Это же рамки правды! Смелой правды, добавил бы я… Меня устроят непроверенные данные, Макгони. И вашего брата в Женеве это обязано устроить. Да, именно так, обязано. Меня удовлетворит любая информация, которая придет с той стороны, организованная таким образом, чтобы победил я, а не их авиация. — Пим усмехнулся: — К сожалению, на пост ЗДРО ни один из членов нашего совета директоров не хочет идти — оклад в семь раз меньше, чем у нас, по-человечески можно понять… Я не знаю, как вы, ваш брат, ЗДРО сделаете то, что нужно сделать, но не сделать этого вы просто не имеете права.
— Если я верно понял, в нынешней ситуации вас не интересует правда, Сэм? Вам нужна ложь, угодная предприятию?
— В общем-то, да. — Пим усмехнулся: — Когда ставки сделаны, поздно думать о заповедях Библии.
3
«Москва, Посольство США, резиденту ЦРУ.
Срочно запросите Н-52 не только о фактически существующем ракетном арсенале, но и о тенденции выпуска новой продукции, а также о том, сколько новых видов межконтинентальных ракет могло бы быть запущено в производство, имея в виду возможную ситуацию на женевских переговорах.
ЗДРО».
4
Резидент подвинул Питеру Юрсу шифротелеграмму из Лэнгли-тот прочитал ее и зло выругался:
— Идиотизм какой-то, я не могу ставить…
— Тшшш, Питер…
Юрс взял ручку, написал на листке бумаги:
«Центральное разведывательное управление. Прошу составить конкретный вопросник по каждой интересующей позиции. Агент обязан передавать данные, а не делиться соображениями по ловоду того, что „должно быть сделано если“…»
Резидент дважды прочитал текст, внес правку, смягчавшую тон телеграммы (вместо слов «агент обязан передавать данные» написал: «Значительно целесообразнее, если мы будем продолжать получать информацию, которая представляет серьезнейший стратегический интерес, нежели чем…»), и отправил документ шифровальщикам, заключив его фразой о том, что Н-52 является ценнейшим источником секретной информации, которого необходимо всячески оберегать, запуская в работу лишь в экстремальной ситуации; использовать его в целях выяснения одних лишь тенденций нерационально; русские — особенно такого уровня, как Н-52, — привыкли к конкретике вопроса и ответа…
5
Получив эту телеграмму из московской резидентуры, ЗДРО довольно долго сидел над ней, потом выехал в город, встретился, соблюдая все меры конспирации, с главой ракетной корпорации Сэмом Пимом, а после этого вызвал Кемплера, шефа секции «особого назначения».
— Послушайте, Алек, а где этот самый Пол? Раньше он, мне кажется, жил под именем Анхел?…
— Пол на базе, — ответил Кемплер, — где же ему еще быть?
— Как его состояние?
— Вполне приличное… Мы несколько ограничили его в алкоголе, сейчас он пришел в себя.
— Полагаете, его можно включить в комбинацию?
Кемплер — маленький колобок с сияющими, словно у восторженного ребенка, глазами — поинтересовался:
— Дело связано с выездом?
— Нет. С консультацией.
— Естественно, по русской проблематике?
— Конечно.
— Можно.
— Вы ему абсолютно верите?
— Перебежчикам никто не верит абсолютно . В чем будет его задача?…
— Сегодня, желательно до обеда, он должен составить вопросник… Скажем, по танковому потенциалу русских в Восточной Германии… Меня интересует метод его мышления, ясно? Надо, чтобы русского спрашивал русский, вот в чем штука. И более всего меня интересует, чтобы этот самый Анхел составил часть вопросов в сослагательном наклонении. Не понятно? Поясняю: нас занимает вопрос, что предпримут русские, если мы договоримся с ними о каком-то соглашении, связанном с «мерами доверия» в Центральной Европе… Будут они выводить войска или же начнут свои обычные хитрости? Какие? Меня интересуют в первую очередь допуски , основанные на мнениях компетентных руководителей, доверительные разговоры с теми, кто обладает выходами , все, что угодно, но только не личное мнение агента. Американец никогда не поймет психологию мышления русского агента так, как именно русский… Меня интересует: что должны делать русские, если, скажем, переговоры о мерах доверия для них лишь способ выиграть время и запустить в серию новые виды… танков… Пусть ваш Анхел составит развернутый и подробный вопросник. Потянет?
6
…Анхелом был Алексей Босенко, бежавший на Запад в 1964 году; на первом же собеседовании с американскими разведчиками в Берне заявил: «Именно я встречался с Ли Харви Освальдом, когда он запросил в Союзе политическое убежище, а Москва ему в этом отказала; именно я был тем, кто пришел к нему в номер, когда он, будучи ошеломлен отказом властей, имитировал самоубийство в ванне, перерезав не ту вену…»
Работники европейской резидентуры ЦРУ слушали его с затаенным интересом, отправили в Вашингтон, привезли в Лэнгли, неделю допрашивали, а потом посадили в камеру, где он и провел тринадцать месяцев; выпустив наконец из одиночки, ему сделали пластическую операцию лица, вручили новые документы и посадили на базу — ни выехать свободно, ни знакомых пригласить, тотальная изоляция; так продолжалось еще полтора года; потом подвели «приятеля», журналиста Джозефа, и женщину, которая затем стала женой. По прошествии многих лет разрешили передвижения по городу; в маленьком баре ночью, когда решил добавить «стопаря», подошел рыжий парень, шепнул: «Я от главного». Босенко неторопливо обернулся и сразу же врезал в веснушчатое лицо бутылкой. «Тоже мне, проверку устраивают, у меня бы спросили, как это надо делать». С тоской вспомнил Николину Гору, освещенные подмосковным солн-Цем кроны высоких сосен, их гладкие, янтарные стволы; чем дальше, тем явственнее ощущал вкус шашлыка, который жарили на костре, собравшись компанией в воскресенье на берегу Москвы-Реки. Уж если гуляли, то гуляли от души, не как здесь — один выдал, три в уме. Эх, жизнь, жизнь, вот уж воистину не ведаем, что творим…
Босенко прекраснейшим образом понимал, что жена пишет о нем еженедельные рапорты, передавая их контакту по пятницам, когда выезжала в город за покупками. Джозеф был никаким не журналистом, а невропатологом из спецгруппы ЦРУ, разминал , пытаясь составить точный психологический портрет перебежчика. «Пиши, пиши, рожа, хрен ты меня поймешь!» Пил теперь каждый день; поправляться утром жена не позволяла с тех пор, как началась бессонница. Постепенно пришло страшное ощущение назойливого и одинокого присутствия на чужом празднике: люди вокруг путешествовали, веселились, раскованные, крепкие, уверенные в себе, а он чувствовал себя маленьким просителем в огромной приемной, где даже секретарши нет — автомат-робот, говорящий бесстрастным, нечеловеческим, скрежещущим голосом: «Вуд ю плиз сит даун энд вэйт э литтл бит…» А чего ждать-то? Поезд ушел, промахнул на слепой скорости все станции с любезными сердцу названиями, назад не воротишься…
Имена и фамилии меняли ему довольно часто, перебрасывали с базы на базу; безымянный странник, в котором каждый видит иностранца, боже мой, как же горек хлеб на чужбине…
Когда стало совсем плохо, журналист , не покидавший его ни на день, завел разговор о князе Курбском: «Только палачи Грозного называли его поступок изменой, на самом деле истинное подвижничество, борьба за Русь, за то, чтобы дать ей, многострадальной, справедливость и закон».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
— Если я верно понял, в нынешней ситуации вас не интересует правда, Сэм? Вам нужна ложь, угодная предприятию?
— В общем-то, да. — Пим усмехнулся: — Когда ставки сделаны, поздно думать о заповедях Библии.
3
«Москва, Посольство США, резиденту ЦРУ.
Срочно запросите Н-52 не только о фактически существующем ракетном арсенале, но и о тенденции выпуска новой продукции, а также о том, сколько новых видов межконтинентальных ракет могло бы быть запущено в производство, имея в виду возможную ситуацию на женевских переговорах.
ЗДРО».
4
Резидент подвинул Питеру Юрсу шифротелеграмму из Лэнгли-тот прочитал ее и зло выругался:
— Идиотизм какой-то, я не могу ставить…
— Тшшш, Питер…
Юрс взял ручку, написал на листке бумаги:
«Центральное разведывательное управление. Прошу составить конкретный вопросник по каждой интересующей позиции. Агент обязан передавать данные, а не делиться соображениями по ловоду того, что „должно быть сделано если“…»
Резидент дважды прочитал текст, внес правку, смягчавшую тон телеграммы (вместо слов «агент обязан передавать данные» написал: «Значительно целесообразнее, если мы будем продолжать получать информацию, которая представляет серьезнейший стратегический интерес, нежели чем…»), и отправил документ шифровальщикам, заключив его фразой о том, что Н-52 является ценнейшим источником секретной информации, которого необходимо всячески оберегать, запуская в работу лишь в экстремальной ситуации; использовать его в целях выяснения одних лишь тенденций нерационально; русские — особенно такого уровня, как Н-52, — привыкли к конкретике вопроса и ответа…
5
Получив эту телеграмму из московской резидентуры, ЗДРО довольно долго сидел над ней, потом выехал в город, встретился, соблюдая все меры конспирации, с главой ракетной корпорации Сэмом Пимом, а после этого вызвал Кемплера, шефа секции «особого назначения».
— Послушайте, Алек, а где этот самый Пол? Раньше он, мне кажется, жил под именем Анхел?…
— Пол на базе, — ответил Кемплер, — где же ему еще быть?
— Как его состояние?
— Вполне приличное… Мы несколько ограничили его в алкоголе, сейчас он пришел в себя.
— Полагаете, его можно включить в комбинацию?
Кемплер — маленький колобок с сияющими, словно у восторженного ребенка, глазами — поинтересовался:
— Дело связано с выездом?
— Нет. С консультацией.
— Естественно, по русской проблематике?
— Конечно.
— Можно.
— Вы ему абсолютно верите?
— Перебежчикам никто не верит абсолютно . В чем будет его задача?…
— Сегодня, желательно до обеда, он должен составить вопросник… Скажем, по танковому потенциалу русских в Восточной Германии… Меня интересует метод его мышления, ясно? Надо, чтобы русского спрашивал русский, вот в чем штука. И более всего меня интересует, чтобы этот самый Анхел составил часть вопросов в сослагательном наклонении. Не понятно? Поясняю: нас занимает вопрос, что предпримут русские, если мы договоримся с ними о каком-то соглашении, связанном с «мерами доверия» в Центральной Европе… Будут они выводить войска или же начнут свои обычные хитрости? Какие? Меня интересуют в первую очередь допуски , основанные на мнениях компетентных руководителей, доверительные разговоры с теми, кто обладает выходами , все, что угодно, но только не личное мнение агента. Американец никогда не поймет психологию мышления русского агента так, как именно русский… Меня интересует: что должны делать русские, если, скажем, переговоры о мерах доверия для них лишь способ выиграть время и запустить в серию новые виды… танков… Пусть ваш Анхел составит развернутый и подробный вопросник. Потянет?
6
…Анхелом был Алексей Босенко, бежавший на Запад в 1964 году; на первом же собеседовании с американскими разведчиками в Берне заявил: «Именно я встречался с Ли Харви Освальдом, когда он запросил в Союзе политическое убежище, а Москва ему в этом отказала; именно я был тем, кто пришел к нему в номер, когда он, будучи ошеломлен отказом властей, имитировал самоубийство в ванне, перерезав не ту вену…»
Работники европейской резидентуры ЦРУ слушали его с затаенным интересом, отправили в Вашингтон, привезли в Лэнгли, неделю допрашивали, а потом посадили в камеру, где он и провел тринадцать месяцев; выпустив наконец из одиночки, ему сделали пластическую операцию лица, вручили новые документы и посадили на базу — ни выехать свободно, ни знакомых пригласить, тотальная изоляция; так продолжалось еще полтора года; потом подвели «приятеля», журналиста Джозефа, и женщину, которая затем стала женой. По прошествии многих лет разрешили передвижения по городу; в маленьком баре ночью, когда решил добавить «стопаря», подошел рыжий парень, шепнул: «Я от главного». Босенко неторопливо обернулся и сразу же врезал в веснушчатое лицо бутылкой. «Тоже мне, проверку устраивают, у меня бы спросили, как это надо делать». С тоской вспомнил Николину Гору, освещенные подмосковным солн-Цем кроны высоких сосен, их гладкие, янтарные стволы; чем дальше, тем явственнее ощущал вкус шашлыка, который жарили на костре, собравшись компанией в воскресенье на берегу Москвы-Реки. Уж если гуляли, то гуляли от души, не как здесь — один выдал, три в уме. Эх, жизнь, жизнь, вот уж воистину не ведаем, что творим…
Босенко прекраснейшим образом понимал, что жена пишет о нем еженедельные рапорты, передавая их контакту по пятницам, когда выезжала в город за покупками. Джозеф был никаким не журналистом, а невропатологом из спецгруппы ЦРУ, разминал , пытаясь составить точный психологический портрет перебежчика. «Пиши, пиши, рожа, хрен ты меня поймешь!» Пил теперь каждый день; поправляться утром жена не позволяла с тех пор, как началась бессонница. Постепенно пришло страшное ощущение назойливого и одинокого присутствия на чужом празднике: люди вокруг путешествовали, веселились, раскованные, крепкие, уверенные в себе, а он чувствовал себя маленьким просителем в огромной приемной, где даже секретарши нет — автомат-робот, говорящий бесстрастным, нечеловеческим, скрежещущим голосом: «Вуд ю плиз сит даун энд вэйт э литтл бит…» А чего ждать-то? Поезд ушел, промахнул на слепой скорости все станции с любезными сердцу названиями, назад не воротишься…
Имена и фамилии меняли ему довольно часто, перебрасывали с базы на базу; безымянный странник, в котором каждый видит иностранца, боже мой, как же горек хлеб на чужбине…
Когда стало совсем плохо, журналист , не покидавший его ни на день, завел разговор о князе Курбском: «Только палачи Грозного называли его поступок изменой, на самом деле истинное подвижничество, борьба за Русь, за то, чтобы дать ей, многострадальной, справедливость и закон».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88