Ни за какие блага в мире не поеду я с вашей честью ни шагу дальше; а послушали бы вы моего глупого совета, так вы бы и сами решили, что лучше отступиться от своего слова, чем продолжать путь. Я искренне вас уважаю, и я уверен, вас и друзья похвалили бы, когда бы вы оставили шалые затеи и зажили спокойно и разумно. Я никак не могу сопровождать вас дальше, даже если бы знал, что без проводника и советника вы заплутаетесь и погибнете в пути. Ехать в страну Роб Роя — значит просто искушать провидение.
— Роб Роя? — повторил я с удивлением. — Я с таким не знаком. Что это за новые плутни, Эндрю?
— Тяжело, — молвил Эндрю, — очень тяжело, когда человек говорит святую правду, а ему не верят, и только потому, что раз-другой он сказал лишнее и немного приврал по нужде. Вам не к чему спрашивать, кто такой Роб Рой, — свирепейший грабитель и разбойник (прости Господи! Нас, надеюсь, никто не слышит), — раз у вас лежит в кармане его письмо. Я слышал, как один из молодцов просил эту чертову каргу, нашу хозяюшку, передать вам записку. Они думали, что я не понимаю их тарабарщину; говорить по-ихнему я и впрямь не горазд, но когда другие говорят при мне, могу разобрать, о чем идет речь. Я не думал вам об этом докладывать, но со страху иной раз выложишь многое, что лучше б держать про себя. Ох, мистер Фрэнк, все сумасбродство вашего дяди и все бесчинства его сыновей ничто перед этим! Пейте мертвую, как сэр Гилдебранд; начинайте каждое Божье утро чаркой водки, как сквайр Перси; затевайте драки, как сквайр Торнклиф; распутничайте с девчонками, как сквайр Джон; играйте, как Ричард; вербуйте души папе и дьяволу, как Рэшли; блудите, бесчинствуйте, нарушайте воскресный отдых и служите папе, как все они вместе, — но — Боже милостивый! — пожалейте свою молодую жизнь, не ездите к Роб Рою!
Тревога Эндрю была слишком искренней, я не мог заподозрить его в притворстве. Но я сказал ему только, что намерен заночевать здесь, в корчме, и хочу, чтоб он присмотрел за конями. А что до всего остального, то я приказываю ему соблюдать строжайшее молчание о предмете его беспокойства; сам же он может положиться, что я не пойду на опасное дело, не приняв надлежащих мер. Он с сокрушенным видом побрел за мною в дом, процедив сквозь зубы:
— Надо б о людях сперва позаботиться, потом уже о лошадях: у меня за весь день не было во рту ничего, кроме жесткой ножки старой болотной курицы.
Гармоническое согласие в обществе, по-видимому, несколько нарушилось, пока меня не было, потому что я застал мистера Галбрейта и моего друга бэйли в разгаре спора.
— Не желаю слушать такие речи, — говорил мистер Джарви, когда я вошел, — ни о герцоге Аргайле, ни о Кэмбелах. Герцог — достойный человек и большой государственный ум, он гордость своей страны, друг и покровитель глазговской торговли.
— Я ничего не скажу против Мак-Каллумора и Слиох-нан-Диамида, — усмехнулся малорослый горец. — Я живу по ту сторону Гленкро, так что мне не приходится ссориться с Инверэри.
— Наш лох никогда не видел лимфады Комилов note 83, — сказал высокий горец. — Я могу говорить, что думаю, никого не опасаясь. Я ставлю Комилов не выше, чем Кованов, и можете передать Мак-Каллумору, что Аллан Иверах это сказал. Отсюда до Лохоу — кричи, не докричишься. note 84
Мистер Галбрейт, на которого многократные тосты уже оказывали свое действие, с силой хлопнул ладонью по столу и сказал сурово:
— За этой семьей — кровавый долг, и когда-нибудь она его заплатит. Кости верного и доблестного Грэма давно вопиют в гробу о мести герцогам Обмана и их приспешникам. В Шотландии если было предательство, в нем всегда замешан был кто-нибудь из Комилов; и теперь, когда победила неправая сторона, кто, как не Комилы, ратует за полное принижение правой? Но такой порядок долго не простоит, и придет пора наточить железную деву note 85, чтоб рубить головы кому надо. Я надеюсь увидеть, как старая, ржавая красотка примется опять за кровавую жатву.
— Стыдно вам, Гарсхаттахин! — воскликнул бэйли. — Стыдно, сэр! Зачем говорить такие вещи в присутствии блюстителя закона и нарываться самому на неприятности? Как вы предполагаете содержать семью и расплачиваться с кредиторами (со мною и с другими), если вы и впредь будете вести такую безрассудную жизнь, которая непременно навлечет на вас кару закона к большому ущербу для всех, кто с вами связан?
— Черт побери моих кредиторов, — возразил доблестный Галбрейт, — и вас заодно, если вы из той же породы! Говорю вам, скоро водворится другой порядок, и Комилы не будут у нас так высоко заносить голову и посылать своих собак туда, куда не смеют сунуться сами; не будут покрывать воров, и убийц, и гонителей, поощряя их разорять и грабить более достойных людей и более честные кланы, чем их собственный.
Мистер Джарви был весьма расположен продолжать спор, но вкусный запах тушеной оленины, которую хозяйка в ту минуту поставила перед нами, оказался таким могущественным примирителем, что бэйли с великим рвением склонился над тарелкой, предоставив новым знакомцам вести прения между собой.
— Истинная правда, — сказал высокий горец, которого, как я узнал, звали Стюартом, — нам не надо было бы хлопотать и трудиться, устраивать тут совещания о том, как бы нам расправиться с Роб Роем, если бы Комилы не укрывали его. Я вышел раз на него с отрядом в тридцать человек из нашего клана — с Гленфинласами и кое с кем из Аппинов. Мы гнали Мак-Грегоров, как гонят оленя, пока не дошли до Гленфаллохской земли, и тут Комилы поднялись и не дали нам продолжать преследование, так что все наши труды пропали даром. А я дорого дал бы, чтоб еще раз оказаться так близко от Роб Роя, как в тот день!
Как нарочно, каждый предмет, затронутый воинственными джентльменами, давал моему другу бэйли повод к обиде.
— Простите, если я выскажу прямо свое мнение, сэр, но вы, пожалуй, сняли бы с себя последнюю рубаху, чтоб находиться так далеко от Роба, как сейчас. Честное слово, мой раскаленный резак ничто в сравнении с его палашом.
— Уж лучше бы вы не поминали свой резак, или, ей-богу, я заставлю вас проглотить ваши слова и дам в придачу отведать холодной стали, чтоб они навсегда застряли в вашем горле! — И, смерив бэйли недобрым взглядом, горец положил руку на кинжал.
— Не будем заводить ссоры, Аллан, — сказал его малорослый товарищ.
— Если джентльмен из Глазго питает уважение к Роб Рою, мы, может быть, сегодня ночью покажем ему его героя в кандалах, а поутру он увидит его пляшущим на веревке: слишком долго наша страна терпела от него, и песня его спета. Пора нам, Аллан, идти к нашим ребятам.
— Погодите, Инверашаллох, — сказал Галбрейт. — Помните, как это говорится. «Месяц светит», — сказал Беннигаск. «Еще по пинте», — ответил Лесли. Не вредно б и нам распить еще по чарке.
— Довольно мы выпили чарок! — возразил Инверашаллох. — Я всегда готов распить кварту асквибо или водки с порядочным человеком, но черт меня подери, если я выпью лишнюю каплю, когда наутро предстоит дело. И, по моему скромному разумению, Гарсхаттахин, вам пора подумать о ваших всадниках и привести их сюда, в клахан, до рассвета, чтобы нам не ударить лицом в грязь.
— Какого дьявола вы так спешите? — сказал Гарсхаттахин. — Обед и обедня еще никогда не мешали делу. Предоставили бы мне всем распоряжаться, я б ни за что не стал звать вас из ваших горных трущоб нам на подмогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
— Роб Роя? — повторил я с удивлением. — Я с таким не знаком. Что это за новые плутни, Эндрю?
— Тяжело, — молвил Эндрю, — очень тяжело, когда человек говорит святую правду, а ему не верят, и только потому, что раз-другой он сказал лишнее и немного приврал по нужде. Вам не к чему спрашивать, кто такой Роб Рой, — свирепейший грабитель и разбойник (прости Господи! Нас, надеюсь, никто не слышит), — раз у вас лежит в кармане его письмо. Я слышал, как один из молодцов просил эту чертову каргу, нашу хозяюшку, передать вам записку. Они думали, что я не понимаю их тарабарщину; говорить по-ихнему я и впрямь не горазд, но когда другие говорят при мне, могу разобрать, о чем идет речь. Я не думал вам об этом докладывать, но со страху иной раз выложишь многое, что лучше б держать про себя. Ох, мистер Фрэнк, все сумасбродство вашего дяди и все бесчинства его сыновей ничто перед этим! Пейте мертвую, как сэр Гилдебранд; начинайте каждое Божье утро чаркой водки, как сквайр Перси; затевайте драки, как сквайр Торнклиф; распутничайте с девчонками, как сквайр Джон; играйте, как Ричард; вербуйте души папе и дьяволу, как Рэшли; блудите, бесчинствуйте, нарушайте воскресный отдых и служите папе, как все они вместе, — но — Боже милостивый! — пожалейте свою молодую жизнь, не ездите к Роб Рою!
Тревога Эндрю была слишком искренней, я не мог заподозрить его в притворстве. Но я сказал ему только, что намерен заночевать здесь, в корчме, и хочу, чтоб он присмотрел за конями. А что до всего остального, то я приказываю ему соблюдать строжайшее молчание о предмете его беспокойства; сам же он может положиться, что я не пойду на опасное дело, не приняв надлежащих мер. Он с сокрушенным видом побрел за мною в дом, процедив сквозь зубы:
— Надо б о людях сперва позаботиться, потом уже о лошадях: у меня за весь день не было во рту ничего, кроме жесткой ножки старой болотной курицы.
Гармоническое согласие в обществе, по-видимому, несколько нарушилось, пока меня не было, потому что я застал мистера Галбрейта и моего друга бэйли в разгаре спора.
— Не желаю слушать такие речи, — говорил мистер Джарви, когда я вошел, — ни о герцоге Аргайле, ни о Кэмбелах. Герцог — достойный человек и большой государственный ум, он гордость своей страны, друг и покровитель глазговской торговли.
— Я ничего не скажу против Мак-Каллумора и Слиох-нан-Диамида, — усмехнулся малорослый горец. — Я живу по ту сторону Гленкро, так что мне не приходится ссориться с Инверэри.
— Наш лох никогда не видел лимфады Комилов note 83, — сказал высокий горец. — Я могу говорить, что думаю, никого не опасаясь. Я ставлю Комилов не выше, чем Кованов, и можете передать Мак-Каллумору, что Аллан Иверах это сказал. Отсюда до Лохоу — кричи, не докричишься. note 84
Мистер Галбрейт, на которого многократные тосты уже оказывали свое действие, с силой хлопнул ладонью по столу и сказал сурово:
— За этой семьей — кровавый долг, и когда-нибудь она его заплатит. Кости верного и доблестного Грэма давно вопиют в гробу о мести герцогам Обмана и их приспешникам. В Шотландии если было предательство, в нем всегда замешан был кто-нибудь из Комилов; и теперь, когда победила неправая сторона, кто, как не Комилы, ратует за полное принижение правой? Но такой порядок долго не простоит, и придет пора наточить железную деву note 85, чтоб рубить головы кому надо. Я надеюсь увидеть, как старая, ржавая красотка примется опять за кровавую жатву.
— Стыдно вам, Гарсхаттахин! — воскликнул бэйли. — Стыдно, сэр! Зачем говорить такие вещи в присутствии блюстителя закона и нарываться самому на неприятности? Как вы предполагаете содержать семью и расплачиваться с кредиторами (со мною и с другими), если вы и впредь будете вести такую безрассудную жизнь, которая непременно навлечет на вас кару закона к большому ущербу для всех, кто с вами связан?
— Черт побери моих кредиторов, — возразил доблестный Галбрейт, — и вас заодно, если вы из той же породы! Говорю вам, скоро водворится другой порядок, и Комилы не будут у нас так высоко заносить голову и посылать своих собак туда, куда не смеют сунуться сами; не будут покрывать воров, и убийц, и гонителей, поощряя их разорять и грабить более достойных людей и более честные кланы, чем их собственный.
Мистер Джарви был весьма расположен продолжать спор, но вкусный запах тушеной оленины, которую хозяйка в ту минуту поставила перед нами, оказался таким могущественным примирителем, что бэйли с великим рвением склонился над тарелкой, предоставив новым знакомцам вести прения между собой.
— Истинная правда, — сказал высокий горец, которого, как я узнал, звали Стюартом, — нам не надо было бы хлопотать и трудиться, устраивать тут совещания о том, как бы нам расправиться с Роб Роем, если бы Комилы не укрывали его. Я вышел раз на него с отрядом в тридцать человек из нашего клана — с Гленфинласами и кое с кем из Аппинов. Мы гнали Мак-Грегоров, как гонят оленя, пока не дошли до Гленфаллохской земли, и тут Комилы поднялись и не дали нам продолжать преследование, так что все наши труды пропали даром. А я дорого дал бы, чтоб еще раз оказаться так близко от Роб Роя, как в тот день!
Как нарочно, каждый предмет, затронутый воинственными джентльменами, давал моему другу бэйли повод к обиде.
— Простите, если я выскажу прямо свое мнение, сэр, но вы, пожалуй, сняли бы с себя последнюю рубаху, чтоб находиться так далеко от Роба, как сейчас. Честное слово, мой раскаленный резак ничто в сравнении с его палашом.
— Уж лучше бы вы не поминали свой резак, или, ей-богу, я заставлю вас проглотить ваши слова и дам в придачу отведать холодной стали, чтоб они навсегда застряли в вашем горле! — И, смерив бэйли недобрым взглядом, горец положил руку на кинжал.
— Не будем заводить ссоры, Аллан, — сказал его малорослый товарищ.
— Если джентльмен из Глазго питает уважение к Роб Рою, мы, может быть, сегодня ночью покажем ему его героя в кандалах, а поутру он увидит его пляшущим на веревке: слишком долго наша страна терпела от него, и песня его спета. Пора нам, Аллан, идти к нашим ребятам.
— Погодите, Инверашаллох, — сказал Галбрейт. — Помните, как это говорится. «Месяц светит», — сказал Беннигаск. «Еще по пинте», — ответил Лесли. Не вредно б и нам распить еще по чарке.
— Довольно мы выпили чарок! — возразил Инверашаллох. — Я всегда готов распить кварту асквибо или водки с порядочным человеком, но черт меня подери, если я выпью лишнюю каплю, когда наутро предстоит дело. И, по моему скромному разумению, Гарсхаттахин, вам пора подумать о ваших всадниках и привести их сюда, в клахан, до рассвета, чтобы нам не ударить лицом в грязь.
— Какого дьявола вы так спешите? — сказал Гарсхаттахин. — Обед и обедня еще никогда не мешали делу. Предоставили бы мне всем распоряжаться, я б ни за что не стал звать вас из ваших горных трущоб нам на подмогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136