оно долгое время довольствовалось бы перерождением отдельных личностей, лишь медленно преобразовывая нравы и учреждения народов. Теперь же, связанное с этим стремительным и неистовым существом революции, само просвещение стало таким же стремительным и неистовым, так что опасность от него, пожалуй, превышает пользу от просветительного и освободительного элемента, внесенного им в революцию. Кто все это поймет, тому станет ясно, из какой смеси нужно извлечь и от какой грязи очистить просвещение, чтобы продолжать его дело просветления и в корне задушить революцию.
222
Средневековая страстность. - Средние века - время величайших страстей. Ни древним, ни нашим современникам не ведома тогдашняя широта души, и никогда величие духа не измерялось более грандиозным масштабом. Физические качества первобытного лесного варвара и вдохновенные, широко раскрытые глаза юношеских католических мистерий, все детское, юношеское и все старчески-усталое, перезрелое, грубость хищного зверя и утонченный, изощренный античный дух - все это нередко соединялось тогда в одном человеке. Тогда поток страсти бушевал сильнее, водоворот был стремительнее, падение глубже, чем когда-либо. Мы, новые люди, можем успокоить себя тем, что значительны были и невыгоды, сопряженные с такой бурей.
223
"Грабить" и "сберегать". - Успехом пользуются все умственные движения, которые великим дают надежду на грабеж, а малым - надежду на сбережение. Потому и немецкая Реформация имела успех.
224
Ликующие души. - При малейшем намеке на выпивку, на пьянство и всякого рода зловонную распущенность вечно угрюмые души древних немцев ликовали: проявлялось как бы взаимное понимание и сочувствие.
225
"Распущенность Афин". - Даже во времена появления на рыбном рынке певцов и философов, афинская распущенность все еще имела более утонченный и идиллический вид, чем тот, который вечно присущ римской и германской распущенности. Голос Ювенала звучал бы в Афинах как пустой барабан, и скромный и почти детский смех был бы ему ответом.
226
Ум греков. - Так как корни жажды побед и отличий глубже в человеческой душе, чем уважения и любви к равенству, то греческое государство и санкционировало у себя гимнастические и художественные состязания. Этим оно суживало арену соперничества и ограждало от опасности свой политический строй. С окончательным падением Олимпийских игр греческое государство постигло внутреннее брожение и разложение.
227
"Вечный Эпикур". - Эпикур жил во все времена и живет еще и доныне, но неведом тем, которые называли и называют себя эпикурейцами и не пользуется почетом у философов. Он даже забыл свое собственное имя: оно было самым тяжелым багажом, от которого он только когда-либо освобождался.
228
Стиль превосходства. - Язык немецкого студента обязан своим происхождением тем студентам, которые не занимаются науками. Последние приобретают перевес над своими более серьезными товарищами тем, что, сбрасывая все напускное с образования, нравственности, учености, с учреждений, с умеренности, так же часто пользуются словами и выражениями из всех этих областей, как и самые лучшие ученые, но только со злобой, светящейся во взоре, и с гримасой на лице. На этом языке - единственно оригинальном языке Германии - невольно говорят и люди государственные, и газетные критики. Он состоит в постоянном ироническом употреблении цитат, в гримасах в немецком духе и в беспокойных и задорных взглядах, бросаемых то направо, то налево...
229
Похороненные. - Мы отступаем в тайное убежище не из-за личного негодования или недовольства политическими и социальными условиями настоящего, а потому, что своим отступлением желаем в настоящем (чем более оно настоящее и чем более оно в этом духе выполняет свою задачу) сохранить и сберечь силы, которые со временем могут настоятельно понадобиться для культуры. Мы накопляем капитал и стараемся поместить его в надежное место, а для этого зарываем его в землю, как это было в обычае во все тревожные времена.
230
Тираны духа. - В наше время больным сочли бы того человека, в котором, как напр. в Теофрасте и Мольере, резко выразилась какая-либо одна нравственная черта и тотчас повели бы речь об его idee fixe. Если бы мы попали в Афины третьего века, то этот город показался бы нам населенным глупцами. - В настоящее время в каждой голове царит демократия понятий, и власть принадлежит многим понятиям; если же одно их них стремится стать господствующим, то мы, как выше сказано, считаем его за idee fixe и тотчас же начинаем намекать на дом умалишенных; это наш способ избавляться от тиранов.
231
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
232
Глупцы государственности. - Почти мистическая любовь греков к своим правителям перешла на город, когда царское достоинство было уничтожено. Так как понятие может выдержать больше любви, чем личность, и не так часто озадачивает преданного ему человека, как любимые люди (ведь чем более последние уверены в любви, тем беспощаднее относятся они к любящим, пока, наконец, не становятся недостойными любви и не наступает разрыва), то почитание городов и государств было сильнее, чем почитание государей. В древней истории глупцами государственности являлись греки; в новейшей истории эту роль играют другие народы.
233
Против небрежного отношения к зрению. - Каждые десять лет не замечается ли в Англии упадка зрения среди образованных классов общества, преданных чтению Times'a?
234
Великие дела и великая вера. - Тот совершал великие дела, а этот, современник его, питал к ним великую веру. Оба они неразлучны. Но, очевидно, что первый находится в полной зависимости от второго.
235
Общественный человек. - "Я не выношу сам себя, - сказал однажды человек, объясняя влечение своей обязанности к обществу. - Желудок общества гораздо здоровее моего: он в состоянии переваривать и меня".
236
Когда ум должен закрывать глаза. - Если человек привык обдумывать свои поступки, то совершать их (хотя это было даже писание писем, еда и питье), он должен с закрытым умственным взором. В разговоре с человеком дюжинным надо тоже мыслить с закрытым умственным взором - только тогда способ мышления собеседника становится доступен пониманию. Это закрытие глаз есть ощутимый процесс, для выполнения которого требуется усилие воли.
237
Самая страшная месть. - Если кто желает отмстить сопернику, то должен дождаться, пока руки у него не будут полны справедливых улик, которые он может пустить в ход против врага. Такого рода месть не противоречит справедливости и представляет собою самый страшный способ, за отсутствием высшей инстанции, куда можно было бы аппеллировать в данном случае. Таким способом отметил за себя Вольтер Пиррону, изобразив в пяти строках все вожделения последнего, его жизнь и образ действий. Таким же способом отметил он и Фридриху Великому (в письме к нему из Фернея).
238
Подать, уплачиваемая за роскошь. - Человек, покупая в магазине нужную для него вещь, платит за нее очень дорого, так как ему вместе с этим приходится платить и за предметы, находящиеся в магазине, на которые редко находится покупатель, а именно за различные предметы роскоши. Таким образом, роскошь заставляет самого простого человека, нисколько в ней не нуждающегося, платить в ее пользу постоянный налог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
222
Средневековая страстность. - Средние века - время величайших страстей. Ни древним, ни нашим современникам не ведома тогдашняя широта души, и никогда величие духа не измерялось более грандиозным масштабом. Физические качества первобытного лесного варвара и вдохновенные, широко раскрытые глаза юношеских католических мистерий, все детское, юношеское и все старчески-усталое, перезрелое, грубость хищного зверя и утонченный, изощренный античный дух - все это нередко соединялось тогда в одном человеке. Тогда поток страсти бушевал сильнее, водоворот был стремительнее, падение глубже, чем когда-либо. Мы, новые люди, можем успокоить себя тем, что значительны были и невыгоды, сопряженные с такой бурей.
223
"Грабить" и "сберегать". - Успехом пользуются все умственные движения, которые великим дают надежду на грабеж, а малым - надежду на сбережение. Потому и немецкая Реформация имела успех.
224
Ликующие души. - При малейшем намеке на выпивку, на пьянство и всякого рода зловонную распущенность вечно угрюмые души древних немцев ликовали: проявлялось как бы взаимное понимание и сочувствие.
225
"Распущенность Афин". - Даже во времена появления на рыбном рынке певцов и философов, афинская распущенность все еще имела более утонченный и идиллический вид, чем тот, который вечно присущ римской и германской распущенности. Голос Ювенала звучал бы в Афинах как пустой барабан, и скромный и почти детский смех был бы ему ответом.
226
Ум греков. - Так как корни жажды побед и отличий глубже в человеческой душе, чем уважения и любви к равенству, то греческое государство и санкционировало у себя гимнастические и художественные состязания. Этим оно суживало арену соперничества и ограждало от опасности свой политический строй. С окончательным падением Олимпийских игр греческое государство постигло внутреннее брожение и разложение.
227
"Вечный Эпикур". - Эпикур жил во все времена и живет еще и доныне, но неведом тем, которые называли и называют себя эпикурейцами и не пользуется почетом у философов. Он даже забыл свое собственное имя: оно было самым тяжелым багажом, от которого он только когда-либо освобождался.
228
Стиль превосходства. - Язык немецкого студента обязан своим происхождением тем студентам, которые не занимаются науками. Последние приобретают перевес над своими более серьезными товарищами тем, что, сбрасывая все напускное с образования, нравственности, учености, с учреждений, с умеренности, так же часто пользуются словами и выражениями из всех этих областей, как и самые лучшие ученые, но только со злобой, светящейся во взоре, и с гримасой на лице. На этом языке - единственно оригинальном языке Германии - невольно говорят и люди государственные, и газетные критики. Он состоит в постоянном ироническом употреблении цитат, в гримасах в немецком духе и в беспокойных и задорных взглядах, бросаемых то направо, то налево...
229
Похороненные. - Мы отступаем в тайное убежище не из-за личного негодования или недовольства политическими и социальными условиями настоящего, а потому, что своим отступлением желаем в настоящем (чем более оно настоящее и чем более оно в этом духе выполняет свою задачу) сохранить и сберечь силы, которые со временем могут настоятельно понадобиться для культуры. Мы накопляем капитал и стараемся поместить его в надежное место, а для этого зарываем его в землю, как это было в обычае во все тревожные времена.
230
Тираны духа. - В наше время больным сочли бы того человека, в котором, как напр. в Теофрасте и Мольере, резко выразилась какая-либо одна нравственная черта и тотчас повели бы речь об его idee fixe. Если бы мы попали в Афины третьего века, то этот город показался бы нам населенным глупцами. - В настоящее время в каждой голове царит демократия понятий, и власть принадлежит многим понятиям; если же одно их них стремится стать господствующим, то мы, как выше сказано, считаем его за idee fixe и тотчас же начинаем намекать на дом умалишенных; это наш способ избавляться от тиранов.
231
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
232
Глупцы государственности. - Почти мистическая любовь греков к своим правителям перешла на город, когда царское достоинство было уничтожено. Так как понятие может выдержать больше любви, чем личность, и не так часто озадачивает преданного ему человека, как любимые люди (ведь чем более последние уверены в любви, тем беспощаднее относятся они к любящим, пока, наконец, не становятся недостойными любви и не наступает разрыва), то почитание городов и государств было сильнее, чем почитание государей. В древней истории глупцами государственности являлись греки; в новейшей истории эту роль играют другие народы.
233
Против небрежного отношения к зрению. - Каждые десять лет не замечается ли в Англии упадка зрения среди образованных классов общества, преданных чтению Times'a?
234
Великие дела и великая вера. - Тот совершал великие дела, а этот, современник его, питал к ним великую веру. Оба они неразлучны. Но, очевидно, что первый находится в полной зависимости от второго.
235
Общественный человек. - "Я не выношу сам себя, - сказал однажды человек, объясняя влечение своей обязанности к обществу. - Желудок общества гораздо здоровее моего: он в состоянии переваривать и меня".
236
Когда ум должен закрывать глаза. - Если человек привык обдумывать свои поступки, то совершать их (хотя это было даже писание писем, еда и питье), он должен с закрытым умственным взором. В разговоре с человеком дюжинным надо тоже мыслить с закрытым умственным взором - только тогда способ мышления собеседника становится доступен пониманию. Это закрытие глаз есть ощутимый процесс, для выполнения которого требуется усилие воли.
237
Самая страшная месть. - Если кто желает отмстить сопернику, то должен дождаться, пока руки у него не будут полны справедливых улик, которые он может пустить в ход против врага. Такого рода месть не противоречит справедливости и представляет собою самый страшный способ, за отсутствием высшей инстанции, куда можно было бы аппеллировать в данном случае. Таким способом отметил за себя Вольтер Пиррону, изобразив в пяти строках все вожделения последнего, его жизнь и образ действий. Таким же способом отметил он и Фридриху Великому (в письме к нему из Фернея).
238
Подать, уплачиваемая за роскошь. - Человек, покупая в магазине нужную для него вещь, платит за нее очень дорого, так как ему вместе с этим приходится платить и за предметы, находящиеся в магазине, на которые редко находится покупатель, а именно за различные предметы роскоши. Таким образом, роскошь заставляет самого простого человека, нисколько в ней не нуждающегося, платить в ее пользу постоянный налог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34