Она узнает мою машину и подходит с широкой улыбкой на губах.
— О! Это вы? Каким добрым ветром?
— Садитесь, прекрасная блондинка! Она садится в мою машину и, когда я трогаюсь с места, шепчет:
— Вы знаете, я блондинка только после визита к парикмахеру.
Я не говорю ей, что ее личная жизнь меня совершенно не интересует. Она бы расстроилась, потому что, как я подозреваю, испытывает слабость к мужественному полицейскому, спасшему ей жизнь.
— Куда мы едем? — спрашивает она, видя, что я не реагирую.
— Пожевать вместе, если вы не возражаете.
Она не может опомниться.
— Вы шутите?
— Нисколько!
— Вот только…
— Да?
— Альфредо должен за мной заехать в десять часов. Если он не найдет меня…
— Я ему позвоню и скажу, что мне нужны ваши свидетельские показания.
Сразу успокоившись, она предается безумной радости.
— Вы не обычный легавый. Вы такой замечательный человек…
Слушая ее болтовню, я возвращаюсь в контору, чтобы принять срочные меры. Я оставляю ее в машине, наврав. что иду звонить ее парню.
Толстяк только что пришел и ворчит, узнав, что проведет часть ночи в машине, наблюдая за домом респектабельного буржуа.
— Ты сделал то, что я тебе велел?
— Да, ваше высочество.
— Тачку угнал легко?
— Да. Она тебя ждет.
— Ладно.
Я иду в соседний кабинет. Пакретт и рыжий Матиа обсуждают всегда актуальную тему: рак. Пакретт, штудирующий все медицинские журналы, знает тему досконально и читает своему коллеге настоящую лекцию.
— Ребята, есть работа, — вмешиваюсь я. — Слава богу, злокачественные опухоли на повестке дня пока не стоят.
— Как знать, — мрачно бормочет Пакретт. — У меня какая-то припухлость в горле.
— Играйте на скрипке, старина, это ее поддержит. Я взялся за дело, рассказывать о котором сейчас нет времени. Пакретт, вы возьмете машину и поедете в Булонский лес. Рядом с перекрестком дороги на заставу Сент-Джеймс и шоссе на Нейи увидите “203-ю”. Остановитесь на некотором расстоянии от этого автомобиля и никого, кроме меня, к нему не подпускайте. Понятно?
— Хорошо, комиссар.
— Ты, Матиа, после половины одиннадцатого явишься в “Красивый Бар” на авеню Жюно. Спросишь там некоего Альфредо. Если его не будет, подождешь и, когда он явится, арестуешь.
— У меня нет ордера…
— Мне на это начхать. Приведи его. Впрочем, он так и так пойдет с тобой. Только скажи ему, что это насчет Мари-Терез, и он не будет возникать. Ладно, сынки, это все. До скорого.
— Что-то вы долго, — замечает М-Т, когда я снова сажусь в “МГ”. — Джо возникал?
— Да нет, просто в его бистро был занят телефон Поехали?
Я везу мадемуазель на улицу Месье-ле-Пренс в пользующийся хорошей репутацией ресторанчик. Мы садимся в мавританском декоре за сервированный стол. У нежной девочки просто праздник, и она начинает раскрывать мне свою душу, чему помогает вино.
Детство на разбомбленной улице, папаша пил, мамаша занималась уборкой квартир и подкидывала детей всякому, кто об этом просил. В общем, сюжет для слезливой мелодрамки. Когда М-Т было четырнадцать, мясник из их района лишил ее невинности, и далее все в таком же духе.
Совместная жизнь с Альфредо? Этот малый страшный эгоист и думает только о своих личных удовольствиях. Он лупит ее почем зря для профилактики — нужно же немного физкультуры, чтобы сохранить форму.
Я слушаю и подливаю ей винца. Когда труженица тротуара берется за последнюю сосиску с перцем, она уже еле ворочает языком. Тогда я задаю вопрос, который мучает меня, будто экзема.
— Скажи, красавица, ты когда-нибудь раньше видела того парня, что пытался тебя задушить, Буальвана?
Она поднимает на меня свои большие глаза, прозрачные, как две лужи на скотном дворе.
— Никогда. А что?
— Я просто подумал, может, он залазил на тебя и раньше?
— Да ты что! — Потом спохватывается и бормочет:
— Можно, я буду говорить тебе “ты”?
— Прошу.
Она протягивает руку к моей ноге и начинает бесплатно поглаживать ее.
— Хочешь, я скажу тебе одну вещь, полицейский? Ты забавный. И не похож на других. Во-первых, ты красивый парень. Потом, ты остроумный… у тебя хорошие манеры… шарм..
— Погоди! — останавливаю я ее. — Я не собираюсь жениться.
Я незаметно бросаю взгляд на часы. Уже десять. Думаю, пора подумать о серьезных вещах.
Достаю из кармана две маленькие таблетки и кладу их, одну на пустую тарелку малышки, другую перед собой.
— Че это такое? — интересуется исследовательница трусов.
— Отличная штука, чтобы протрезветь. Я наливаю нам по новой и с ловкостью иллюзиониста делаю вид, что глотаю мою таблетку.
— Всякий раз, когда переберу, выпиваю одну. Это мне посоветовал мой аптекарь. Благодаря этому я могу сожрать два кило сапожных гвоздей, а по виду никто не заметит…
Она смеется и проглатывает таблетку. Просто невероятно, как люди в наше время любят глотать лекарства сами и угощать ими других.
— Еще таблеточку поливитаминов, моя дорогая? По пробуйте “Саногил”. Подождите, я вам запишу.
Скоро вместо того, чтобы посылать своим девушкам перевязанные лентами коробки конфет, кавалеры станут дарить им тюбики снотворного или флаконы сульфамидов, прикладывая к ним записки: <Для Вашей больной печени”. Или: “Принимайте это слабительное каждое утро и вспоминайте обо мне”. Или вот еще (на день рождения): “В этом тюбике глистогонного столько же таблеток, сколько Вам лет”.
Поверьте, братцы, будущее не за кондитерами и не за цветочниками, а за фармацевтами. Белые таблетки будут продавать для помолвок и свадеб, голубые и розовые для девушек и черные для людей в трауре…
— О чем ты думаешь, котик? — спрашивает М-Т заплетающимся языком.
— Просто думаю, — мрачно отвечаю я. — Я у нас в полиции не только Казанова, но и Паскаль.
После этого я громким голосом требую счет. Поскольку я пользуюсь тут авторитетом, мне его дают, а поскольку я честен, то оплачиваю его.
— Ты идешь, нежная моя?
— Куда? — сюсюкает патентованная шлюшка.
Что она себе воображает? Что я буду играть ей на лютне?
— Немного прокатимся, чтобы проветрить легкие.
— Как хочешь, — отвечает томная красавица.
Я трогаюсь на небольшой скорости. Через пятьсот метров мадемуазель “Ты идешь, дорогуша?” начинает клевать носом.
Через километр она уже спит как убитая. Это не серийная продукция, а доброкачественная ручная, в одном экземпляре. Можете стрелять у нее над ухом, она не пошевелится. Моя таблетка высшего качества, и любезная особа отключилась на несколько часов.
Теперь я на полной скорости гоню в сторону Булонского леса.
Аллея пустынна. В темноте светится только маленький красный огонек подфарника “203-й”. Я останавливаю мою машину за тачкой Альфредо и открываю дверцу “203-й” со стороны пассажира.
Тут же как из-под земли выскакивает тень, от которой несет камфарным спиртом. Тень болящего Пакретта.
— Руки вверх! — требует он.
Зная его ловкость в обращении с пушкой, я спешу рявкнуть:
— Без шуток, Пакретт!
— О! Комиссар… В этой темноте…
— Послушайте, старина, оставьте вы свою привычку палить в первого встречного, у которого просрочено удостоверение личности.
Он насупливается.
— Помогите мне, — приказываю я.
— Что нужно сделать?
— Перенести эту спящую красавицу из моей машины в эту.
Он не задает больше вопросов, но издает восклицание, узнав блондинку-проститутку с улицы Годо-де-Моруа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
— О! Это вы? Каким добрым ветром?
— Садитесь, прекрасная блондинка! Она садится в мою машину и, когда я трогаюсь с места, шепчет:
— Вы знаете, я блондинка только после визита к парикмахеру.
Я не говорю ей, что ее личная жизнь меня совершенно не интересует. Она бы расстроилась, потому что, как я подозреваю, испытывает слабость к мужественному полицейскому, спасшему ей жизнь.
— Куда мы едем? — спрашивает она, видя, что я не реагирую.
— Пожевать вместе, если вы не возражаете.
Она не может опомниться.
— Вы шутите?
— Нисколько!
— Вот только…
— Да?
— Альфредо должен за мной заехать в десять часов. Если он не найдет меня…
— Я ему позвоню и скажу, что мне нужны ваши свидетельские показания.
Сразу успокоившись, она предается безумной радости.
— Вы не обычный легавый. Вы такой замечательный человек…
Слушая ее болтовню, я возвращаюсь в контору, чтобы принять срочные меры. Я оставляю ее в машине, наврав. что иду звонить ее парню.
Толстяк только что пришел и ворчит, узнав, что проведет часть ночи в машине, наблюдая за домом респектабельного буржуа.
— Ты сделал то, что я тебе велел?
— Да, ваше высочество.
— Тачку угнал легко?
— Да. Она тебя ждет.
— Ладно.
Я иду в соседний кабинет. Пакретт и рыжий Матиа обсуждают всегда актуальную тему: рак. Пакретт, штудирующий все медицинские журналы, знает тему досконально и читает своему коллеге настоящую лекцию.
— Ребята, есть работа, — вмешиваюсь я. — Слава богу, злокачественные опухоли на повестке дня пока не стоят.
— Как знать, — мрачно бормочет Пакретт. — У меня какая-то припухлость в горле.
— Играйте на скрипке, старина, это ее поддержит. Я взялся за дело, рассказывать о котором сейчас нет времени. Пакретт, вы возьмете машину и поедете в Булонский лес. Рядом с перекрестком дороги на заставу Сент-Джеймс и шоссе на Нейи увидите “203-ю”. Остановитесь на некотором расстоянии от этого автомобиля и никого, кроме меня, к нему не подпускайте. Понятно?
— Хорошо, комиссар.
— Ты, Матиа, после половины одиннадцатого явишься в “Красивый Бар” на авеню Жюно. Спросишь там некоего Альфредо. Если его не будет, подождешь и, когда он явится, арестуешь.
— У меня нет ордера…
— Мне на это начхать. Приведи его. Впрочем, он так и так пойдет с тобой. Только скажи ему, что это насчет Мари-Терез, и он не будет возникать. Ладно, сынки, это все. До скорого.
— Что-то вы долго, — замечает М-Т, когда я снова сажусь в “МГ”. — Джо возникал?
— Да нет, просто в его бистро был занят телефон Поехали?
Я везу мадемуазель на улицу Месье-ле-Пренс в пользующийся хорошей репутацией ресторанчик. Мы садимся в мавританском декоре за сервированный стол. У нежной девочки просто праздник, и она начинает раскрывать мне свою душу, чему помогает вино.
Детство на разбомбленной улице, папаша пил, мамаша занималась уборкой квартир и подкидывала детей всякому, кто об этом просил. В общем, сюжет для слезливой мелодрамки. Когда М-Т было четырнадцать, мясник из их района лишил ее невинности, и далее все в таком же духе.
Совместная жизнь с Альфредо? Этот малый страшный эгоист и думает только о своих личных удовольствиях. Он лупит ее почем зря для профилактики — нужно же немного физкультуры, чтобы сохранить форму.
Я слушаю и подливаю ей винца. Когда труженица тротуара берется за последнюю сосиску с перцем, она уже еле ворочает языком. Тогда я задаю вопрос, который мучает меня, будто экзема.
— Скажи, красавица, ты когда-нибудь раньше видела того парня, что пытался тебя задушить, Буальвана?
Она поднимает на меня свои большие глаза, прозрачные, как две лужи на скотном дворе.
— Никогда. А что?
— Я просто подумал, может, он залазил на тебя и раньше?
— Да ты что! — Потом спохватывается и бормочет:
— Можно, я буду говорить тебе “ты”?
— Прошу.
Она протягивает руку к моей ноге и начинает бесплатно поглаживать ее.
— Хочешь, я скажу тебе одну вещь, полицейский? Ты забавный. И не похож на других. Во-первых, ты красивый парень. Потом, ты остроумный… у тебя хорошие манеры… шарм..
— Погоди! — останавливаю я ее. — Я не собираюсь жениться.
Я незаметно бросаю взгляд на часы. Уже десять. Думаю, пора подумать о серьезных вещах.
Достаю из кармана две маленькие таблетки и кладу их, одну на пустую тарелку малышки, другую перед собой.
— Че это такое? — интересуется исследовательница трусов.
— Отличная штука, чтобы протрезветь. Я наливаю нам по новой и с ловкостью иллюзиониста делаю вид, что глотаю мою таблетку.
— Всякий раз, когда переберу, выпиваю одну. Это мне посоветовал мой аптекарь. Благодаря этому я могу сожрать два кило сапожных гвоздей, а по виду никто не заметит…
Она смеется и проглатывает таблетку. Просто невероятно, как люди в наше время любят глотать лекарства сами и угощать ими других.
— Еще таблеточку поливитаминов, моя дорогая? По пробуйте “Саногил”. Подождите, я вам запишу.
Скоро вместо того, чтобы посылать своим девушкам перевязанные лентами коробки конфет, кавалеры станут дарить им тюбики снотворного или флаконы сульфамидов, прикладывая к ним записки: <Для Вашей больной печени”. Или: “Принимайте это слабительное каждое утро и вспоминайте обо мне”. Или вот еще (на день рождения): “В этом тюбике глистогонного столько же таблеток, сколько Вам лет”.
Поверьте, братцы, будущее не за кондитерами и не за цветочниками, а за фармацевтами. Белые таблетки будут продавать для помолвок и свадеб, голубые и розовые для девушек и черные для людей в трауре…
— О чем ты думаешь, котик? — спрашивает М-Т заплетающимся языком.
— Просто думаю, — мрачно отвечаю я. — Я у нас в полиции не только Казанова, но и Паскаль.
После этого я громким голосом требую счет. Поскольку я пользуюсь тут авторитетом, мне его дают, а поскольку я честен, то оплачиваю его.
— Ты идешь, нежная моя?
— Куда? — сюсюкает патентованная шлюшка.
Что она себе воображает? Что я буду играть ей на лютне?
— Немного прокатимся, чтобы проветрить легкие.
— Как хочешь, — отвечает томная красавица.
Я трогаюсь на небольшой скорости. Через пятьсот метров мадемуазель “Ты идешь, дорогуша?” начинает клевать носом.
Через километр она уже спит как убитая. Это не серийная продукция, а доброкачественная ручная, в одном экземпляре. Можете стрелять у нее над ухом, она не пошевелится. Моя таблетка высшего качества, и любезная особа отключилась на несколько часов.
Теперь я на полной скорости гоню в сторону Булонского леса.
Аллея пустынна. В темноте светится только маленький красный огонек подфарника “203-й”. Я останавливаю мою машину за тачкой Альфредо и открываю дверцу “203-й” со стороны пассажира.
Тут же как из-под земли выскакивает тень, от которой несет камфарным спиртом. Тень болящего Пакретта.
— Руки вверх! — требует он.
Зная его ловкость в обращении с пушкой, я спешу рявкнуть:
— Без шуток, Пакретт!
— О! Комиссар… В этой темноте…
— Послушайте, старина, оставьте вы свою привычку палить в первого встречного, у которого просрочено удостоверение личности.
Он насупливается.
— Помогите мне, — приказываю я.
— Что нужно сделать?
— Перенести эту спящую красавицу из моей машины в эту.
Он не задает больше вопросов, но издает восклицание, узнав блондинку-проститутку с улицы Годо-де-Моруа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23