— Так вот, ребятки… Дело сделано, и это будет интересно вам всем… Мы с Брассье только что подписали контракт чрезвычайной важности…
Как только закончатся работы по переустройству, у нас будет свой магазин в Довиле прямо напротив казино… В этом магазине будут продаваться изделия только нашей мастерской…
Они смотрели на него, не зная, радоваться им или горевать.
— Мы становимся компаньонами Мейера. Разумеется, не в его магазине на Елисейских полях… А в магазинчике, который есть у него в Довиле… Вы не хотите меня поздравить?
— А как мы справимся с удовлетворением спроса? Вы возьмете еще мастеров?
— Где их разместить?
Жюль Даван недоверчиво спросил:
— Не собираетесь ли вы поменять мастерскую?
— Ни за что, пока я жив… Здесь я начинал работать, здесь и останусь до самой смерти… — Он повернулся к Пьерро. — Принеси-ка нам две бутылки вина… Не разливного…
Мастера растерянно переглядывались. Они не знали, что и подумать. Слишком хорошо они относились к Селерену, чтобы не обеспокоиться его состоянием.
— Это правда насчет Довиля?
— Как вы думаете, где я сегодня обедал? В «Серебряной башне»… И после обеда адвокат зачитал нам контракт, который мы втроем подписали. Конечно, придется иной раз поработать сверхурочно. Но прежде я со следующего месяца повышу вам всем жалование…
— А что скажет на это мсье Брассье?
— Мсье Брассье ничего не скажет. Чья голова застрахована — его или моя?
Ведь без моей работы…
Слезы полились у него из глаз.
— Я идиот… Слишком много выпил… Я чувствую, что перебрал и болтаю, как пьяница…
— Хотите, я сделаю вам чашечку кофе? — предложила мадам Кутано.
— От кофе меня вырвет… Тем хуже! Уж раз я начал… нужно идти до конца… Даван, ты отвезешь меня домой, если я не смогу идти прямо…
Вернулся Пьерро с двумя бутылками, и все с еще большим беспокойством посмотрели на хозяина. Он собирался снова выпить, это точно. И он действительно выпил.
— За ваше здоровье… За процветание нашего магазина!
Все выпили с грустным чувством.
— Теперь мы будем работать в полную силу, чтобы у нас был запас украшений к открытию магазина.
В это время зазвонил звонок у входной двери, и Селерен воскликнул:
— А вот и мадам Папин!
— Папен, — поправила она.
Мадам Кутано попыталась было встать между ними, но он оттолкнул ее.
— Вы отдыхаете в Довиле?
— Да, у меня там вилла в трех километрах…
— Так вот, отныне вы сможете посещать там магазинчик, где будут продаваться только наши украшения.
— Вы переезжаете туда?
— Ни за что в жизни! Возьмите выпейте с нами стаканчик… У нас праздник как раз в честь открытия магазина…
Мадам Кутано сделала ей знак, что ничего поделать не может.
— Да вы не бойтесь… Это не разливное…
Она отпила глоток и поморщилась.
— Что вы нам принесли сегодня?
Мадам Папен посмотрела на продавщицу, словно спрашивая, что ей делать, и мадам Кутано кивнула ей утвердительно.
— Изумруд… Из очень старинного колье. Тетушка, должно быть, получила его от своей матери или от бабушки.
Она достала из сумочки завернутый в шелковистую бумагу великолепный изумруд.
— Что вы хотите из него сделать?
— Для кольца он крупноват… Может быть, брошку?
— Подождите здесь… Не уходите… Я вам сейчас нарисую вашу брошку…
Пошатываясь, он направился к чертежной доске и на листе бумаги обозначил очертания камня.
— Вы хотите что-нибудь в современном духе?
Он взял карандаш и стал проводить линии, значения которых невозможно было понять.
Прервав работу, он наполнил стакан и осушил его.
— Потерпите немного и не бойтесь… Я пьян, но прекрасно соображаю…
Правда, смешно то, что я сказал?.. И все же так оно и есть. Вот эти тонкие линии изображают травинки и соломинки… Дайте мне на минутку камень…
Он поместил изумруд в середину наброска.
— Это, конечно, всего лишь набросок. Здесь изображено гнездо…
Стилизованное гнездо… А в глубине его видна изумительная зелень вашего изумруда…
Все были потрясены. Только что у них на глазах Селерен создал за несколько минут одно из замечательнейших своих творений.
Жюль Даван отвез его домой на такси, потому что сам он был не в состоянии добраться. Ему удалось достать ключ из кармана, а вот вставить его в замок он не смог.
— Вот ты и дома… Советую тебе лечь спать и завтра весь день не вставать с постели… До свидания, старина…
Только Даван обращался к нему на «ты». Они работали вместе еще на улице Сент-Оноре, и Даван, которому исполнилось уже пятьдесят четыре, был старше.
Селерен ухватил его за рукав.
— Не уходи пока… Послушай… Сначала я предложу тебе стаканчик… Да! Я настаиваю… Не забывай, что сегодня знаменательный день…
Он был в восторге от того, что нашел это слово, и улыбался, произнося его.
Вошла Натали, взяла его под руку и сделала знак Давану, чтобы тот уходил.
— Пойдемте, — говорила она, — я дам вам выпить, если вам хочется. Ваш приятель уже слишком пьян, чтобы продолжать пить.
— Даван? — изумленно спросил он.
— Не знаю, как его зовут, но я видела, что он шатается.
Дети были в своих комнатах. В это время они делали уроки.
Она отвела Селерена в спальню.
— Не выходите отсюда. Сию минуту я принесу вам стакан вина.
И она в самом деле принесла. Он сидел без движения и тупо перед собой смотрел.
— А вы не выпьете со мной?
— Вы же знаете, что от вина мне плохо…
— Вы слышали, какое слово я сказал?
— Какое?
— Знаменательный… Сегодня знаменательный день… Я обедал в «Серебряной башне» и подписал контракт…
— Дайте мне ваш пиджак.
Он перескакивал с одной мысли на другую.
— Натали, скажите мне… Вы мой друг, мой лучший друг, и я не знаю, что бы без вас делал… Вы были другом и моей жены… Наверное, ей случалось делиться с вами…
Она развязала ему галстук и усадила на кровать. Он подчинялся ей, как ребенок.
— Как, по-вашему, она меня любила? Я имею в виду по-настоящему, вы меня понимаете?
— Я в этом не сомневаюсь.
— А вы не говорите это, чтобы мне было приятно? Я ведь деревенщина… Я родился и вырос, можно сказать, в свинарнике и не получил хорошего образования… А она, она была натурой тонкой… Это как раз то слово, которое к ней так подходит… Тонкой…
Он заметил еще наполовину полный стакан на ночном столике.
— Дайте мне его, пожалуйста.
Он опорожнил стакан. Труднее всего было надеть на него пижаму. Селерен отяжелел и ничего не делал, чтобы помочь Натали.
— Теперь засыпайте поскорее. Если вам что-нибудь понадобится, позовите меня.
— А где мои дети?
— В своих комнатах… Занимаются…
— Мне будет стыдно перед ними…
— Они вас не увидят. Спите…
Она вышла на цыпочках, потому что, едва закрыв глаза, он захрапел с открытым ртом.
Натали сказала Марлен и Жан-Жаку, что отец пришел рано, решив, что у него начинается ангина, и лег в постель.
— Не шумите, а то разбудите его…
Дважды за ночь она приходила удостовериться, что все в порядке, и оба раза он спал тяжелым сном.
Это было полное забытье. Ему ничего не снилось. Время от времени он переворачивался, и под его тяжестью скрипели пружины.
В шесть утра он, как всегда, открыл глаза и увидел пробивающиеся сквозь щели в ставнях солнечные лучи. Он сел на край кровати и вдруг почувствовал такую острую головную боль, какой не испытывал никогда в жизни.
Глазам тоже было больно, и он с трудом смог собрать воедино обрывки воспоминаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28