Ощущения были крайне давящие, но я мигом успокоил себя - дескать,
вся эта театральная примитивщина неспособна на меня, тертого-жеванного,
повоздействовать.
Жрец подвел меня к бассейну и, брызнув в мое умное лицо затхлой водой,
гавкнул резко-вопросительно: "Уку пача?" Я отрицательно повертел головой.
Ведь стоит мне признаться, что я пришелец из нижнего мира или, что одержим
его темными духами, как палица с шестигранным навершием опустится на мою
содержательную голову. Недаром же это грозное оружие держит в своих
широченных ручищах помощник жреца - нешуточного вида мужик с пуком смоляных
волос, стянутых веревкой на затылке.
Запахло чем-то невкусным, другой помощник жреца поднес ко мне чашу с тем
содержимым, которое называлось "айя уакак". К сожалению, чаша представляла
собой череп. Я закочевряжился, тут мне вывернули руки и, схватив за
челюсти, разжали рот. После чего в него полилась гнусная густая с комками
слизи жижа, которую приходилось торопливо глотать, чтобы не захлебнуться.
Помощники жреца по ходу пития беззлобно посмеивались - видимо над моей
неприязнью к чудесному напитку. Через полминуты я, икая, расположился на
краю бассейна, в то время как остальные граждане покинули святилище и
затворили мощные двери.
10.
Даже через полчаса ничего особенного не случилось. Хотя "сивильник"
показывал, что "червячки" сплошь меня облепили. Опять надувательство. Как
жаль, что я не захватил в этот прекрасный светлый периферийный мир
что-нибудь вроде автомата с подствольным гранатометом. Все этот Крейн со
своим проклятым компьютером. Сдается мне, что Сашок не прыгнул следом и
предпочел задержаться в родном мире-метрополии. Не знаю, чем здесь
занимаются остальные наши удальцы, они может и растерялись, а я, имейся
автоматик, сколотил бы банду и на второй день оказался у ворот Куско. А еще
через день сидел бы в Кориканче на стуле Верховного Инки и потягивал бы
пивко из золотого жбана, а вокруг бы кружились отборные девочки из Дома
Избранниц. Пиво и девочки - примитивные вкусы, конечно, сознаю, но ведь
какие верные! Это совершенно правильный ответ на вопросы "быть или не
быть", "иметь или чтоб тебя имели".
И тут я поплыл, кажется. Вернее, взгляд поплыл внутрь мозга и глазницы
предстали все уменьшающимися окнами не слишком правильной четырехугольной
формы. Окна располагались в зале, похожем на то самое святилище, в котором
пребывало сейчас мое бренное тело. В этом подчерепном отражении тоже имелся
бассейн с темным зеркалом воды, матово-черный алтарь в виде черепахи с
человеческой головой, фриз с изображением солнечного бога, обросшего как
хипан змеящимися волосами. А также были смонтированы те же самые идолы -
изваяния двухголовых, или кошкоголовых, или птицеголовых демонов с широко
раззявленными ртами, с гирляндами из ушей, с поясами, сшитыми из членов
побежденных врагов.
Все идолы находились внутри меня, я сам находился внутри себя. Вернее, я
просто терялся в догадках насчет своего местонахождения. То ли я в
настоящем святилище, то ли в его отражении. И вдруг началась художественная
самодеятельность. Проявив гражданскую активность, идолы запели хором,
загудели утробными голосами, задрожали и даже запульсировали.
Вообще-то немного жарко стало. А бассейн на что? Я макнул руку в воду,
желая ополоснуть лицо.
Вода потянулась следом за кистью пучком сверкающих нитей. Ну вот, начались
все-таки неслабые фокусы. Сверкающие нити прошли сквозь ладонь и повисли на
руке метелкой. Стринги это что ли? Или, как они там, по-мистически кличутся
- эктоплазма? Одним словом, гадость.
Тот, что был изображен на центральном фризе, пустил пучок ослепительных
лучей, которые вдобавок облачились в ореолы, и от них тоже исходили лучи.
Лучи касались идолов, отчего те воспламенялись, но не сгорали, а лишь
приобретали подвижность. Насытившись светом, и головы, и лапы, ноги, и
прочие органы начинали шевелиться и двигаться, царапаться, скрестись и
лягаться.
Храм раскололся будто орех, демоны устремились по сияющей тропе и я полетел
вместе с ними, не просто вместе, но и ощущая совмещенность с ними.
Наружнего пространства вначале словно бы и не существовало, но когда мы
двигались по тропе-лучу, оно разворачивалось и раздувалось. И у каждого
демона было свое занятие, свое министерство-ведомство.
Внизу разошлись словно гармошка серые горные хребты, они сжимали бурые
мертвые долины. Здесь обязано было поработать "аграрное министерство". И
вот безголовая демоница со звериными лапами выблевала из глубины своего
чрева пузырчатую пену, которая чавкала и плевалась. Струйки застывали,
вытягивались в деревья, что мгновенно покрывались плодами. Плоды падали и
превращались в червеобразные и огурцевидные существа с усиками и
ресничками. Кто из них колыхался на месте, кто слипался, из живых куч
лепились все более знакомые по облику твари, ползающие и бегающие.
Здесь подключилось "министерство водного хозяйства". Демоница со змеиной
головой, присев, пустила шумную струю теплой мочи, от которой почва
полопалась, как кожура перезревшего помидора. Жидкость быстро стекалась в
ручейки, а те - в быстрые потоки. В них заплескались и забултыхались
студневидные существа с иглами и щупальцами, весьма недолговечные твари,
которых вспучивали, разрывали и выходили наружу более привычные создания,
рыбы и моллюски.
Демон с круглыми птичьими глазами командовал авиацией. Он с трубными
звуками пустил из-под хвоста весьма насыщенные ветры, в которых затрепетали
мясистые цветы с лиловыми и фиолетовыми лепестками; пестики, напоминающие
собачьи языки, свешивались набок. Но вот все бутоны взорвались,
разлетевшиеся лепестки стали бабочками, пестики оперились в мелкокалиберных
птичек.
И я тоже был вместе с этим хороводом, лопался, становился пеной, прорастал,
расползался, вспучивался, бултыхался, летал. Если я исчезал в каком-то
конкретном обличии, это меня нисколько не волновало, потому что я продолжал
существовать в других видах. Исчезновение одного было толчком для появления
другого.
Наконец, я подобрал формулировку всему присходящему.
Жизнь - это мощный поток, а конкретные организмы и личности - это всего
лишь сосуды, через которые она течет и продолжается. Нет распада и конца, а
есть только ее круговорот в природе. И это все благодаря некрасивым, но
трудолюбивым товарищам демонам.
Как смешны были мои страхи перед отрубленными головами и выпотрошенными
грудными клетками. Все это - тоже хоровод жизни.
Какой же я дурень был в том кичливом мире-метрополии - смешной обитатель
маленькой тесной ракушки.
Я с демонами поднялся еще выше и светлый наш путь обернулся
змеей-громадиной, которая пронзала мглу. Сквозь мглу виднелось тело другой
змеи, еще более величественной. Мы сближались, чтобы сплестись...
Довольно неожиданно внизу открылся зев мрачной трубы. Как не старался я
полетать еще, она, срывая кайф, втянула меня. Я падал и падал в никуда.
Очнулся снова на каменном полу в святилище. Нездорово мне было после такого
путешествия. В каждой клеточке словно сидел маленький демон и жевал, грыз
ее. Но я был спокоен, ведь меня приобщили к кругу верховных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
вся эта театральная примитивщина неспособна на меня, тертого-жеванного,
повоздействовать.
Жрец подвел меня к бассейну и, брызнув в мое умное лицо затхлой водой,
гавкнул резко-вопросительно: "Уку пача?" Я отрицательно повертел головой.
Ведь стоит мне признаться, что я пришелец из нижнего мира или, что одержим
его темными духами, как палица с шестигранным навершием опустится на мою
содержательную голову. Недаром же это грозное оружие держит в своих
широченных ручищах помощник жреца - нешуточного вида мужик с пуком смоляных
волос, стянутых веревкой на затылке.
Запахло чем-то невкусным, другой помощник жреца поднес ко мне чашу с тем
содержимым, которое называлось "айя уакак". К сожалению, чаша представляла
собой череп. Я закочевряжился, тут мне вывернули руки и, схватив за
челюсти, разжали рот. После чего в него полилась гнусная густая с комками
слизи жижа, которую приходилось торопливо глотать, чтобы не захлебнуться.
Помощники жреца по ходу пития беззлобно посмеивались - видимо над моей
неприязнью к чудесному напитку. Через полминуты я, икая, расположился на
краю бассейна, в то время как остальные граждане покинули святилище и
затворили мощные двери.
10.
Даже через полчаса ничего особенного не случилось. Хотя "сивильник"
показывал, что "червячки" сплошь меня облепили. Опять надувательство. Как
жаль, что я не захватил в этот прекрасный светлый периферийный мир
что-нибудь вроде автомата с подствольным гранатометом. Все этот Крейн со
своим проклятым компьютером. Сдается мне, что Сашок не прыгнул следом и
предпочел задержаться в родном мире-метрополии. Не знаю, чем здесь
занимаются остальные наши удальцы, они может и растерялись, а я, имейся
автоматик, сколотил бы банду и на второй день оказался у ворот Куско. А еще
через день сидел бы в Кориканче на стуле Верховного Инки и потягивал бы
пивко из золотого жбана, а вокруг бы кружились отборные девочки из Дома
Избранниц. Пиво и девочки - примитивные вкусы, конечно, сознаю, но ведь
какие верные! Это совершенно правильный ответ на вопросы "быть или не
быть", "иметь или чтоб тебя имели".
И тут я поплыл, кажется. Вернее, взгляд поплыл внутрь мозга и глазницы
предстали все уменьшающимися окнами не слишком правильной четырехугольной
формы. Окна располагались в зале, похожем на то самое святилище, в котором
пребывало сейчас мое бренное тело. В этом подчерепном отражении тоже имелся
бассейн с темным зеркалом воды, матово-черный алтарь в виде черепахи с
человеческой головой, фриз с изображением солнечного бога, обросшего как
хипан змеящимися волосами. А также были смонтированы те же самые идолы -
изваяния двухголовых, или кошкоголовых, или птицеголовых демонов с широко
раззявленными ртами, с гирляндами из ушей, с поясами, сшитыми из членов
побежденных врагов.
Все идолы находились внутри меня, я сам находился внутри себя. Вернее, я
просто терялся в догадках насчет своего местонахождения. То ли я в
настоящем святилище, то ли в его отражении. И вдруг началась художественная
самодеятельность. Проявив гражданскую активность, идолы запели хором,
загудели утробными голосами, задрожали и даже запульсировали.
Вообще-то немного жарко стало. А бассейн на что? Я макнул руку в воду,
желая ополоснуть лицо.
Вода потянулась следом за кистью пучком сверкающих нитей. Ну вот, начались
все-таки неслабые фокусы. Сверкающие нити прошли сквозь ладонь и повисли на
руке метелкой. Стринги это что ли? Или, как они там, по-мистически кличутся
- эктоплазма? Одним словом, гадость.
Тот, что был изображен на центральном фризе, пустил пучок ослепительных
лучей, которые вдобавок облачились в ореолы, и от них тоже исходили лучи.
Лучи касались идолов, отчего те воспламенялись, но не сгорали, а лишь
приобретали подвижность. Насытившись светом, и головы, и лапы, ноги, и
прочие органы начинали шевелиться и двигаться, царапаться, скрестись и
лягаться.
Храм раскололся будто орех, демоны устремились по сияющей тропе и я полетел
вместе с ними, не просто вместе, но и ощущая совмещенность с ними.
Наружнего пространства вначале словно бы и не существовало, но когда мы
двигались по тропе-лучу, оно разворачивалось и раздувалось. И у каждого
демона было свое занятие, свое министерство-ведомство.
Внизу разошлись словно гармошка серые горные хребты, они сжимали бурые
мертвые долины. Здесь обязано было поработать "аграрное министерство". И
вот безголовая демоница со звериными лапами выблевала из глубины своего
чрева пузырчатую пену, которая чавкала и плевалась. Струйки застывали,
вытягивались в деревья, что мгновенно покрывались плодами. Плоды падали и
превращались в червеобразные и огурцевидные существа с усиками и
ресничками. Кто из них колыхался на месте, кто слипался, из живых куч
лепились все более знакомые по облику твари, ползающие и бегающие.
Здесь подключилось "министерство водного хозяйства". Демоница со змеиной
головой, присев, пустила шумную струю теплой мочи, от которой почва
полопалась, как кожура перезревшего помидора. Жидкость быстро стекалась в
ручейки, а те - в быстрые потоки. В них заплескались и забултыхались
студневидные существа с иглами и щупальцами, весьма недолговечные твари,
которых вспучивали, разрывали и выходили наружу более привычные создания,
рыбы и моллюски.
Демон с круглыми птичьими глазами командовал авиацией. Он с трубными
звуками пустил из-под хвоста весьма насыщенные ветры, в которых затрепетали
мясистые цветы с лиловыми и фиолетовыми лепестками; пестики, напоминающие
собачьи языки, свешивались набок. Но вот все бутоны взорвались,
разлетевшиеся лепестки стали бабочками, пестики оперились в мелкокалиберных
птичек.
И я тоже был вместе с этим хороводом, лопался, становился пеной, прорастал,
расползался, вспучивался, бултыхался, летал. Если я исчезал в каком-то
конкретном обличии, это меня нисколько не волновало, потому что я продолжал
существовать в других видах. Исчезновение одного было толчком для появления
другого.
Наконец, я подобрал формулировку всему присходящему.
Жизнь - это мощный поток, а конкретные организмы и личности - это всего
лишь сосуды, через которые она течет и продолжается. Нет распада и конца, а
есть только ее круговорот в природе. И это все благодаря некрасивым, но
трудолюбивым товарищам демонам.
Как смешны были мои страхи перед отрубленными головами и выпотрошенными
грудными клетками. Все это - тоже хоровод жизни.
Какой же я дурень был в том кичливом мире-метрополии - смешной обитатель
маленькой тесной ракушки.
Я с демонами поднялся еще выше и светлый наш путь обернулся
змеей-громадиной, которая пронзала мглу. Сквозь мглу виднелось тело другой
змеи, еще более величественной. Мы сближались, чтобы сплестись...
Довольно неожиданно внизу открылся зев мрачной трубы. Как не старался я
полетать еще, она, срывая кайф, втянула меня. Я падал и падал в никуда.
Очнулся снова на каменном полу в святилище. Нездорово мне было после такого
путешествия. В каждой клеточке словно сидел маленький демон и жевал, грыз
ее. Но я был спокоен, ведь меня приобщили к кругу верховных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68