во Францию, Мари осталась.
Лоретта полагала, что, во-первых, она отвыкла от родной страны, и, во-вторых, во Франции у нее не было родных, а для французов семья значит очень много.
Вот тогда она и поступила в замок швеей, так как шила действительно очень искусно.
Но ее вздорность вызывала к ней неприязнь, и она согласилась поселиться в коттедже.
Лоретта часто пользовалась ее услугами — ведь английские швеи не могли соперничать с Мари, которая обучалась рукоделию во французском монастыре.
Лоретта, спешившись у хорошенького домика в конце деревни и привязывая коня к столбу, не могла решить, ответит ли Мари на вопрос, который она намеревалась ей задать, или промолчит.
Она постучала, и Мари тотчас открыла дверь. Лоретта подумала, что она выглядит много моложе своих пятидесяти пяти лет.
Хотя она никого не ждала, но была одета с чисто французской элегантностью.
— Миледи! — воскликнула она при виде Лоретты. — Quelle suprise!
— Я приехала к тебе по очень важному делу, — сказала Лоретта, входя в маленький коттедж, где, как она и ожидала, все блистало чистотой.
Мари, как все хорошие французские хозяйки, каждый день вывешивала проветривать свое постельное белье и считала англичан неряхами, потому что они этого не делали.
— Сварить вам кофейку, миледи? — спросила Мари.
— Да, пожалуйста! — ответила Лоретта, зная, что скорее не встретит отказа, если она выскажет свою просьбу за чашкой превосходного кофе, на который Мари тратила заметную часть своей пенсии.
Пока Мари варила кофе и разливала его в чашки, блестевшие точно хрустальные, Лоретта прикидывала, что ей следует придумать.
Но затем решила, что лучше будет сказать Мари всю правду.
А потому, прихлебывая кофе, она рассказала Мари о намерении герцога выдать ее замуж за маркиза де Соэрдена и заметила, как заблестели глаза бывшей горничной.
— Ле дюк де Соэрден очень знатен! — заметила она.
— Я знаю, — ответила Лоретта. — Но, Мари, хотя, как француженка, ты, возможно, меня не поймешь, я не соглашусь на брак с человеком, которого никогда не видела, которого могу возненавидеть, и который, может, возненавидит меня!
Мари молчала, и Лоретта добавила:
— Поэтому я решила поехать во Францию навестить мою кузину Ингрид, которая живет в Париже. Я уверена, она сумеет устроить так, чтобы я познакомилась с маркизом, но он не знал бы, кто я такая.
Мари удивленно уставилась на нее, но тотчас ее быстрый ум подсказал ей, что задумала Лоретта.
— C'est impossible, миледи, — сказала она твердо. — Votre Реrе не поддерживает знакомства с графиней Уикской.
— Я знаю, Мари, — согласилась Лоретта, — но, кроме нее, у меня в Париже знакомых нет, и мне придется просить о помощи ее. Поэтому, если ты не хочешь, чтобы я уехала во Францию одна, а меня это, честно говоря, немножко пугает, то мы отправимся завтра утром, ты и я.
Мари посмотрела на нее, как на помешанную. Потом повторила:
— Завтра? Non, non! Ma petite. Этого вы делать не должны!
— Но сделаю, — ответила Лоретта. — Я очень огорчусь, Мари, если ты не поедешь со мной, но тогда буду вынуждена уехать одна. Ты знаешь, в доме мне довериться некому. Они обязательно расскажут папе.
— Да-да, — согласилась Мари. — Эти глупые слуги сразу побегут к милорду, и он очень-очень разгневается.
— Да, очень, — подхватила Лоретта. — И ведь ты знаешь, Мари, говорить с ним, объяснять мою точку зрения было бы бесполезно. Он принял решение, и конец!
Мари сделала типичный французский жест, означавший, что это бесспорно так.
После стольких лет в замке она знала, каким тираном становился герцог, когда настаивал на чем-либо.
Припадков его бешенства боялись все — от дворецкого до последней судомойки.
— Мы, — сказала Лоретта, — должны отправиться в путь, как только папа уедет в Ньюмаркет. А он уедет рано, чтобы успеть позавтракать в Лондоне в своем клубе, прежде чем поехать дальше.
Мари кивнула, и Лоретта продолжала:
— А мы поспешим на другую станцию, чтобы сесть на поезд в Дувр и не опоздать на дневной пароход в Кале.
Мари всплеснула руками.
— Вы все обдумали, миледи! Но подумали вы о том, какой поднимется переполох, когда они сообразят, что вы уехали?
— Знать, куда я еду, им незачем, — ответила Лоретта. — Но я предупрежу всех в доме, что хочу погостить у подруги, так как кузина Эмили все еще больна.
Помолчав, она добавила:
— А Эмили только обрадуется, что избавилась от меня и может ничего не делать до папиного возвращения.
Вид у Мари был испуганный, и Лоретта погладила ее по руке.
— Пожалуйста, помоги мне, — сказала она умоляюще. — Ты же знаешь, как трудно мне будет без тебя во Франции. Ты поможешь мне добраться до Парижа и отыскать там кузину Ингрид.
Мари молча встала и отошла к комоду.
Она выдвинула ящик и достала пачку листов — газетных вырезок, как увидела Лоретта. Те, что лежали сверху, были о скачках во Франции, на которых побеждали лошади ее отца.
Но под ними она обнаружила несколько газетных вырезок, касавшихся маркиза Голстонского и графини Уикской.
— Откуда они у тебя, Мари? — спросила Лоретта.
— У меня во Франции есть старый друг, которого я не видела двадцать лет, но он пишет мне. А так как он интересуется лошадьми, я посылаю ему заметки о лошадях его светлости, когда они выигрывают скачки, а он присылает мне вырезки из французских газет.
Лоретта быстро их просмотрела.
В четырех-пяти говорилось об английской красавице графине Уикской.
А в последней сообщалось, что маркиз Голстонский купил особняк на Елисейских полях.
Дальше следовало описание комнат, картин, всяких редкостей, а в заключение следовало: «Хозяйкой на званых вечерах маркиза будет красавица, английская графиня Уикская».
Прочитав это, Лоретта подумала, как шокировало бы ее родственников подобное бесцеремонное упоминание в газете об отношениях маркиза с Ингрид.
Но ее это не заботило.
Важно было, что теперь она знает, куда ей поехать в Париже.
Вырезки охватывали несколько лет, и, просмотрев также заметки о лошадях своего отца, она сказала:
— Спасибо, Мари. Я знала, что ты мне поможешь. Ты будешь готова завтра к половине девятого утра, когда я за тобой заеду?
Мари без колебаний сказала просто:
— Я поеду с вами, миледи. И буду счастлива снова увидеть la belle France.
— Ну конечно, — согласилась Лоретта. — И если нам повезет, мы вернемся раньше папы, и он ничего не узнает о том, где я была во время его отсутствия.
Но, говоря это, она мысленно держалась за дерево.
А также подумала, как ей повезло, что она могла обратиться за помощью к Мари.
Никто из горничных в замке не согласился бы ее сопровождать из страха, что герцог может узнать и тогда выгонит их вон.
— Так в половине девятого, Мари, — напомнила Лоретта. — И большое спасибо за кофе!
Выходя из коттеджа, она не сомневалась, что Мари немедленно начнет упаковывать вещи, необходимые для такой поездки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30