* * *
ТОВАРИЩ ЕГОР
На Егора Летова меня навел Тарас Рабко. Даже в Париж он выслал мне несколько интервью Летова. В одном из них Запад назывался Летовым "Дисциплинарным Санаторием", и Тарас приписал сбоку корявыми рабковскими буквами: "Он читал твою книгу, он нам нужен. Вот бы к нам его!" Не помню уже, когда состоялось первое знакомство, помню, что в квартире где-то недалеко от метро "Измайловский парк" мы просидели с Летовым, Романом Неумоевым, Манагером и еще десятком музыкантов из Сибири целые полдня. Они пили водку и говорили обо всем: от Бога до Дьявола, попутно глядели кассеты своих выступлений, а я все больше слушал. Звонил непрерывно телефон, накануне, выступая на радио, Летов сгоряча дал номер своего домашнего телефона, потому телефон выставили в ванну и к нему не подходили. Бежали потом по черному парку, торопясь на метро.
Демонстрация 9 мая 94 года, когда Анпилов и я держали Летову микрофоны, а он пел "И Ленин такой молодой", описана мною в главе о Баркашове. Существует отличная фотография. Позднее состоялся знаменитый концерт в ДК Бронетанковых войск, где флаг НБП впервые мощно свисал с потолка над сценой, — концерт "Русского прорыва". Я открыл его, крича: "Да здравствует Калашников! Дегтярев! Стечкин! Россия — все, остальное — ничто!" Толпа ревела.
Осенью 1994-го, когда, сдав документы на регистрацию «Лимонки», мы нервно сидели и ждали в комнате 411 в "Сов. России" регистрации Госкомитета по печати, приехал опять Летов из Омска и как-то само собой был с нами, оказался с нами, словно это само собой разумелось. Когда вышел 1-й номер «Лимонки», то, уйдя из "Сов. России" (в магазине у Савеловского вокзала закупали сардельки) 29 ноября 1994 г., поехали к Дугину обмыть «новорожденную»: Летов, его менеджер Женя Грехов, Карагодин, Рабко, я. (Возможно, Рабко не было, но он настолько тогда был, что был везде). Выпив, Летов стал спорщиком. 6 декабря мы дали совместную с Егором + Дугин + я пресс-конференцию в «Рэдисон-Славянской» в международном пресс-центре. С Летовым пришли аж четыре лохматых сибиряка в тулупах. Наша затея с Дугиным была — представить себя серьезными политиками, НБП — серьезной партией. Летов же во время пресс-конференции держался суперреволюционером. В тот же день, вернее, в 24.10 ночи программа «2x2» все же показала нашу пресс-конференцию. Коротко.
8 декабря у Егора был концерт. Я не пришел. Запись в моем дневнике за 9 декабря: "Наташа распсихопатилась (из-за «О», ключи, кто во сколько уходит и пр.), Летов распсихопатился из-за того, что я вчера не пришел на концерт. Рабко (по телефону) было распсихопатился, что я не приду и сегодня на концерт Летова (из-за распсихопатившейся Наташи). Короче, русские люди, как банда психов или дети в детсаду. Плюс якобы и охрана: Тихонов, Родион, всего 12 человек, тех. сотрудники и фанаты, и пресса — требовали вчера на концерте Лимонова".
11 декабря 2-й номер «Лимонки» вышел с лозунгом "Да здравствует война!" Мы поддержали войну.
Старый 1994 год я провожал у Дугина, выпил с ними, ел курицу. Был «дома» на улице Гримау в 21.55. Читал "Остров сокровищ" Стивенсона и только в полночь скромно выпил один две рюмки мадеры за победу партии. 3 января Дугин звонил Баркашову, приглашал на свой день рождения. Баркашов был мрачен и сказал, что не придет. (Я-то хотел просить Дугина уговорить Баркашова на совместную пресс-конференцию о Чечне). "Какая там пресс-конференция, даже на день рождения вот не придет. Очевидно, чувство конкуренции", — сказал Дугин, т. е. НБП для него — конкурирующая организация. 6 января звонила пьяная Наташа из Парижа (Дугину) и рассказала, что ее избили и изнасиловали. 8-го звонил наш друг О.Ф. из Парижа и рассказал неприглядные подробности пьяной Наташи и ее «изнасилования».
Впрочем, это я уже отвлекся от темы "Егор Летов" и просто шпарю по дневнику первых дней 1995 года — трагическая жизнь вождя. Одна сплошная напряженка. "Россия вопит, болит, требует классового вспахивания. Те, кто не имел доступа в элиту до 1985 года, сегодня его не имеют тоже. Молодежь и провинциалы вообще не имеют шансов. Диктатура Железной Пяты — номенклатуры — каменной гнусной коркой лежит на нации — земле, скрывая, запирая, давя собой плодородный слой. Только плуг революции способен его освободить".
Запись за 26 марта 95 г.: "Типографию еще не нашли. Вчера приходили Дугин и Летов. Выпили бутылку вина, ели сосиски". Немногословно, но понятно, почему. Нас выставили из типографии в Твери, повысив (под давлением наших врагов) цену в три раза, и вся моя активность была направлена на нахождение типографии. В конце концов нашел нам ее Валентин П. - наш ангел-хранитель, вот уже три года он дает нам машину для вывоза тиража. Мы установим ему памятник при жизни, этому отличному мужику. В тот раз Летову очень понравилась Медведева. Она доживала последние месяцы своей кармы со мной.
Товарищ Егор был и есть отличный товарищ, одержимый революцией. Беда в том, что живет он в Омске и, опускаясь туда как на дно, всякий раз отдаляется от нас. Приезжая в Москву, общаясь со мной и Дугиным, Егор после двух-трех встреч становился нашим в доску, но первые две-три встречи были всегда полны выражениями недовольства, несогласия с политикой партии, непонимания. Все же прежде всего человек искусства, Егор не понимал важность партийного строительства. Революционный романтик, анарх, он, очевидно, предполагал, что все будет делаться само. А то, что для осуществления революции нужно будет много и круто пахать, ему в голову, может, не приходило. Сверхпопулярный в стране (я видел надписи «ГРОБ» на всех заборах всех городов, поселков и деревень России и СНГ), он был и есть ценен для партии необыкновенно. Не партийной работой, разумеется (никто не ожидал, что он будет распространять газеты или расклеивать листовки), но самим фактом того, что этот человек-символ — на нашей стороне.
Я не уследил и дал ему отдалиться от нас. Но я распят на кресте моей работы — подготовке партии революции. У меня есть извинение. Я забыл, что товарищи требуют внимания к себе.
"21 мая. Вчера из Иркутска звонил Летов. Якобы наши отдали китайцам Даманский. Долго (не очень трезво, но связно) жаловался на свои дела. Никто не организовывает в Москве его концерты и т. д".
Запись 6 июля. "Из подымающейся на ноги партии, состоящей из десятков мальчишек здесь и там по России, — сделать мощный политический организм — задача непосильная. Для нормального человека. Клянусь Богами Ада, что сделаю это.
Личная жизнь: трещина усугубляется каждый вечер. Вчера тоже.
Герой и должен быть один. В этом его доблесть".
Я пас своих ребят, я был в эпицентре драмы разрыва с подругой тринадцати лет жизни, потом были выборы, затем я к 10–11 февраля 1996 года поехал на съезд Националистических партий в СПб и придумал Координационный Совет Радикальных Националистических Партий (не получилось объединить левых и правых экстремистов — решил объединить только правых) и сплотил в него имевшихся в наличии правых экстремистов. Потому я проворонил Егора, упустил его? Наверное, так. За это время Егора сманили и восстановили против меня.
7 марта 1996 г. "Советская Россия" публикует на 1-й и 3-й полосах фотографии Летова, интервью с ним по телефону и его "Ставлю свою подпись под соглашением в поддержку единого кандидата Зюганова". Вот эта публикация и мой ответ в «Лимонке»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105