— Я не люблю, когда Пьера отрывают даже ради дел. Для экспортных дел я не делаю исключения.
Генрих снисходительно усмехнулся:
— Сколько я знаю, друг Мира, Земля не давала гарантии, что будет делать лишь то, что вы любите.
Мира порывисто поднялась, подошла к окну. Генрих спокойно глядел на место, где недавно проступал силуэт силового дивана. Он слышал сзади шуршание длинного платья — Мира одевалась с изысканностью, давно позабытой на Земле, это было единственное немодное в ней. Женщина, жертвующая модой ради красоты, уже одним этим была необычайна. Шуршание платья раздавалось то справа, то слева. Мира, как пленная тигрица, ходила за спиной Генриха. Он безмятежно покоился в кресле, снова прикрыв веки. Он и не подумает поворачиваться вслед за каждым движением сумасбродной женщины. Молчание разорвал резкий голос Миры:
— Я не хочу вашего свидания с Пьером. Я прошу вас уйти.
Генрих медленно приподнялся. Кресло исчезло, чуть он оторвался от него. Интерьерное поле работало безупречно.
— Попросить меня уйти вы можете, но не допустить моей встречи с Пьером не в ваших силах. Мы встретимся с ним завтра на космодроме, если свидание в вашем доме исключается.
Мира боролась с собой. В ее черных глазах появились растерянность и мольба.
— Почему Пьер? Он не занимается экспортом золота. В его ведении погрузка нерудных ископаемых.
— Именно нерудные ископаемые меня и интересуют. Золотые крыши на домах давно уже не в моде на Земле и других планетах. Лишь у вас еще увлекаются этими архитектурными излишествами.
Мира сделала жест, и в комнате появился диван.
— Садитесь. Лучше вам встретиться с Пьером в моем присутствии, чем у него на работе. Не выношу, когда он делает что-либо без меня!
Генрих присел и со скукой посмотрел на Миру. Она была очень хороша. Генрих и не подозревал, что глаза, настороженные и тоскующие, вдруг могут так увеличиваться. Красота этой женщины тяготила.
— Мне кажется, друг Мира, что вы и тут ошибаетесь. Да, я действительно собираюсь встретиться с Пьером у вас на квартире, но вовсе не в вашем присутствии.
Только теперь, растерянная и негодующая, Мира стала похожа на дельтянку.
— Почему вы так неприязненны ко мне, друг Генрих? Я вижу вас впервые, но знаю, что вы пришли с недоброй целью…
— Ничего вы не знаете! У вас скверный характер, Мира. На Земле, между прочим, различают обязанности жен и нянек. Не кажется ли вам, что на Дельте-2 такого различия не делают?
Женщина так напряженно раздумывала над словами Генриха, что ему стало ее жалко. Чувство неведомой опасности у нее было развито отлично.
Вообще эта Мира предстала неучтенным фактором. И Машина Счастья, и Генрих с Роем сосредоточились на Пьере со Стеллой, Мира же осталась в стороне. Ей придется несладко, думал Генрих, те падения общественной кривой, очевидно, вызваны ее реакцией на потерю мужа. Хорошо, что они крохотные, всего лишь маленькое личное горе. Мира сказала очень медленно:
— Не знаю, что вы подразумеваете, когда говорите о жене и няньках. Я, возможно, с земной точки зрения плохая жена, тем более нянька, но, смею надеяться, Пьер мной доволен…
— Не говори неправды! — раздался громкий мужской голос.
В комнату вкатился веселый краснолицый человечек, до того округлый, коротконогий, короткорукий, что он походил скорее на шарик, чем на дельтянина. Безбровый, почти безволосый, на голову ниже Миры, к тому же с уродливо несимметричным лицом, он разительно отличался от красавицы жены.
— Что за нелепое слово: доволен! Я не доволен — я восхищен, я очарован, я околдован!
Лицо Миры вспыхнуло, потом побледнело. Прилила и отлила кровь, деловито оценил ее состояние Генрих.
— Ты опоздал на сорок семь минут, — сказала она. Голос ее дрожал. — Ты опоздал на целых сорок семь минут, Пьер!
— Я опоздал на сорок семь минут! — пропел мужчина фальцетом. Он схватил жену за руки и закружился с ней по комнате. — Я опоздал на сорок семь минут! — Он отпустил ее руки и заплясал вокруг нее.
— Ты бы мог предупредить, Пьер. Ты ведь знаешь, что мой индивидуальный приемник настроен только на твое излучение! — Она кружилась с охотой, временами обгоняя мужа, тогда он смешно топотал, догоняя ее.
— Я ничего не излучал! Я ничего не излучал! — пропел мужчина еще веселее. Он катился по большому кругу возле жены. — Я погружал, я разгружал, я автоматы снаряжал! Я ничего не излучал! — Внезапно лицо его из веселого превратилось в озабоченное. — Постой! — сказал он, останавливаясь. — Ты опять не обедала? — Он грозно насупился. — Сколько говорить, что не надо ждать, если я запаздываю на обед! — Он опять повеселел, закружился и запел, запрокинув голову: — Меня не надо ждать к обеду! Меня не надо ждать к обеду!
— Перестань! — сказала жена. — У тебя ни голоса, ни слуха, Пьер. Я не могу больше слушать твое пение. Лучше уж танцуй. Только не упади, пожалуйста.
— Я слушать не могу, как ты поешь! — громко пропел мужчина и еще усердней заплясал по комнате. — Я слушать не могу, как ты поешь! — пел он с упоением.
И при каждом обороте вокруг жены взгляд его падал на Генриха.
Но Генрих знал, что Пьер только глядит, но не видит его. Генрих вначале опасался, что Пьер в самозабвенном кружении налетит на стоящее посреди комнаты кресло, но Мира осмотрительно держалась подальше от гостя, а Пьер хоть и не сознавал, что в комнате кто-то третий, физически все же ощущал неведомое препятствие.
— Есть! — закричал Пьер, останавливаясь. — Хорошую порцию тумана. Ты, я и туман! Живо, Мира, живо!
— Мы не одни, — сказала Мира. — У нас в гостях землянин.
Только сейчас Пьер увидел Генриха.
— Прошу прощения за невнимательность! — сказал он непринужденно. — Мы с Мирой, когда танцуем, забываем все на свете. — Он плюхнулся на тускло мерцающий диван и обернул к Генриху радостное лицо. — Счастлив познакомиться, друг! Пообедаем и поговорим.
— Раньше поговорим, — предложил Генрих.
— Можно и так, — быстро для дельтянина согласился Пьер.
— И разговор в моем присутствии, — предупредила Мира, садясь рядом с Пьером.
Генрих долгую минуту молча смотрел на них.
На Земле такая пауза была бы сочтена за вызов. Здесь можно было молчать и дольше, не рискуя вызвать недоумение и обиду. В Генрихе мутно клубилась злость на эту красивую и неприятную женщину, так ревниво оберегающую своего безобразного и веселого мужа.
Генрих нащупал в кармане передатчик. Пусковая кнопка торчала сбоку, на нее можно было незаметно надавить пальцем. «Надавлю — и кончится твоя тирания, — думал он. — С лица твоего Пьера мигом исчезнет улыбка. Пронзенный непонятной тоской, он отвратит от тебя лицо, твои заигрывания станут ему противны, твои настояния — омерзительны. Вот как оно будет, стоит мне нажать кнопку. И я ее нажму, можешь не сомневаться в этом!»
— Я, однако, настаиваю на разговоре наедине.
— Ничего не выйдет, раз Мира не хочет, — добродушно разъяснил Пьер. — Ужасная женщина моя Мира, вы такой еще не встречали.
«Я и такого, как ты, пожалуй, еще не встречал, — подумал Генрих. — Недаром машина так долго билась с твоей зашифровкой. У тебя, собственно, и зашифровывать нечего, ты весь на виду».
Пьер продолжал, шумно засмеявшись:
— Я открою вам страшную тайну: без меня Мира худеет за сутки на килограмм.
— А ты без меня за сутки на килограмм толстеешь, — заметила Мира.
1 2 3 4 5 6