До свидания.
О р л о в с к и й. Лермонтов был выше своего времени. Прощай.
Расходятся.
Тарасов идет городом. Проезжает грузовик с
вооруженными матросами. Тарасов идет вдоль моря по
совершенно пустынному бульвару. Останавливается.
Слышатся мерные вздохи прибоя. Над морем светает.
Т а р а с о в (бормочет).
Неужели ты не знаешь,
Неужели ты не видишь,
Неужели ты не хочешь
Оглянуться и понять?
Тарасов идет через грязный двор дома в рабочем
предместье. Мусорный ящик. Железная пожарная
лестница. Покосившиеся дровяные саран. В полном
смысле слова трущоба. Тарасов спускается в подвал.
Темно. Он зажигает спичку. Обитая рваным войлоком и
клеенкой дверь. Тарасов открывает осторожно дверь и
входит на цыпочках. Это его "квартира". Он боится
разбудить мать. Каморка Тарасова. На столе коптит
маленькая керосиновая лампочка с рефлектором. Она
освещает швейную машину и пожилую усталую женщину с
наперстком на пальце, которая сидя спит, положив
голову на руки. Жалкий комодик, железная кровать,
сундук, на котором приготовлена для Тарасова постель.
На подоконнике ящик, в котором растет зеленый лук.
Несколько клеток с птицами. Обои отстают от сырости.
В одном месте с потолка каплет, и под капли
подставлена жестяная коробка из-под консервов.
Фотография покойного отца Тарасова - мелкого
чиновника. Образ.
Осторожно, чтобы не разбудить мать, Тарасов
снимает пальто, а затем начинает искать еду.
М а т ь (сонно). Это ты, Коля?
Т а р а с о в. Я, мама.
М а т ь. Что ты там возишься?
Т а р а с о в. Чего-нибудь покушать.
М а т ь. Возьми на комоде хлеб. Под блюдечком.
Т а р а с о в. А борща не осталось?
М а т ь. Борща не осталось.
Т а р а с о в. Прискорбный факт.
М а т ь. Поздно.
Т а р а с о в. Не так поздно, как рано. Уже утро. Птицы проснулись.
М а т ь. Где ж ты шлялся до сих пор?
Т а р а с о в. Выступал на вечере поэтов.
М а т ь. Деньги хоть, по крайней мере, заплатили?
Т а р а с о в (сумрачно). Не заплатили.
М а т ь. Ой, Коля, Коля, горе мне с тобой.
Т а р а с о в. Я ж не виноват, что этот негодяй Аметистов кассу унес.
М а т ь. Опять унес!
Т а р а с о в. Опять. У него такая паршивая привычка.
М а т ь. Ты бы хоть на работу куда-нибудь поступил, Коля.
Т а р а с о в. Куда ж я поступлю, мама?
Разговаривая таким образом с матерью, Тарасов
отщипывает небольшой кусок хлеба, солит его, рвет из
ящика лук, наливает в кружку воду и завтракает, стоя
перед клетками с птицами. Отливает из кружки воду
птицам, бросает им кусочки хлеба. Птицы поют. Тарасов
слушает.
Мама, смотрите, красноголовая славка таки запела.
Мать зевает.
Мама, вы, наверное, устали. Ложитесь.
М а т ь. Ой, что ты! Где там. Шить надо. Что слышно в городе?
Т а р а с о в. Переворот.
Мать шьет на машинке. Тарасов ложится на свой
сундук, предварительно сняв костюм и положив под
матрас брюки.
Тарасов берет клеенчатую общую тетрадь, карандаш
и бормочет про себя стихи, собирается писать.
М а т ь. Переворот? Какой?
Т а р а с о в. А черт его знает. (Бормочет, слюня карандаш.) Раскаты уличного боя умолкли... Всюду тишина... Умолкли, всюду тишина... Мир хижинам, война дворцам...
Тарасов засыпает. Из его руки выпадает тетрадка.
Много помарок. Мать берет тетрадь и с трудом
разбирает.
М а т ь.
Раскаты уличного боя
Умолкли. Всюду тишина.
Печально вздохами прибоя
Глухая ночь потрясена.
Лишь два не спят: поэт и море.
Тарасов спит, вздыхая во сне.
(Продолжает читать.)
Их день грядущий озарен
Веселым залпом на "Авроре"
И алым пламенем знамен...
(Осторожно закрывает тетрадь и начинает подметать пол старым просяным веником.)
Один из богатых кварталов города. Красивая улица
без магазинов. Палисадники, решетки. В перспективе
кусочек моря, маяк. Великолепный дом Орловских. По
улице идет отряд матросов. Царев. Солдат. Сзади тащат
вручную пулемет. Отряд входит в ворота дома
Орловских.
Квартира Орловских в бельэтаже. Столовая.
Утренний чай. Все очень хорошего, английского тона.
Отец Орловского, мать, Орловский. Орловский-сын пьет
чай и читает книжку, очень хорошую маленькую книжку в
парчовом переплете; он в халате и сапогах, его голова
зеркально причесана.
О р л о в с к а я. Сережа, сливок?
О р л о в с к и й-с ы н. Не хочу, мерси.
О р л о в с к а я. Все-таки я тебе налью.
О р л о в с к и й-с ы н (яростно). Маман, я вас прошу.
О р л о в с к а я. Боже мой, какие все нервные!
О р л о в с к и й-о т е ц. Софи, либо ты по-прежнему наивна, как институтка, либо у тебя металлическое сердце. Разве ты не понимаешь, что делается вокруг?
О р л о в с к а я. А что делается вокруг?
О р л о в с к и й-с ы н (бешено). Революция! Рушится мир. Мир рушится, вам это понятно?
О р л о в с к и й-о т е ц. Сережа, возьми себя в руки. Выдержка.
О р л о в с к и й-с ы н. Хорошо. Я возьму себя в руки, но когда я только подумаю, что эти хамы... Этот грядущий хам...
О р л о в с к а я. Сереженька, ради бога...
О р л о в с к и й-с ы н. Хорошо. Больше не произнесу ни слова.
Вбегает испуганная горничная в фартучке и
наколке. Она очень бледна и недурна собой. Бровки
чуть нарисованы, глазки чуть подведены, ротик чуть
подкрашен.
Г о р н и ч н а я. Барин, во двор матросы пришли.
М а т ь. Господи Иисусе Христе. (Крестится.)
О р л о в с к и й-о т е ц. Матросы? Нуте-ка...
Он надевает пенсне и подходит к окну. Он видит.
Двор. Клумба. Подстриженные деревья. Фонтан.
Посреди двора испуганная кучка жильцов. Два матроса
устанавливают в воротах пулемет, направленный во
двор.
Нуте-ка, нуте-ка. (Идет поспешно к двери, застегивая вестон на все пуговицы.)
М а т ь. Константин, ради бога. Они тебя убьют.
Орловский-сын совершенно безучастен, читает;
только губа чуть кривится.
О р л о в с к и й-о т е ц. Успокойся, Софи. Я с ними умею разговаривать.
М а т ь. Только, умоляю тебя, не горячись.
О р л о в с к и й-о т е ц. Будь спокойна, будь спокойна.
Орловский-отец идет в переднюю и перед зеркалом
надевает пальто и котелок. Смотрит некоторое время на
себя в зеркало, затем снимает котелок и надевает
мягкую плюшевую шляпу. Смотрит некоторое время в
зеркало, затем снимает плюшевую шляпу и решительно
надевает охотничью каскетку, по его понятиям наиболее
приближающуюся своим видом к кепке.
Двор. К кучке жильцов подходит Царев. С другой
стороны, не торопясь, с портфелем приближается
Орловский-отец. Жильцы почтительно пропускают его.
Ц а р е в. Кто хозяин дома?
О р л о в с к и й-о т е ц. Хозяин? Простите, я вас не совсем понимаю. На основании декрета Советской власти этот дом, так сказать, национализирован. Вот выбранный жильцами домовый комитет, а я, так сказать, председатель. На основании декрета...
Ц а р е в. Это вы нам не объясняйте. Это мы сами хорошо знаем. Я спрашиваю, кто из вас хозяин дома?
О р л о в с к и й-о т е ц. То есть вы хотите знать, кто бывший хозяин?
Ц а р е в. Ну, ясно, что бывший. А то еще какой?
О р л о в с к и й-о т е ц. Этот дом, так сказать, до национализации принадлежал мне.
Ц а р е в. Ну вот. Что ж вы дурака валяете? Так бы и говорили. Подходящий домик выстроили. Сколько квартир?
О р л о в с к и й-о т е ц. Двадцать две. А что?
Ц а р е в. Ничего. По сколько комнат в квартире?
О р л о в с к и й-о т е ц. От пяти до восьми.
Ц а р е в. Подходящее дело.
О р л о в с к и й-о т е ц. А что?
Ц а р е в.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
О р л о в с к и й. Лермонтов был выше своего времени. Прощай.
Расходятся.
Тарасов идет городом. Проезжает грузовик с
вооруженными матросами. Тарасов идет вдоль моря по
совершенно пустынному бульвару. Останавливается.
Слышатся мерные вздохи прибоя. Над морем светает.
Т а р а с о в (бормочет).
Неужели ты не знаешь,
Неужели ты не видишь,
Неужели ты не хочешь
Оглянуться и понять?
Тарасов идет через грязный двор дома в рабочем
предместье. Мусорный ящик. Железная пожарная
лестница. Покосившиеся дровяные саран. В полном
смысле слова трущоба. Тарасов спускается в подвал.
Темно. Он зажигает спичку. Обитая рваным войлоком и
клеенкой дверь. Тарасов открывает осторожно дверь и
входит на цыпочках. Это его "квартира". Он боится
разбудить мать. Каморка Тарасова. На столе коптит
маленькая керосиновая лампочка с рефлектором. Она
освещает швейную машину и пожилую усталую женщину с
наперстком на пальце, которая сидя спит, положив
голову на руки. Жалкий комодик, железная кровать,
сундук, на котором приготовлена для Тарасова постель.
На подоконнике ящик, в котором растет зеленый лук.
Несколько клеток с птицами. Обои отстают от сырости.
В одном месте с потолка каплет, и под капли
подставлена жестяная коробка из-под консервов.
Фотография покойного отца Тарасова - мелкого
чиновника. Образ.
Осторожно, чтобы не разбудить мать, Тарасов
снимает пальто, а затем начинает искать еду.
М а т ь (сонно). Это ты, Коля?
Т а р а с о в. Я, мама.
М а т ь. Что ты там возишься?
Т а р а с о в. Чего-нибудь покушать.
М а т ь. Возьми на комоде хлеб. Под блюдечком.
Т а р а с о в. А борща не осталось?
М а т ь. Борща не осталось.
Т а р а с о в. Прискорбный факт.
М а т ь. Поздно.
Т а р а с о в. Не так поздно, как рано. Уже утро. Птицы проснулись.
М а т ь. Где ж ты шлялся до сих пор?
Т а р а с о в. Выступал на вечере поэтов.
М а т ь. Деньги хоть, по крайней мере, заплатили?
Т а р а с о в (сумрачно). Не заплатили.
М а т ь. Ой, Коля, Коля, горе мне с тобой.
Т а р а с о в. Я ж не виноват, что этот негодяй Аметистов кассу унес.
М а т ь. Опять унес!
Т а р а с о в. Опять. У него такая паршивая привычка.
М а т ь. Ты бы хоть на работу куда-нибудь поступил, Коля.
Т а р а с о в. Куда ж я поступлю, мама?
Разговаривая таким образом с матерью, Тарасов
отщипывает небольшой кусок хлеба, солит его, рвет из
ящика лук, наливает в кружку воду и завтракает, стоя
перед клетками с птицами. Отливает из кружки воду
птицам, бросает им кусочки хлеба. Птицы поют. Тарасов
слушает.
Мама, смотрите, красноголовая славка таки запела.
Мать зевает.
Мама, вы, наверное, устали. Ложитесь.
М а т ь. Ой, что ты! Где там. Шить надо. Что слышно в городе?
Т а р а с о в. Переворот.
Мать шьет на машинке. Тарасов ложится на свой
сундук, предварительно сняв костюм и положив под
матрас брюки.
Тарасов берет клеенчатую общую тетрадь, карандаш
и бормочет про себя стихи, собирается писать.
М а т ь. Переворот? Какой?
Т а р а с о в. А черт его знает. (Бормочет, слюня карандаш.) Раскаты уличного боя умолкли... Всюду тишина... Умолкли, всюду тишина... Мир хижинам, война дворцам...
Тарасов засыпает. Из его руки выпадает тетрадка.
Много помарок. Мать берет тетрадь и с трудом
разбирает.
М а т ь.
Раскаты уличного боя
Умолкли. Всюду тишина.
Печально вздохами прибоя
Глухая ночь потрясена.
Лишь два не спят: поэт и море.
Тарасов спит, вздыхая во сне.
(Продолжает читать.)
Их день грядущий озарен
Веселым залпом на "Авроре"
И алым пламенем знамен...
(Осторожно закрывает тетрадь и начинает подметать пол старым просяным веником.)
Один из богатых кварталов города. Красивая улица
без магазинов. Палисадники, решетки. В перспективе
кусочек моря, маяк. Великолепный дом Орловских. По
улице идет отряд матросов. Царев. Солдат. Сзади тащат
вручную пулемет. Отряд входит в ворота дома
Орловских.
Квартира Орловских в бельэтаже. Столовая.
Утренний чай. Все очень хорошего, английского тона.
Отец Орловского, мать, Орловский. Орловский-сын пьет
чай и читает книжку, очень хорошую маленькую книжку в
парчовом переплете; он в халате и сапогах, его голова
зеркально причесана.
О р л о в с к а я. Сережа, сливок?
О р л о в с к и й-с ы н. Не хочу, мерси.
О р л о в с к а я. Все-таки я тебе налью.
О р л о в с к и й-с ы н (яростно). Маман, я вас прошу.
О р л о в с к а я. Боже мой, какие все нервные!
О р л о в с к и й-о т е ц. Софи, либо ты по-прежнему наивна, как институтка, либо у тебя металлическое сердце. Разве ты не понимаешь, что делается вокруг?
О р л о в с к а я. А что делается вокруг?
О р л о в с к и й-с ы н (бешено). Революция! Рушится мир. Мир рушится, вам это понятно?
О р л о в с к и й-о т е ц. Сережа, возьми себя в руки. Выдержка.
О р л о в с к и й-с ы н. Хорошо. Я возьму себя в руки, но когда я только подумаю, что эти хамы... Этот грядущий хам...
О р л о в с к а я. Сереженька, ради бога...
О р л о в с к и й-с ы н. Хорошо. Больше не произнесу ни слова.
Вбегает испуганная горничная в фартучке и
наколке. Она очень бледна и недурна собой. Бровки
чуть нарисованы, глазки чуть подведены, ротик чуть
подкрашен.
Г о р н и ч н а я. Барин, во двор матросы пришли.
М а т ь. Господи Иисусе Христе. (Крестится.)
О р л о в с к и й-о т е ц. Матросы? Нуте-ка...
Он надевает пенсне и подходит к окну. Он видит.
Двор. Клумба. Подстриженные деревья. Фонтан.
Посреди двора испуганная кучка жильцов. Два матроса
устанавливают в воротах пулемет, направленный во
двор.
Нуте-ка, нуте-ка. (Идет поспешно к двери, застегивая вестон на все пуговицы.)
М а т ь. Константин, ради бога. Они тебя убьют.
Орловский-сын совершенно безучастен, читает;
только губа чуть кривится.
О р л о в с к и й-о т е ц. Успокойся, Софи. Я с ними умею разговаривать.
М а т ь. Только, умоляю тебя, не горячись.
О р л о в с к и й-о т е ц. Будь спокойна, будь спокойна.
Орловский-отец идет в переднюю и перед зеркалом
надевает пальто и котелок. Смотрит некоторое время на
себя в зеркало, затем снимает котелок и надевает
мягкую плюшевую шляпу. Смотрит некоторое время в
зеркало, затем снимает плюшевую шляпу и решительно
надевает охотничью каскетку, по его понятиям наиболее
приближающуюся своим видом к кепке.
Двор. К кучке жильцов подходит Царев. С другой
стороны, не торопясь, с портфелем приближается
Орловский-отец. Жильцы почтительно пропускают его.
Ц а р е в. Кто хозяин дома?
О р л о в с к и й-о т е ц. Хозяин? Простите, я вас не совсем понимаю. На основании декрета Советской власти этот дом, так сказать, национализирован. Вот выбранный жильцами домовый комитет, а я, так сказать, председатель. На основании декрета...
Ц а р е в. Это вы нам не объясняйте. Это мы сами хорошо знаем. Я спрашиваю, кто из вас хозяин дома?
О р л о в с к и й-о т е ц. То есть вы хотите знать, кто бывший хозяин?
Ц а р е в. Ну, ясно, что бывший. А то еще какой?
О р л о в с к и й-о т е ц. Этот дом, так сказать, до национализации принадлежал мне.
Ц а р е в. Ну вот. Что ж вы дурака валяете? Так бы и говорили. Подходящий домик выстроили. Сколько квартир?
О р л о в с к и й-о т е ц. Двадцать две. А что?
Ц а р е в. Ничего. По сколько комнат в квартире?
О р л о в с к и й-о т е ц. От пяти до восьми.
Ц а р е в. Подходящее дело.
О р л о в с к и й-о т е ц. А что?
Ц а р е в.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14