– Рокфеллер приподнял брови. – Целых девяносто пять миллионов!
– Мы полагаем, что во всём мире сейчас насчитывается не более трёх миллиардов человек. Следовательно, в последние пятнадцать лет на Земле погибло около трёх миллиардов. – Шпитцлер печально опустил глаза.
Манерами и спокойствием Шпитцлер напоминал профессионального карточного игрока, и Сниффи решил, что, хотя выглядит он двадцатипятилетним, на самом деле ему далеко за пятьдесят.
Рокфеллер молча жевал батончик «Марса».
– Ну, – вступил в разговор Сниффи, – по-моему, ничего страшного не произошло. Людей хотя и стало меньше, но жизнь их удлинилась.
– Ничего себе удлинилась! – воскликнул Шпитцлер. – Да будет вам известно, мой юный друг, что из-за болезней, голода и, конечно же, из-за царящего везде насилия, вызванного появлением омолаживателя, средняя продолжительность жизни сейчас составляет всего лишь двадцать с небольшим лет.
– Вы отлично информированы, – заявил Рокфеллер. – Но что нам толку от ваших цифр?
– Дело в том, что благодаря своему последнему изобретению мы научились жить с омолаживателем, – принялся похваляться Шпитцлер. – Объединённая Европа уже вполне способна прокормить себя и даже поставлять продукты на экспорт. В Женеве возобновилась деятельность Организации Объединённых Наций. Мы верим в то, что недалёк тот час, когда во всём мире будут восстановлены мир и порядок.
Рокфеллер скомкал обёртку от шоколадки и, натренированным движением швырнув её в корзину, сказал:
– Ну, Торговая Палата города Роли приветствует торговлю во всём мире. Мы располагаем самыми обширными ресурсами на всём Пидмонте и готовы к сотрудничеству. Роли – стратегическая столица Северной Каролины. Как только город будет целиком наш, мы сразу двинем на Шарлотт, Ричмонд, Чарлстон… Да что там эти города, мы возьмём в свои руки все Восточное побережье! Места здесь богатые. Мы предложим европейцам любой товар – наркотики, табак… Только скажите, что вам нужно! Вы поможете нам, а мы – вам!
Рокфеллер встал, нагнулся и выволок одной рукой из-под своего необъятного письменного стола на середину комнаты ящик размером с микроволновую печь. Сниффи доводилось прежде видеть этот металлический, цвета хаки, ящик с надписью «Армия США», но что в нём, он не знал.
– В этом ящике – тяжёлый ручной пулемёт М-3 50-го калибра, – сообщил Рокфеллер, открывая крышку ящика и доставая из него посверкивающего черным металлом монстра. – Ствол у него керамический, большинство деталей изготовлено из композитных материалов, оттого весит он вполовину того, что весил старый добрый браунинг 50-го калибра. Скорострельность такая, что и представить страшно, отдачи почти никакой, а каждая пуля способна пробить огромную дыру в лобовой броне танка.
Рокфеллер, смачно прищёлкнув языком, продолжил:
– Беда только, что таких игрушек было выпущено всего ничего. Пентагон едва успел запустить их опытную партию, как началась заварушка с омолаживателем. Мне очень повезло, что я обзавёлся хотя бы одним.
Лица швейцарцев оставались непроницаемы. Они сидели неподвижно, лишь Андолини слегка перемещал видеокамеру, постоянно держа Рокфеллера в фокусе.
– Бьюсь об заклад, что у вас, ребята, таких игрушек нет и в помине. – Рокфеллер достал из ящика обойму и привычно вогнал её в ручной пулемёт. – Ведь и ежу понятно, что в Европе классно изготовляли только часы! Но вам наверняка по силам сделать копии с моей малютки. Ведь так? – Он на секунду замолчал. – Так я вам вот что скажу. Дайте мне штук тридцать таких игрушек, ну и, конечно, патроны к ним, а я через день положу к вашим ногам весь Западный Роли. Ну как, честная сделка?
– Силой оружия глобального кризиса не разрешишь.
– Тогда нужно более мощное оружие!
Шпитцлер невозмутимо кивнул и сказал:
– У нас есть более мощное оружие. Пули, начинённые гуманизмом.
– Что-что?
– Пули, начинённые гуманизмом. – Шпитцлер говорил с теми же интонациями, с какими в былые времена читали лекции опытные профессора в университете. – Люди хотят долгой жизни и не желают быстрой смерти от оружия. Пули, начинённые гуманизмом, позволяют нам создать такую социальную среду, в которой медикаменты будут справедливо распределены без насилия.
– Людям, сколько ни дай, всё мало.
– В душе каждого живут ангел и злобная обезьяна. За многие века люди выработали такой образ поведения, который позволял им жить в мире с соседями, но неожиданно появился омолаживатель и разрушил все моральные устои. Нам следовало научиться жить по новым правилам. И мы научились. Вместе с дозой омолаживателя мы теперь выдаём и пулю гуманизма – наше собственное достижение в медицине.
– Так пуля, начинённая гуманизмом, вовсе не пуля? – спросил удивлённый Сниффи. – Выходит, она – некий нейрофизиологический препарат?
– Вы как всегда правы, мой юный друг. Пуля, начинённая гуманизмом, предназначена для особенно агрессивных человеческих особей, а для всех остальных – обычный раствор того же самого препарата, вводимый в организм добровольно в виде инъекции. Я не нейролог и не могу объяснить принцип действия препарата гуманизма, но знаю точно, что он, воздействуя на мозг, пробуждает в людях жалость, усиливает симпатию к другим людям, восстанавливает утерянную с появлением омолаживателя способность человеческих существ вести себя в соответствии с установившимися нормами морали.
– Сдаётся мне, что ваша пуля гуманизма – обычный наркотик. – Рокфеллер поморщился. – Говорите, каждый в Европе принимает его?
– Каждый, кто пользуется омолаживателем. Бессмертие не даётся даром. Лучше уж пуля гуманизма, чем свинцовая пуля.
– Ваша пуля гуманизма – обычный промыватель мозгов! – возмущённо воскликнул Сниффи. – Может, вас и устраивает, что люди в Европе превратились в послушных овечек, но у нас, в Америке, такой фокус не пройдёт!
– Нам тоже такое положение вещей не нравится, – сказал Шпитцлер. – Благодаря пуле гуманизма мы вышли из состояния кризиса, но изготовлять пулю гуманизма дорого и сложно, а производство обоих препаратов – омолаживателя и пули гуманизма – быстро истощает наши ресурсы. Поэтому мы разработали план. Мы хотим изменить генную систему человека так, чтобы его организм сам непрерывно вырабатывал и омолаживатель, и препарат гуманизма. Тогда людская натура навсегда изменится на клеточном уровне, ангел в душе каждого победит злобную обезьяну. На Земле навсегда восторжествуют мир и порядок!
– В мелочности идей вас не упрекнёшь, – прокомментировал речь Шпитцлера Сниффи.
– Мы серьёзно работаем над своим проектом, – сказал Шпитцлер. – К несчастью, ощутимых результатов пока не достигнуто.
– Удивляться нечему! – восторжествовал Сниффи. – Ведь для осуществления вашей затеи нужны не умники профессора из университетов, а настоящий гений!
– Вот потому-то мы столь усердно разыскиваем Сидни Хаверкемпа, – пояснил Шпитцлер. – Он подлинный гений. Но к тому же он ещё и аморальный тип. Именно из-за него на Земле погибло три миллиарда человек. Отыщите для нас Хаверкемпа, мы вгоним в него пулю гуманизма, перевезём в Цюрих и засадим за работу в фармацевтической лаборатории. Он наверняка справится с поставленной задачей, и тогда мы изменим мир к лучшему.
– Пулям гуманизма я предпочитаю пули старого образца, – заявил Рокфеллер.
1 2 3 4 5 6 7
– Мы полагаем, что во всём мире сейчас насчитывается не более трёх миллиардов человек. Следовательно, в последние пятнадцать лет на Земле погибло около трёх миллиардов. – Шпитцлер печально опустил глаза.
Манерами и спокойствием Шпитцлер напоминал профессионального карточного игрока, и Сниффи решил, что, хотя выглядит он двадцатипятилетним, на самом деле ему далеко за пятьдесят.
Рокфеллер молча жевал батончик «Марса».
– Ну, – вступил в разговор Сниффи, – по-моему, ничего страшного не произошло. Людей хотя и стало меньше, но жизнь их удлинилась.
– Ничего себе удлинилась! – воскликнул Шпитцлер. – Да будет вам известно, мой юный друг, что из-за болезней, голода и, конечно же, из-за царящего везде насилия, вызванного появлением омолаживателя, средняя продолжительность жизни сейчас составляет всего лишь двадцать с небольшим лет.
– Вы отлично информированы, – заявил Рокфеллер. – Но что нам толку от ваших цифр?
– Дело в том, что благодаря своему последнему изобретению мы научились жить с омолаживателем, – принялся похваляться Шпитцлер. – Объединённая Европа уже вполне способна прокормить себя и даже поставлять продукты на экспорт. В Женеве возобновилась деятельность Организации Объединённых Наций. Мы верим в то, что недалёк тот час, когда во всём мире будут восстановлены мир и порядок.
Рокфеллер скомкал обёртку от шоколадки и, натренированным движением швырнув её в корзину, сказал:
– Ну, Торговая Палата города Роли приветствует торговлю во всём мире. Мы располагаем самыми обширными ресурсами на всём Пидмонте и готовы к сотрудничеству. Роли – стратегическая столица Северной Каролины. Как только город будет целиком наш, мы сразу двинем на Шарлотт, Ричмонд, Чарлстон… Да что там эти города, мы возьмём в свои руки все Восточное побережье! Места здесь богатые. Мы предложим европейцам любой товар – наркотики, табак… Только скажите, что вам нужно! Вы поможете нам, а мы – вам!
Рокфеллер встал, нагнулся и выволок одной рукой из-под своего необъятного письменного стола на середину комнаты ящик размером с микроволновую печь. Сниффи доводилось прежде видеть этот металлический, цвета хаки, ящик с надписью «Армия США», но что в нём, он не знал.
– В этом ящике – тяжёлый ручной пулемёт М-3 50-го калибра, – сообщил Рокфеллер, открывая крышку ящика и доставая из него посверкивающего черным металлом монстра. – Ствол у него керамический, большинство деталей изготовлено из композитных материалов, оттого весит он вполовину того, что весил старый добрый браунинг 50-го калибра. Скорострельность такая, что и представить страшно, отдачи почти никакой, а каждая пуля способна пробить огромную дыру в лобовой броне танка.
Рокфеллер, смачно прищёлкнув языком, продолжил:
– Беда только, что таких игрушек было выпущено всего ничего. Пентагон едва успел запустить их опытную партию, как началась заварушка с омолаживателем. Мне очень повезло, что я обзавёлся хотя бы одним.
Лица швейцарцев оставались непроницаемы. Они сидели неподвижно, лишь Андолини слегка перемещал видеокамеру, постоянно держа Рокфеллера в фокусе.
– Бьюсь об заклад, что у вас, ребята, таких игрушек нет и в помине. – Рокфеллер достал из ящика обойму и привычно вогнал её в ручной пулемёт. – Ведь и ежу понятно, что в Европе классно изготовляли только часы! Но вам наверняка по силам сделать копии с моей малютки. Ведь так? – Он на секунду замолчал. – Так я вам вот что скажу. Дайте мне штук тридцать таких игрушек, ну и, конечно, патроны к ним, а я через день положу к вашим ногам весь Западный Роли. Ну как, честная сделка?
– Силой оружия глобального кризиса не разрешишь.
– Тогда нужно более мощное оружие!
Шпитцлер невозмутимо кивнул и сказал:
– У нас есть более мощное оружие. Пули, начинённые гуманизмом.
– Что-что?
– Пули, начинённые гуманизмом. – Шпитцлер говорил с теми же интонациями, с какими в былые времена читали лекции опытные профессора в университете. – Люди хотят долгой жизни и не желают быстрой смерти от оружия. Пули, начинённые гуманизмом, позволяют нам создать такую социальную среду, в которой медикаменты будут справедливо распределены без насилия.
– Людям, сколько ни дай, всё мало.
– В душе каждого живут ангел и злобная обезьяна. За многие века люди выработали такой образ поведения, который позволял им жить в мире с соседями, но неожиданно появился омолаживатель и разрушил все моральные устои. Нам следовало научиться жить по новым правилам. И мы научились. Вместе с дозой омолаживателя мы теперь выдаём и пулю гуманизма – наше собственное достижение в медицине.
– Так пуля, начинённая гуманизмом, вовсе не пуля? – спросил удивлённый Сниффи. – Выходит, она – некий нейрофизиологический препарат?
– Вы как всегда правы, мой юный друг. Пуля, начинённая гуманизмом, предназначена для особенно агрессивных человеческих особей, а для всех остальных – обычный раствор того же самого препарата, вводимый в организм добровольно в виде инъекции. Я не нейролог и не могу объяснить принцип действия препарата гуманизма, но знаю точно, что он, воздействуя на мозг, пробуждает в людях жалость, усиливает симпатию к другим людям, восстанавливает утерянную с появлением омолаживателя способность человеческих существ вести себя в соответствии с установившимися нормами морали.
– Сдаётся мне, что ваша пуля гуманизма – обычный наркотик. – Рокфеллер поморщился. – Говорите, каждый в Европе принимает его?
– Каждый, кто пользуется омолаживателем. Бессмертие не даётся даром. Лучше уж пуля гуманизма, чем свинцовая пуля.
– Ваша пуля гуманизма – обычный промыватель мозгов! – возмущённо воскликнул Сниффи. – Может, вас и устраивает, что люди в Европе превратились в послушных овечек, но у нас, в Америке, такой фокус не пройдёт!
– Нам тоже такое положение вещей не нравится, – сказал Шпитцлер. – Благодаря пуле гуманизма мы вышли из состояния кризиса, но изготовлять пулю гуманизма дорого и сложно, а производство обоих препаратов – омолаживателя и пули гуманизма – быстро истощает наши ресурсы. Поэтому мы разработали план. Мы хотим изменить генную систему человека так, чтобы его организм сам непрерывно вырабатывал и омолаживатель, и препарат гуманизма. Тогда людская натура навсегда изменится на клеточном уровне, ангел в душе каждого победит злобную обезьяну. На Земле навсегда восторжествуют мир и порядок!
– В мелочности идей вас не упрекнёшь, – прокомментировал речь Шпитцлера Сниффи.
– Мы серьёзно работаем над своим проектом, – сказал Шпитцлер. – К несчастью, ощутимых результатов пока не достигнуто.
– Удивляться нечему! – восторжествовал Сниффи. – Ведь для осуществления вашей затеи нужны не умники профессора из университетов, а настоящий гений!
– Вот потому-то мы столь усердно разыскиваем Сидни Хаверкемпа, – пояснил Шпитцлер. – Он подлинный гений. Но к тому же он ещё и аморальный тип. Именно из-за него на Земле погибло три миллиарда человек. Отыщите для нас Хаверкемпа, мы вгоним в него пулю гуманизма, перевезём в Цюрих и засадим за работу в фармацевтической лаборатории. Он наверняка справится с поставленной задачей, и тогда мы изменим мир к лучшему.
– Пулям гуманизма я предпочитаю пули старого образца, – заявил Рокфеллер.
1 2 3 4 5 6 7