Насколько ее сын был светел, настолько она была темноволосая, с маленькими горящими глазами и пушком на верхней губе.
— Входите. Извините, я убиралась.
Обычная квартира. Маленькие комнаты. Мебель времен замужества ее хозяйки.
— Вы видели своего сына вчера вечером? Что нужно полиции от моего сына?
— Потрудитесь ответить на мой вопрос.
— Почему я должна была его видеть?
— Я думаю, он приходил иногда к вам?
— Часто.
— С женой?
— Не представляю, к чему все эти вопросы? Она не пригласила их сесть, видимо, ожидая, что их беседа не будет продолжительной. Стены был» увешаны фотографиями Марселя Монсина разного возраста, некоторые из них были сделаны в деревне. Мегрэ заметил также картины и рисунки Монсина, сделанные им в детстве.
— Приходил ваш сын вчера вечером?
— Кто вам это сказал?
— Он приходил?
— Нет.
— А ночью?
— У него нет привычки приходить ко мне ночью. Не объясните ли, что значат эти вопросы. Я у себя дома и вольна поступать, как мне вздумается.
Мадам Монсин, к сожалению, должен сообщить, что ваш сын подозревается в совершении пяти убийств в течение последних месяцев.
Она уставилась на него, выпучив глаза.
— Что вы сказали?
— У нас есть веские основания предполагать, что это он убивал женщин на Монмартре и прошедшей ночью совершил новое покушение.
Она затряслась, но у Мегрэ промелькнула мысль, что она разыгрывает комедию. Ему показалось, что ее реакция непохожа на реакцию матери, узнавшей такую весть.
— Посмейте только осудить моего Марселя! Нет, это неправда; он невиновен, он чист, как.
Она глядела на фотографии сына и продолжала говорить:
— Посмотрите на него! Посмотрите и не спешите выдвигать против него такие чудовищные обвинения…
— Значит, ваш сын в эти сутки здесь не появлялся, не так ли?
Она с силой повторила:
— Нет, нет и нет!
— Когда вы видели его в последний раз?
— Я не помню.
— Вы не запоминаете его визиты?
— Нет.
— Скажите, мадам Монсин, не болел ли ваш сын какой-нибудь тяжелой болезнью в детстве?
— Ничем серьезнее кори и бронхита. А что вы думали я скажу? Что он сумасшедший? И был им все время?
— Вы давали согласие на женитьбу?
— Да. Это была такая глупость с моей стороны. Только я…
Она не кончила фразы, вырвавшейся у нее, казалось, против воли.
— Это вы организовали свадьбу?
— Теперь неважно.
— И сейчас вы не в ладах со своей невесткой?
— Какое вам дело до этого? Личная жизнь моего сына не касается никого: слышите, ни меня, ни вас. Если эта женщина…
— Что, если эта женщина?..
— Ничего! Вы арестовали Марселя?
— Он у меня в кабинете на набережной Орфевр.
— В наручниках?
— Нет.
— Вы посадите его в тюрьму?
— Возможно. Очень возможно. Девушка, на которую он напал этой ночью, узнала его.
— Она лжет. Я хочу видеть ее. Я хочу увидеть ее и сказать…
Это была четвертая или пятая фраза, начав которую, она недоговаривала до конца. Глаза ее были сухи и блестели от гнева или нервной лихорадки.
— Подождите меня. Я еду с вами.
Мегрэ и Лоньон переглянулись. Ведь ее не приглашали. Здесь она решала. Было слышно сквозь приоткрытую дверь, как она одевалась.
— Если вас стесняет мое присутствие, я поеду на метро.
— Предупреждаю, что инспектор останется здесь и осмотрит квартиру.
Она посмотрела на худощавого Лоньона с видом, будто собиралась взять его за шиворот и выставить вон.
— Он?
— Да, мадам. Если хотите удостовериться, я представлю ордер на обыск.
Ничего не ответив, она направилась к двери и бросила:
— Пойдемте!
Выйдя уже на лестничную площадку, она обратилась к Лоньону:
— А вас я, кажется, где-то видела. Если, не дай бог, вы что-нибудь разобьете или перевернете все вверх дном в моих ящиках…
Всю дорогу, сидя рядом с Мегрэ в машине, она бормотала себе под нос:
— А, нет, не выйдет… Пойду к начальству, если потребуется… К министру, к президенту республики… Газеты напечатают то, что я им скажу…
В коридоре уголовной полиции фотографы, было, бросились со своей техникой к ней, но она на них так взглянула, что они вынуждены были отступить.
— Сюда.
Очутившись в кабинете Мегрэ, где, кроме дремавшего Лапуэнта и ее сына, никого не было, она остановилась, посмотрела на него, облегченно вздохнула и, подходя к нему, сказала:
— Не бойся, Марсель. Я здесь.
Монсин поднялся и с упреком посмотрел на Мегрэ.
— Что они сделали с тобой? Они не тронули тебя?
— Нет, мама.
— Они дураки! Это говорю тебе я: они дураки! Я найду лучшего адвоката в Париже. Цена не играет никакой роли. Я отдам все, что у меня есть. Я продам дом. Я буду побираться на улице.
— Успокойся, мама.
Он не смел поднять глаза и, казалось, извинялся перед полицейскими за поведение матери.
— Ивонна знает, что ты здесь?
Она оглянулась. Как, в такой момент ее невестки нет рядом с мужем?!
— Она знает.
— И что она сказала?
— Присаживайтесь, мадам…
— Мне нечего присаживаться. Я хочу, чтобы вы вернули мне сына. Пойдем, Марсель. Они пожалеют, если посмеют, если посмеют задержать тебя.
Сожалею, но отвечу «нет». Итак, вы его задерживаете?
Во всяком случае, он находится в распоряжении правосудия.
— Это то же самое. Вы хорошо подумали? Вы уверены в своих возможностях? Предупреждаю, что я этого так не оставлю и переверну вверх дном…
— Потрудитесь сесть и ответить на несколько вопросов.
— Ни за что!
На этот раз она подошла к сыну и обняла его.
— Не бойся, Марсель. Не унывай. Твоя мать тут. Я с тобой. Скоро ты будешь со мной.
И зло посмотрев на Мегрэ, с решительным видом направилась к двери. Лапуэнт ждал указаний. Мегрэ кивком велел отпустить ее, и было слышно, как в коридоре она бог весть что кричала журналистам.
Ваша мать, кажется, очень любит вас.
— Кроме меня, у нее никого нет.
Она была очень привязана к вашему отцу?
— Он открыл рот, чтобы ответить, но предпочел промолчать, и комиссар понял его.
— Каков человек был ваш отец?
Он вновь заколебался.
— Ваша мать была несчастлива с ним?
Наконец он глухо проронил:
— Он был мясник. Вы стыдитесь этого?
— Прошу, господин комиссар, не задавайте мне подобных вопросов. Я знаю, куда вы клоните. Я могу сказать вам, что вы ошибаетесь. Видели, в какое состояние вы повергли мою мать…
Она сама довела себя.
Думаю, что где-нибудь на бульваре Сен-Жермен или рядом, ваши люди проделывают то же самое с моей женой? Теперь пришел черед промолчать Мегрэ.
Она вам ничего не скажет. Как и моя мать. Не больше, чем я. Допрашивайте меня, сколько хотите, но оставьте их в покое.
— Сядьте на место.
— И надолго?
— Вероятно.
— Я, наверное, не могу ни есть, ни пить?
— Что бы вы хотели?
— Воды.
— Не желаете пива?
— Ни пива, ни вина. Я вообще не пью спиртного.
— И не курите, — задумчиво сказал Мегрэ. Он отозвал Лапуэнта к двери:
— Начни допрос с маловажных вопросов, не углубляйся в суть дела. Расспроси его о костюме. Выясни, чем он занимался второго февраля, третьего марта, во все дни, когда были совершены убийства на Монмартре. Выясни, видел ли он мать в это время, если да, то когда, днем или вечером, и почему мамаша с невесткой в ссоре…
А сам отправился обедать в пивную «Дофин», где, усевшись за столик, выбрал телячье рагу. Потом позвонил жене и сказал, что задержится. Попытался дозвониться до профессора Тиссо. Ему очень хотелось увидеть его, поговорить, как тогда, в гостиной» Пардона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25