Он тоже был пьяный. Мы оба напились. Уж не помню, сколько баров мы обошли, и я заметила, как он покраснел, опрокинув локтем бокалы
двух соседей. Тут я догадалась, что у него нет привычки пить, но он заставляет себя.
«Видишь ли, девчушка,— с торжественным видом заявил он,— случаю угодно, чтобы ты разделила со мной самую важную в моей жизни ночь».
Он был всего на четыре года старше, но покровительственно называл меня девчушкой. «В этот час в своих кроватях дрыхнут четыре пожилых господина, трое с женами, а четвертый один, потому что он холост, хотя иногда и заставляет кухарку ложиться с собой. Но т-сс!»
Я захихикала. Он обнимал меня за талию, и мы, пошатываясь, брели по середине улицы в поисках еще открытого бара. «Завтра утром эти четыре господина встанут, побреются — прошу прощения, побреются только трое, у четвертого борода — и отправятся.— все четверо! — кто пешком, кто на автобусе, кто в метро, на юридический факультет с намерением задать несколько вопросов благовоспитанному молодому человеку по имени Робер. А Робера там только и видели! Слушай, неужели ты еще не поняда, что Робера там не будет?»
Ты же знаешь, Шарль, как это бывает. Сам был студентом и водился с девушками вроде меня. После всего выпитого у меня вдруг появилось материнское чувство к этому парню из хорошей семьи, и я решила, что мой святой долг — не позволить ему совершить глупость, в которой он будет раскаиваться всю жизнь.
«Ну, и что из этого выйдет?» — спросила я. «А ничего».— «То есть как это ничего?» — «Я не стану ни адвокатом, ни следователем, ни председателем суда».— «Кем же ты станешь?» — «А кем угодно».
Мимо проезжали такси, и Боб величественно повел рукой: «Хотя бы шофером такси. Водить я умею, Париж знаю хорошо». «А твои родители?» — «Мать у меня умерла. А отец сейчас спит в нескольких сотнях метров отсюда, в «Отель д'Орсе», где он всегда останавливается, когда приезжает в Париж».— «Ты не из Парижа?» — «Из Пуатье, департамент Вьенна, улица Кармелитов, двадцать семь. Двадцать восьмого в десять мой отец приехал сюда на поезде и завтра утром будет прохаживаться по факультетским коридорам, а встречные будут ему кланяться и блеять; «Господин профессор...» — «У тебя отец профессор?» — «И к тому же декан юридического факультета в Пуатье».
«Послушай, Робер...— я даже забыла назвать его Бобом, как звала весь вечер.— Постарайся выслушать меня. Ты где живешь?» — «А ты?» — «Нигде. Не обо мне речь».
Я и вправду нигде не жила; последние две недели спала в номере Константинеску, там и оставались мои вещи. «Ответь, где ты живешь? — не отставала я от Боба.— Тебе обязательно надо поспать. Сунешь два пальца в рот, выпьешь горячего лимонада, примешь две таблетки аспирина, и завтра утром...»
А он поднял меня посреди перекрестка и стал взасос целовать в губы, а я болтала ногами, чтобы он меня отпустил. Ни с одним мужчиной я не чувствовала себя такой маленькой.
При воспоминании, каким высоким был Боб по сравнению с ней, Люлю расплакалась, и я сунул ей чистый платок, который у меня всегда лежит в наружном кармане пиджака.
— Как глупо! Двадцать три года прошло, а я рассказываю и переживаю, словно все это было вчера.
Она протянула руку к стакану.
— Можно?
Вторую бутылку доставал из комнатного ледника я и обнаружил там тарелки с остатками еды. Почему у меня вызвала отвращение половинка котлеты с застывшим жиром?
— Закончили мы в «Куполе», в баре. Я продолжала читать мораль, уцепившись за его руку, а он все это время хмуро смотрелся в зеркало. Клянусь вам, Шарль, все', что я говорю, чистая правда. Я даже перерыла его карманы, надеясь найти ключ: на нем иногда бывает название гостиницы.
«Слушай, глупышка, еще за полчаса до того, как ты увидела меня входящим в «Аркур», я уже принял бесповоротное решение и, чтобы сжечь мосты, постановил как можно скорее надраться до чертиков».
«Ну, почему ты это делаешь?» Не помню, что он говорил. Ему пришлось срочно оставить меня и кинуться в уборную. Я спросила у бармена: «Вы его знаете?» — «В первый раз вижу. И часто он так?» — «Я тоже впервые вижу его».
Отсутствовал Боб довольно долго, а когда вернулся, веки у него были красные, воспаленные, как у Розали Кеван. «Теперь пошли»,— сказала я. «А зачем?.Все равно это ничего не изменит»,— «Тогда выпей хотя бы чашечку черного кофе».
И я мигнула бармену, который уже подставил чашку под кофеварку. «Коньяк! — приказал Боб.— Два коньяка! В больших рюмках».
Я уже начала бояться. Бармен, похоже, тоже испугался, как бы Боб не затеял скандала, и поспешил выполнить заказ. Потом, не помню, уж с какой стати, мы пили пиво, затем «куэнтро».
Мне запомнилась фраза, которую он беспрерывно повторял: «А я даю тебе честное слово, что ты здесь ни при чем!»
Вы верите мне, Шарль? Верите, что я сделала все возможное, чтобы он пошел спать, а утром явился на экзамен?
— Верю, Люлю.
— Вам не кажется это неправдоподобным?
— Мне — нет.
— И верите, что он решил отказаться от карьеры?
— Он вам не объяснил, почему?
Я часто пробовала расспрашивать его, но он только отшучивался. Смотрел на меня — я страшно не любила эту его манеру смотреть — одновременно и ласково, и покровительственно, точно я маленькая девочка, не способная понять некоторые вещи. «Пусть это тебя не тревожит, малышка.. Я сделал то, что решил, и никогда не раскаивался в этом. Все остальное не имеет значения».
Шарль, у вас есть сигарета? Люлю нервно закурила, но тут же бросила сигарету на пол и придавила ногой.
— И чего я терзаю себя этой давней историей? Я ведь не навязывалась ему. Он был совершеннолетний и знал, что делает. Бог весть, как бы все обернулось, если бы он напал не на меня. Остаток ночи я пронянчилась с ним, хотя чувствовала себя, может, даже хуже его.
Любопытно было видеть, как в ней нарастает и вспыхивает давнее возмущение, так не соответствующее ее характеру..
— Вы вдвоем пошли к нему? — спросил я, чтобы отвлечь ее.
— Да, на улицу Принца. Боб жил не в гостинице, у него была целая квартира — чудесная спальня, гостиная, служившая ему кабинетом, и ванная. Еще на лест-
нице он с трудом сдержал рвоту. Вбежал в спальню, там его вывернуло, но он успел со злостью крикнуть, чтобы я не смела смотреть. Вы же знаете, Шарль, как это бывает. Сперва он выставлял меня за дверь, а через секунду умолял остаться. Я отыскала электроплитку и сварила кофе. Сняла с него галстук, пиджак, ремень, усадила на край кровати, разула.
«Забавная ночка, а?» — прохрипел он. «Завтра полегчает».— «Скажи, ты когда-нибудь в жизни работала?» Люлю запнулась и, внезапно покраснев, заглянула мне в глаза.
— Нет, надо рассказать хотя бы раз в жизни и лучше всего вам. В ту ночь он произнес самые жестокие слова, какие я от него слышала. Никогда я ему их не припоминала, но они преследовали меня всю жизнь. И хоть на следующий день ни он, ни я не. вспоминали подробностей прошедшего вечера и ночи, уверена, что эти слова запомнились ему, не раз потом всплывали в памяти, и он страдал из-за них.
Он мне сказал... Люлю подавила рыдание и каким-то посуровевшим голосом с явным вызовом произнесла:
— Так вот. Он сказал: «Ты когда-нибудь в жизни работала по-настоящему? Я имею в виду, не передком?»
Я стерпела. Не завелась. Не расплакалась. Пусть после этого кто-нибудь посмеет сказать, что я ввела его в заблуждение насчет себя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
двух соседей. Тут я догадалась, что у него нет привычки пить, но он заставляет себя.
«Видишь ли, девчушка,— с торжественным видом заявил он,— случаю угодно, чтобы ты разделила со мной самую важную в моей жизни ночь».
Он был всего на четыре года старше, но покровительственно называл меня девчушкой. «В этот час в своих кроватях дрыхнут четыре пожилых господина, трое с женами, а четвертый один, потому что он холост, хотя иногда и заставляет кухарку ложиться с собой. Но т-сс!»
Я захихикала. Он обнимал меня за талию, и мы, пошатываясь, брели по середине улицы в поисках еще открытого бара. «Завтра утром эти четыре господина встанут, побреются — прошу прощения, побреются только трое, у четвертого борода — и отправятся.— все четверо! — кто пешком, кто на автобусе, кто в метро, на юридический факультет с намерением задать несколько вопросов благовоспитанному молодому человеку по имени Робер. А Робера там только и видели! Слушай, неужели ты еще не поняда, что Робера там не будет?»
Ты же знаешь, Шарль, как это бывает. Сам был студентом и водился с девушками вроде меня. После всего выпитого у меня вдруг появилось материнское чувство к этому парню из хорошей семьи, и я решила, что мой святой долг — не позволить ему совершить глупость, в которой он будет раскаиваться всю жизнь.
«Ну, и что из этого выйдет?» — спросила я. «А ничего».— «То есть как это ничего?» — «Я не стану ни адвокатом, ни следователем, ни председателем суда».— «Кем же ты станешь?» — «А кем угодно».
Мимо проезжали такси, и Боб величественно повел рукой: «Хотя бы шофером такси. Водить я умею, Париж знаю хорошо». «А твои родители?» — «Мать у меня умерла. А отец сейчас спит в нескольких сотнях метров отсюда, в «Отель д'Орсе», где он всегда останавливается, когда приезжает в Париж».— «Ты не из Парижа?» — «Из Пуатье, департамент Вьенна, улица Кармелитов, двадцать семь. Двадцать восьмого в десять мой отец приехал сюда на поезде и завтра утром будет прохаживаться по факультетским коридорам, а встречные будут ему кланяться и блеять; «Господин профессор...» — «У тебя отец профессор?» — «И к тому же декан юридического факультета в Пуатье».
«Послушай, Робер...— я даже забыла назвать его Бобом, как звала весь вечер.— Постарайся выслушать меня. Ты где живешь?» — «А ты?» — «Нигде. Не обо мне речь».
Я и вправду нигде не жила; последние две недели спала в номере Константинеску, там и оставались мои вещи. «Ответь, где ты живешь? — не отставала я от Боба.— Тебе обязательно надо поспать. Сунешь два пальца в рот, выпьешь горячего лимонада, примешь две таблетки аспирина, и завтра утром...»
А он поднял меня посреди перекрестка и стал взасос целовать в губы, а я болтала ногами, чтобы он меня отпустил. Ни с одним мужчиной я не чувствовала себя такой маленькой.
При воспоминании, каким высоким был Боб по сравнению с ней, Люлю расплакалась, и я сунул ей чистый платок, который у меня всегда лежит в наружном кармане пиджака.
— Как глупо! Двадцать три года прошло, а я рассказываю и переживаю, словно все это было вчера.
Она протянула руку к стакану.
— Можно?
Вторую бутылку доставал из комнатного ледника я и обнаружил там тарелки с остатками еды. Почему у меня вызвала отвращение половинка котлеты с застывшим жиром?
— Закончили мы в «Куполе», в баре. Я продолжала читать мораль, уцепившись за его руку, а он все это время хмуро смотрелся в зеркало. Клянусь вам, Шарль, все', что я говорю, чистая правда. Я даже перерыла его карманы, надеясь найти ключ: на нем иногда бывает название гостиницы.
«Слушай, глупышка, еще за полчаса до того, как ты увидела меня входящим в «Аркур», я уже принял бесповоротное решение и, чтобы сжечь мосты, постановил как можно скорее надраться до чертиков».
«Ну, почему ты это делаешь?» Не помню, что он говорил. Ему пришлось срочно оставить меня и кинуться в уборную. Я спросила у бармена: «Вы его знаете?» — «В первый раз вижу. И часто он так?» — «Я тоже впервые вижу его».
Отсутствовал Боб довольно долго, а когда вернулся, веки у него были красные, воспаленные, как у Розали Кеван. «Теперь пошли»,— сказала я. «А зачем?.Все равно это ничего не изменит»,— «Тогда выпей хотя бы чашечку черного кофе».
И я мигнула бармену, который уже подставил чашку под кофеварку. «Коньяк! — приказал Боб.— Два коньяка! В больших рюмках».
Я уже начала бояться. Бармен, похоже, тоже испугался, как бы Боб не затеял скандала, и поспешил выполнить заказ. Потом, не помню, уж с какой стати, мы пили пиво, затем «куэнтро».
Мне запомнилась фраза, которую он беспрерывно повторял: «А я даю тебе честное слово, что ты здесь ни при чем!»
Вы верите мне, Шарль? Верите, что я сделала все возможное, чтобы он пошел спать, а утром явился на экзамен?
— Верю, Люлю.
— Вам не кажется это неправдоподобным?
— Мне — нет.
— И верите, что он решил отказаться от карьеры?
— Он вам не объяснил, почему?
Я часто пробовала расспрашивать его, но он только отшучивался. Смотрел на меня — я страшно не любила эту его манеру смотреть — одновременно и ласково, и покровительственно, точно я маленькая девочка, не способная понять некоторые вещи. «Пусть это тебя не тревожит, малышка.. Я сделал то, что решил, и никогда не раскаивался в этом. Все остальное не имеет значения».
Шарль, у вас есть сигарета? Люлю нервно закурила, но тут же бросила сигарету на пол и придавила ногой.
— И чего я терзаю себя этой давней историей? Я ведь не навязывалась ему. Он был совершеннолетний и знал, что делает. Бог весть, как бы все обернулось, если бы он напал не на меня. Остаток ночи я пронянчилась с ним, хотя чувствовала себя, может, даже хуже его.
Любопытно было видеть, как в ней нарастает и вспыхивает давнее возмущение, так не соответствующее ее характеру..
— Вы вдвоем пошли к нему? — спросил я, чтобы отвлечь ее.
— Да, на улицу Принца. Боб жил не в гостинице, у него была целая квартира — чудесная спальня, гостиная, служившая ему кабинетом, и ванная. Еще на лест-
нице он с трудом сдержал рвоту. Вбежал в спальню, там его вывернуло, но он успел со злостью крикнуть, чтобы я не смела смотреть. Вы же знаете, Шарль, как это бывает. Сперва он выставлял меня за дверь, а через секунду умолял остаться. Я отыскала электроплитку и сварила кофе. Сняла с него галстук, пиджак, ремень, усадила на край кровати, разула.
«Забавная ночка, а?» — прохрипел он. «Завтра полегчает».— «Скажи, ты когда-нибудь в жизни работала?» Люлю запнулась и, внезапно покраснев, заглянула мне в глаза.
— Нет, надо рассказать хотя бы раз в жизни и лучше всего вам. В ту ночь он произнес самые жестокие слова, какие я от него слышала. Никогда я ему их не припоминала, но они преследовали меня всю жизнь. И хоть на следующий день ни он, ни я не. вспоминали подробностей прошедшего вечера и ночи, уверена, что эти слова запомнились ему, не раз потом всплывали в памяти, и он страдал из-за них.
Он мне сказал... Люлю подавила рыдание и каким-то посуровевшим голосом с явным вызовом произнесла:
— Так вот. Он сказал: «Ты когда-нибудь в жизни работала по-настоящему? Я имею в виду, не передком?»
Я стерпела. Не завелась. Не расплакалась. Пусть после этого кто-нибудь посмеет сказать, что я ввела его в заблуждение насчет себя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32