Следствием усилий Урусова как губернатора было привлечение погромщиков к уголовной ответственности. Но, по его мнению, меры наказания оказались «за редким исключением, довольно мягкие». Все же судебное разбирательство дало еврейскому населению города некоторое нравственное удовлетворение .
Урусов вспоминал, что от евреев он «получил право на доверие, как человек, который не только хочет, но и может обеспечить им безопасность» . И кишиневские евреи преподнесли ему книгу «Священные книги Ветхого Завета» со следующей надписью: «Его Сиятельству глубокочтимому князю Сергею Дмитриевичу Урусову. От благодарной Кишиневской еврейской общины» . Весной 1904 г. депутация от еврейского общества пособия бедным г. Кишинева вручила ему диплом о присвоении звания почетного члена общества .
4 июля 1905 г. он получил письмо от председателя правления этого общества с просьбой дать согласие на учреждение стипендии имени Урусова в существовавшем при обществе сиротском доме. (По-видимому, предполагалось выделить стипендию за счет средств самого общества — А.М.). В письме также высказывалась благодарность «за гуманное и доброжелательное отношение к еврейскому населению» . Реакцию Урусова на просьбу установить не удалось.
12 ноября 1905 г. ему прислал телеграмму председатель правления общества пособия бедным евреям г. Оргеева Бессарабской губернии. В телеграмме говорилось, что первое собрание общества «единогласно решило избрать Ваше Сиятельство почетным членом. Ваши заслуги перед нашим краем слишком серьезны, чтобы забыть о них» .
Поэтому недаром Урусова и его единомышленника прокурора Бессарабского губернского суда В. Н. Горемыкина русские антисемитские газеты называли «жидовскими батьками» и «шаббесгоями» .
В кишиневский период Урусов, как указано ранее, составил записку по еврейскому вопросу для рассмотрения в Особом совещании. Приехав в Петербург на совещание, он узнал, что записка «возбудила в министерстве (внутренних дел — А.М.) недоумение» и вызвала весьма сухой прием его министром Плеве .
Осенью 1904 г. Урусов получил должность Тверского губернатора. Весной 1905 г. Д.Ф. Трепова назначили товарищем министра внутренних дел. И с этого момента губернаторы, вопреки закону, перешли в подчинение, даже не министру, а именно Трепову . Урусов не согласился с подобной субординацией, полагая, что губернатор, по закону, не является ставленником министра внутренних дел и не должен считать себя чиновником министерства . Кроме того, ему претил антисемитизм Трепова. Поэтому Урусов «по несогласию с направлением и характером деятельности руководителей ведомства» вышел в отставку .
В октябре 1905 г. по приглашению Витте он занял пост товарища министра внутренних дел, когда Трепова в министерстве уже не было. На Урусова возложили заведование статистическим комитетом, медицинским и ветеринарным управлениями, Департаментами общих дел (но без личного состава) и духовных дел . Главным же было поручение разработать в плане реформы местного управления новое положение о губернском, уездном, волостном управлении. Составив проект положения, «не удостоенный одобрения министра», Урусов уже в феврале 1906 г. вышел в отставку .
В марте в качестве члена партии демократических реформ Урусова избрали в I Государственную думу от Калужской губернии.
После того как Столыпин ответил в Думе на запрос о печатании антиеврейских воззваний, первым выступил Урусов, начавший с того, что сообщение о тайной типографии важно для будущего, так как опасность еврейских погромов осталась. Выразив уверенность в искренности Столыпина, Урусов указал на возможность погромов «вне зависимости от отношения к ним того или иного министра внутренних дел».
Далее Урусов говорил, что к печатному станку «был приставлен, а не сам стал» жандармский ротмистр Комиссаров. И сделали это именно те, «кто должен находить подпольные типографии».
Урусов подробно остановился на процессе подготовки погромов в различных местностях, который проходил везде одинаково.
«Группа лиц, составляющих как бы дружину одного из наших самых патриотических собраний (Союза русского народа — А.М.), задумала борьбу с революцией», — продолжал Урусов. Далее он говорил, что причину крамолы они видели в инородцах: поляках, армянах и обитателях черты еврейской оседлости. Повсеместно развозили сотни тысяч экземпляров воззваний, призывавших к борьбе с перечисленными группами инородцев, особенно с евреями, а также — к самосуду. К солдатам было обращено отдельное воззвание. Негласные подстрекательства, прокламации и деньги для погромщиков распространялись через цепочки единомышленников, в том числе жандармов, чаще всего служащих охранных отделений.
Затем Урусов говорил о тревожных телеграммах, присылаемых из министерства внутренних дел на места, в которых сообщалось о готовящихся беспорядках; в телеграммах приказывали употреблять самые энергичные меры.
Распоряжения делали и меры принимали, но не все этим распоряжениям верили. Урусов утверждал: «Бывало даже так, я сам являюсь свидетелем этих событий, что чины полиции не верили губернаторским приказам, полагая, что это так делается для вида, для приличия, но что им лучше известны истинные виды правительства».
О погромщиках Урусов говорил, что «они действуют в сознании какого-то права, в сознании какой-то безнаказанности». Но как только такое сознание будет в них поколеблено, «погром прекращается необыкновенно быстро и легко». Что касается действий полиции, то иногда при наличии значительных полицейских сил погромы принимали «характер сплошного бедствия», в других же местах отдельные служащие полиции останавливали погромы, не давая им разгореться.
Возвращаясь к «тайной типографии», Урусов привел высказывание Комиссарова, который на вопрос о ходе дела ответил: «Погром устроить можно какой угодно, хотите на 10 человек, а хотите и на 10 тысяч». Урусов назвал высказывание Комиссарова исторической фразой и добавил, что 3 февраля 1906 г. в Киеве был организован погром именно на 10 тысяч, но его удалось предупредить.
В продолжение выступления Урусов заявил, что нет никаких гарантий относительно деятельности этих «преступных полуправительственных организаций и относительно того, что в них и впредь не будут принимать участие лица, состоящие на государственной службе. Да иначе быть и не может, так как главные вдохновители находятся, очевидно, вне сферы действия министра внутренних дел. Никакое министерство (правительство — А.М.) не может обеспечить порядок и спокойствие».
Заключая речь, Урусов утверждал, что опасность не исчезнет, пока «на дела управления, а следовательно на судьбы страны будут оказывать влияние люди, по воспитанию вахмистры и городовые, а по убеждению погромщики» .
Речь Урусова вызвала широкий общественный резонанс в России и за рубежом, особенно потому, что это был человек, еще недавно стоявший у власти.
Например, газета «Радикал», издававшаяся в Париже, писала 9 июня, что Урусов осуждал режим, известный под названием «треповский», и хотя имя Трепова не было произнесено, каждое слово целило в него .
После роспуска I Думы Урусов был привлечен к уголовной ответственности по делу о «Выборгском воззвании», хотя в Выборгском совещании бывших членов Думы не участвовал и воззвание впервые увидел уже напечатанным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82