Судьба, посмеявшись над его внешностью, одарила его благороднейшей душой. Он владеет мечом и держит слово, как настоящий Дон-Кихот, только уменьшенный в десять раз. О нем следует позаботиться. Но, черт побери, милорд, не показывает ли эта подлая затея Бакингема, что он мерзкий и неблагодарный человек?
— Он бы на это не решился, ваше величество, — ответил герцог Ормонд, — если бы вы не были к нему часто слишком снисходительны.
— Милорд, милорд! — поспешно возразил король. — Вы известный враг Бакингема, и мы выберем советника более беспристрастного. Что вы думаете обо всем этом, Арлингтон?
— С вашего разрешения, государь, — ответил Арлингтон, — мне все это кажется совершенно невозможным, если только между вами и герцогом не было какой-либо ссоры, нам неизвестной. Конечно, его светлость — человек легкомысленный, но это — просто безумие.
— Честно говоря, — сказал король, — сегодня утром мы немного поссорились. Герцогиня, кажется, умерла, и Бакингем, не теряя времени, пытался возместить потерю и имел дерзость просить у нас руки нашей племянницы, леди Анны.
— И ваше величество, конечно, ему отказали? — спросил Арлингтон.
— Да, и сделал ему выговор за дерзость, — ответил король.
— Был ли кто-нибудь свидетелем вашего отказа, государь? — спросил герцог Ормонд.
— Нет, -ответил король, — кроме, пожалуй, Чиффинча, а он, вы знаете, пустое место.
— Hinc Шае lachrymae note 108, — возразил Ормонд. — Я хорошо знаю его светлость. Если бы вы упрекнули его за дерзкое честолюбие наедине, он не обратил бы на это никакого внимания, по раз это случилось в присутствии такого человека, который разболтает об этом всему двору, — герцог должен отомстить.
При этих словах быстро вошел Селби и доложил, что герцог Бакингем только что появился в приемной. Король встал.
— Приготовить лодку, — сказал он, — и отряд стражи. Может возникнуть необходимость арестовать его за измену и отправить в Тауэр.
— Не подготовить ли предписание государственного секретаря? — спросил Ормонд.
— Нет, милорд, — резко ответил король. — Надеюсь все же, что этого можно будет избежать.
Глава XLVII
Стал боязлив надменный Бакингем.
«Ричард III» note 109
Прежде чем рассказать о встрече Бакингема с оскорбленным государем, мы должны упомянуть два обстоятельства, имевшие место в период кратковременного переезда его светлости и Чиффинча из Йорк-хауса в Уайтхолл.
Сев в карету, герцог попытался узнать у Чиффинча истинную причину столь поспешного его вызова во дворец. Но придворный был осторожен и ответил, что речь, верно, идет о каком-нибудь новом развлечении, которое король желает разделить с герцогом.
Такой ответ не удовлетворил Бакингема, ибо, помня о своем дерзком замысле, он невольно страшился, не открылась ли его измена.
— Чиффинч, — помолчав минуту, отрывисто сказал он, — не говорил ли ты кому-нибудь о том, что ответил мне сегодня утром король насчет леди Анны?
— Милорд, — ответил Чиффинч, запинаясь. — Моя преданность королю… Мое уважение к вашей светлости…
— Так ты никому этого не говорил? — сурово переспросил герцог.
— Никому, — ответил Чиффинч неуверенно, ибо испугался возрастающей суровости герцога.
— Лжешь, негодяй! — вскричал герцог. — Ты рассказал Кристиану.
— Ваша светлость, — начал Чиффинч, — ваша светлость, извольте вспомнить, что я открыл вам тайну Кристиана о приезде графини Дерби.
— И ты думаешь, что одно предательство окупается другим? Нет. Мне нужно иное возмещение. Если ты сию минуту не откроешь мне истинную причину моего вызова во дворец, я размозжу тебе голову прямо здесь, в карете.
Пока Чиффинч раздумывал, что ему ответить, какой-то человек, который по свету факелов, всегда горевших на каретах, по лакеям, стоявшим на запятках, и слугам, гарцевавшим по бокам экипажа, легко мог узнать, чей это выезд, поравнялся с ними и мощным басом исполнил припев к старинной французской песне о битве при Мариньяно, сочинители которой нарочито подражали смешанному немецко-французскому наречию побежденных швейцарцев:
Tout est verlore
La tintelore! Tout est verlore Bei Got!
— Меня предали, — сказал герцог, тотчас заметив, что припев, смысл которого заключался в словах «все пропало», был пропет одним из преданных ему людей как намек, что заговор открыт.
Он пытался было выскочить из кареты, однако Чиффинч вежливо, но решительно удержал его.
— Не губите себя, милорд, — почтительно сказал он ему. — Мы окружены солдатами и констеблями; им велено доставить вашу светлость в Уайтхолл и помешать вашему бегству. Таким поступком вы лишь признаете себя виновным, и я настоятельно советую вам отказаться от этого намерения. Король — ваш друг, не будьте врагом себе сами.
— Ты прав, — после минутного размышления мрачно подтвердил герцог. — Для чего мне бежать, когда вся вина моя состоит в том, что я отправил во дворец увеселительный фейерверк вместо музыкального оркестра.
— И карлика, который неожиданно вылез из виолончели…
— И ото моя выдумка, Чиффинч, — ответил герцог, хотя услышал об этом впервые. — Послушай, Чиффинч, ты навсегда обяжешь меня, если позволишь хоть минуту поговорить с Кристианом.
— С Кристианом, милорд? Да где вы его найдете? Притом мы должны ехать прямо во дворец.
— Разумеется, — ответил герцог, — но я думаю, что сумею разыскать его. А ты, Чиффинч, не чиновник, и у тебя пет предписания задержать меня пли помешать мне говорить, с ком я захочу.
— Вы так изобретательны, милорд, — ответил Чиффинч, — и столько раз уже выпутывались из трудных положений, что я никогда не пожелаю по доброй воле причинить вам неприятность.
— Значит, жизнь еще не кончена, — сказал герцог и свистнул.
Из-за оружейной лавки, с которой читатель уже знаком, внезапно появился Кристиан и в одно мгновение очутился возле кареты.
— Ganz ist verloren! note 110— сказал герцог.
— Знаю, — ответил Кристиан, — и все наши святоши разбежались, услышав эту новость. К счастью, полковник и эти негодяи немцы вовремя нас уведомили. Все в порядке. Поезжайте во дворец. Я тотчас последую за вами.
— Ты, Кристиан? Это будет по-дружески, но неблагоразумно.
— Почему? Против меня нет никаких улик, — ответил Кристиан. — Я невинен как новорожденный младенец. И вы тоже, ваша светлость. Против пас есть только одна свидетельница, но я заставлю ее говорить в нашу пользу. Кроме того, если я не приду сам, то за мной тотчас пошлют.
— Наверное, это та самая приятельница, о которой мы с тобой уже говорили?
— И еще поговорим.
— Понимаю, — сказал герцог, — и не хочу более задерживать мистера Чиффинча, ибо это мой провожатый. Итак, Чиффинч, вели трогать. Vogue la galere! note 111— воскликнул он, когда карета тронулась. — Мне случалось видеть и более опасные бури.
— Не мне судить, — заметил Чиффинч. — Ваша светлость — смелый капитан, а Кристиан — лоцман, искусный как сам дьявол, но… Тем не менее я остаюсь другом вашей светлости и буду сердечно рад, если вы выпутаетесь из неприятностей.
— Докажи мне свою дружбу, — сказал герцог. — Открой мне, что ты знаешь об этой приятельнице Кристиана, как он ее называет.
— Я думаю, что это та самая танцовщица, которая была у меня с Эмпсоном в то утро, когда от нас ускользнула мисс Алиса. Но ведь вы ее видели, милорд.
— Я? — спросил герцог. — Когда же?
— С ее помощью Кристиан освободил свою племянницу, когда ему пришлось удовлетворить требования фанатика-шурина и возвратить ему дочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
— Он бы на это не решился, ваше величество, — ответил герцог Ормонд, — если бы вы не были к нему часто слишком снисходительны.
— Милорд, милорд! — поспешно возразил король. — Вы известный враг Бакингема, и мы выберем советника более беспристрастного. Что вы думаете обо всем этом, Арлингтон?
— С вашего разрешения, государь, — ответил Арлингтон, — мне все это кажется совершенно невозможным, если только между вами и герцогом не было какой-либо ссоры, нам неизвестной. Конечно, его светлость — человек легкомысленный, но это — просто безумие.
— Честно говоря, — сказал король, — сегодня утром мы немного поссорились. Герцогиня, кажется, умерла, и Бакингем, не теряя времени, пытался возместить потерю и имел дерзость просить у нас руки нашей племянницы, леди Анны.
— И ваше величество, конечно, ему отказали? — спросил Арлингтон.
— Да, и сделал ему выговор за дерзость, — ответил король.
— Был ли кто-нибудь свидетелем вашего отказа, государь? — спросил герцог Ормонд.
— Нет, -ответил король, — кроме, пожалуй, Чиффинча, а он, вы знаете, пустое место.
— Hinc Шае lachrymae note 108, — возразил Ормонд. — Я хорошо знаю его светлость. Если бы вы упрекнули его за дерзкое честолюбие наедине, он не обратил бы на это никакого внимания, по раз это случилось в присутствии такого человека, который разболтает об этом всему двору, — герцог должен отомстить.
При этих словах быстро вошел Селби и доложил, что герцог Бакингем только что появился в приемной. Король встал.
— Приготовить лодку, — сказал он, — и отряд стражи. Может возникнуть необходимость арестовать его за измену и отправить в Тауэр.
— Не подготовить ли предписание государственного секретаря? — спросил Ормонд.
— Нет, милорд, — резко ответил король. — Надеюсь все же, что этого можно будет избежать.
Глава XLVII
Стал боязлив надменный Бакингем.
«Ричард III» note 109
Прежде чем рассказать о встрече Бакингема с оскорбленным государем, мы должны упомянуть два обстоятельства, имевшие место в период кратковременного переезда его светлости и Чиффинча из Йорк-хауса в Уайтхолл.
Сев в карету, герцог попытался узнать у Чиффинча истинную причину столь поспешного его вызова во дворец. Но придворный был осторожен и ответил, что речь, верно, идет о каком-нибудь новом развлечении, которое король желает разделить с герцогом.
Такой ответ не удовлетворил Бакингема, ибо, помня о своем дерзком замысле, он невольно страшился, не открылась ли его измена.
— Чиффинч, — помолчав минуту, отрывисто сказал он, — не говорил ли ты кому-нибудь о том, что ответил мне сегодня утром король насчет леди Анны?
— Милорд, — ответил Чиффинч, запинаясь. — Моя преданность королю… Мое уважение к вашей светлости…
— Так ты никому этого не говорил? — сурово переспросил герцог.
— Никому, — ответил Чиффинч неуверенно, ибо испугался возрастающей суровости герцога.
— Лжешь, негодяй! — вскричал герцог. — Ты рассказал Кристиану.
— Ваша светлость, — начал Чиффинч, — ваша светлость, извольте вспомнить, что я открыл вам тайну Кристиана о приезде графини Дерби.
— И ты думаешь, что одно предательство окупается другим? Нет. Мне нужно иное возмещение. Если ты сию минуту не откроешь мне истинную причину моего вызова во дворец, я размозжу тебе голову прямо здесь, в карете.
Пока Чиффинч раздумывал, что ему ответить, какой-то человек, который по свету факелов, всегда горевших на каретах, по лакеям, стоявшим на запятках, и слугам, гарцевавшим по бокам экипажа, легко мог узнать, чей это выезд, поравнялся с ними и мощным басом исполнил припев к старинной французской песне о битве при Мариньяно, сочинители которой нарочито подражали смешанному немецко-французскому наречию побежденных швейцарцев:
Tout est verlore
La tintelore! Tout est verlore Bei Got!
— Меня предали, — сказал герцог, тотчас заметив, что припев, смысл которого заключался в словах «все пропало», был пропет одним из преданных ему людей как намек, что заговор открыт.
Он пытался было выскочить из кареты, однако Чиффинч вежливо, но решительно удержал его.
— Не губите себя, милорд, — почтительно сказал он ему. — Мы окружены солдатами и констеблями; им велено доставить вашу светлость в Уайтхолл и помешать вашему бегству. Таким поступком вы лишь признаете себя виновным, и я настоятельно советую вам отказаться от этого намерения. Король — ваш друг, не будьте врагом себе сами.
— Ты прав, — после минутного размышления мрачно подтвердил герцог. — Для чего мне бежать, когда вся вина моя состоит в том, что я отправил во дворец увеселительный фейерверк вместо музыкального оркестра.
— И карлика, который неожиданно вылез из виолончели…
— И ото моя выдумка, Чиффинч, — ответил герцог, хотя услышал об этом впервые. — Послушай, Чиффинч, ты навсегда обяжешь меня, если позволишь хоть минуту поговорить с Кристианом.
— С Кристианом, милорд? Да где вы его найдете? Притом мы должны ехать прямо во дворец.
— Разумеется, — ответил герцог, — но я думаю, что сумею разыскать его. А ты, Чиффинч, не чиновник, и у тебя пет предписания задержать меня пли помешать мне говорить, с ком я захочу.
— Вы так изобретательны, милорд, — ответил Чиффинч, — и столько раз уже выпутывались из трудных положений, что я никогда не пожелаю по доброй воле причинить вам неприятность.
— Значит, жизнь еще не кончена, — сказал герцог и свистнул.
Из-за оружейной лавки, с которой читатель уже знаком, внезапно появился Кристиан и в одно мгновение очутился возле кареты.
— Ganz ist verloren! note 110— сказал герцог.
— Знаю, — ответил Кристиан, — и все наши святоши разбежались, услышав эту новость. К счастью, полковник и эти негодяи немцы вовремя нас уведомили. Все в порядке. Поезжайте во дворец. Я тотчас последую за вами.
— Ты, Кристиан? Это будет по-дружески, но неблагоразумно.
— Почему? Против меня нет никаких улик, — ответил Кристиан. — Я невинен как новорожденный младенец. И вы тоже, ваша светлость. Против пас есть только одна свидетельница, но я заставлю ее говорить в нашу пользу. Кроме того, если я не приду сам, то за мной тотчас пошлют.
— Наверное, это та самая приятельница, о которой мы с тобой уже говорили?
— И еще поговорим.
— Понимаю, — сказал герцог, — и не хочу более задерживать мистера Чиффинча, ибо это мой провожатый. Итак, Чиффинч, вели трогать. Vogue la galere! note 111— воскликнул он, когда карета тронулась. — Мне случалось видеть и более опасные бури.
— Не мне судить, — заметил Чиффинч. — Ваша светлость — смелый капитан, а Кристиан — лоцман, искусный как сам дьявол, но… Тем не менее я остаюсь другом вашей светлости и буду сердечно рад, если вы выпутаетесь из неприятностей.
— Докажи мне свою дружбу, — сказал герцог. — Открой мне, что ты знаешь об этой приятельнице Кристиана, как он ее называет.
— Я думаю, что это та самая танцовщица, которая была у меня с Эмпсоном в то утро, когда от нас ускользнула мисс Алиса. Но ведь вы ее видели, милорд.
— Я? — спросил герцог. — Когда же?
— С ее помощью Кристиан освободил свою племянницу, когда ему пришлось удовлетворить требования фанатика-шурина и возвратить ему дочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164