И я начал на нём раскатывать. Изъездил я всю Латвию. Пулемет я, конечно, снял, но всегда возил с собой автомат: в лесах ещё постреливали, хотя дороги, в особенности большие, были уже безопасными. Всё же однажды недалеко от городка с ласковым именем Мадона, он мне пригодился. Я лихо отстреливался, но все же несколько пробоин в кузове я потом обнаружил.
Этот автомобиль дал мне свободу передвижения, которой я хорошо попользовался. Очень часто, иногда два раза в неделю я ездил в Ригу. Мне там было интересно всё, а люди прежде всего. Я перезнакомился с множеством людей и несколькими русскими интеллигентами, оставшимися от дореволюционных времен и со многими латышскими интеллектуалами. Я специально не употребляю термин «интеллигенция», ибо латышской интеллигенции я так и не обнаружил. Сначала я был удивлен, а потом понял, что её ещё и не могло быть – она просто не успела «созреть». До революции, рижская интеллигенция – это русские и немцы. Причем, немцы в Прибалтике и немцы в Германии, даже в близкой Пруссии, это совсем разные немцы. Все эти Корфы, Рененкамфы, Плеве, не просто служили верой и правдой русскому престолу, но и внесли заметный вклад в русскую духовную жизнь. Они действительно восприняли нашу культуру. Благодаря жэизни в России они и сами во многом изменились, показав на деле возможность и благотворность симбиоза православия и лютеранства. Я это видел по Риге и вспоминал свою бабушку. Хотя она до самой смерти сохранила лютеранство и по ее просьбе была похоронена по лютеранскому обряду, она всегда ходила в православную церковь и крестилась по-русски. Она по культуре была очень русской, любила и знала её, внося в повседневный быт собранность и рационализм. К сожалению латыши к нашей культуре были восприимчевы значительно хуже немцев – я понял почему именно латышии делали революцию и служили в ЧК.
Ездил я и в Двинск – по латышски Даугавпилс. Он расположен на Двине выше и недалеко от Якобштата. Впрочен, в Латвии все недалеко. Двинск это старый русский город и в нем живут, по преимуществу русские и сохранился какой-то старый и милый мне быт. Я подружился с одним немолодым учителем математики, ездил к нему в гости и даже оставался ночевать.
Весной я был назначен инженером дивизии, но в Митаву полностью не переехал, так как полки стояли в Якопштате и Крустпилсе и дел у меня здесь было много. Да и от начальства по-дальше. В Якобштате мы с Кравченко снимали хорошую комнату, а в Митаве я спал на диване в своем «кабинете» – так я называл коморку под лестницей в старом замке, которую мне определили, как служебное помещение.
В июле, событие произошло чрезвычайное!
Был жаркий воскресный день и я, в компании своих друзей, нежился на берегу Двины. Вдруг из штаба полка прибежал солдат. «Товарищ капитан, срочно в штаб»!
Меня встретил дежурный офицер:"Тебя, несмотря на воскресенье срочно разыскивает дивизионный кадровик. Полетишь на командирском У-2".
Часа через полтора я стоял перед дивизионным «кадровиком» – сумрачным немолодым майором: «У тебя, что – тетя в Москве? Читай!» И протягивает телеграмму:"Срочно откомандировать капитана Моисеева в распоряжение начальника руководящих кадров главного управления ВВС. Вершинин." А был тогда маршал Вершинин главкомом авиации. За такой подписью телеграммы в нашу дивизию еще никогда не приходили. «Завтра сдашь дела Алексееву. Я его уже вызвал. Получи командировочное предписание и, чтобы через два дня ноги твоей здесь не было. Ясно!»
Почему, отчего я вдруг понадобился Москве? Я ничего тогда не понимал в происходящем, но все приказания выполнил. Что греха таить – с радостью.
Так что же произошло? Какая сила меня, полкового инженеришку вдруг перенесла в штаб Военно Воздушних Сил Советского Союза? Для того, чтобы объяснить тот поворот судьбы, который я искал, который я ждал и даже предчувствовал, и в тоже время для меня совнршенно неожиданный, я должен вернуться назад.
Внешняя баллистика профессора Кранца
Начальником политотдела дивизии был подполковник, а может быть и полковник – я уже запямотывал, Фисун. Большой неторопливый украинец. Раньше он был замполитом в нашем полку. Судьба нас свела еще в 42-ом году и он мне давал рекомендацию для вступления в партию. Политработник он был никакой. Зато прекрасный лётчик. Летал много, охотно и с успехом – бывают люди, получившие в дар от природы воинское счастье. Подполковник Фисун обладал им в полной мере. Потом у него начало неладиться со здоровьем, ему запретили летать и он полностью перешёл на политработу. Получив повышение и уйдя в дивизию, он продолжал ко мне хорошо относится и регулярно проявлял те или иные знаки внимания.
Однажды Фисун вызвал меня в политотдел и дал мне трофейную книгу. Это была работа известного немецкого балистика Кранца, посвященная внешней балистике ракетных снарядов:"Посмотри Моисеев, вроде бы по твоей части?" Тогда я ещё не совсем забыл немецкий язык и без особого труда начал читать сочинение Кранца. Это занятие оказалось и приятным и интересным и вносило разнообразие в мое строевое существование. У моего знакомого в Двинске я взял какой то курс высшей математики – из моей головы всякая математика весьма основательно выветрилась, и начал разбираться в премудростях тогда еще новой науки – расчета траекторий ракетных снарядов.
Надо сказать, что я довольно быстро стал восстанавливать свои математические познания и чтение книги Кранца оказалось делом не очень трудным. Я не только сумел разобраться в этом сочинении, но и увидел целый ряд возможностей усовершенствовать его работу. Кранц, со свойственным для всех немцев педантизмом и отсутствием чувства юмора, для целей совершенно утилитарных, развил общую теорию движения ракеты в гравитационном поле круглой вращающейся Земли. И уже из этой общей теории стал выводить правила для расчёта траекторий ракет, которые мы сейчас относим к классу земля-земля! а тогда они назывались V-2.
Но в Академии я учил балистику под руководством Д.А.Вентцеля, одного из самых блестящих профессоров, которых я когда либо слушал. Он ко всему относился с огромным чувством юмора, а в науке исповедовал религию своего учителя – знаменитого адмирала и академика А.Н.Крылова: неверная значащая цифра в расчетах, это ошибка, а лишняя после запятой – пол-ошибки. Всякие лишние усложняющие вычисления, не мотивированные необходимостью – смертный грех! Вот так! Любая прикладная теория должна бить в точку – быть предельно простой!
А тогда ракеты летать далеко еще не могли – десятки киллометров. Даже знаменитая V – 2 (ФАУ-2), летала всего на две с небольшим сотни киллометров. Поэтому теория Кранца для решения балистических задач тех лет, мне показалась «сверхизбыточной». И его книга мне не понравилась.
Я поставил себе простую задачу в духе Крылова-Вентцеля: как научиться вычислять траектории балистических ракет небольшой дальности наиболее простым способом, опираясь, желательно, на приемы, уже известные артиллеристам. Я с этой задачей, кажется, справился и построил простые формулы для поправок, позволяющие использовать существовавшие в то время балистические таблицы. Написанное сочинение составляло, что то около 10 страниц. Встал вопрос: а что с этими страничками делать?
Когда я еще учился в Академии, то прослушал несколько лекций по балистике ракетных снарядов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Этот автомобиль дал мне свободу передвижения, которой я хорошо попользовался. Очень часто, иногда два раза в неделю я ездил в Ригу. Мне там было интересно всё, а люди прежде всего. Я перезнакомился с множеством людей и несколькими русскими интеллигентами, оставшимися от дореволюционных времен и со многими латышскими интеллектуалами. Я специально не употребляю термин «интеллигенция», ибо латышской интеллигенции я так и не обнаружил. Сначала я был удивлен, а потом понял, что её ещё и не могло быть – она просто не успела «созреть». До революции, рижская интеллигенция – это русские и немцы. Причем, немцы в Прибалтике и немцы в Германии, даже в близкой Пруссии, это совсем разные немцы. Все эти Корфы, Рененкамфы, Плеве, не просто служили верой и правдой русскому престолу, но и внесли заметный вклад в русскую духовную жизнь. Они действительно восприняли нашу культуру. Благодаря жэизни в России они и сами во многом изменились, показав на деле возможность и благотворность симбиоза православия и лютеранства. Я это видел по Риге и вспоминал свою бабушку. Хотя она до самой смерти сохранила лютеранство и по ее просьбе была похоронена по лютеранскому обряду, она всегда ходила в православную церковь и крестилась по-русски. Она по культуре была очень русской, любила и знала её, внося в повседневный быт собранность и рационализм. К сожалению латыши к нашей культуре были восприимчевы значительно хуже немцев – я понял почему именно латышии делали революцию и служили в ЧК.
Ездил я и в Двинск – по латышски Даугавпилс. Он расположен на Двине выше и недалеко от Якобштата. Впрочен, в Латвии все недалеко. Двинск это старый русский город и в нем живут, по преимуществу русские и сохранился какой-то старый и милый мне быт. Я подружился с одним немолодым учителем математики, ездил к нему в гости и даже оставался ночевать.
Весной я был назначен инженером дивизии, но в Митаву полностью не переехал, так как полки стояли в Якопштате и Крустпилсе и дел у меня здесь было много. Да и от начальства по-дальше. В Якобштате мы с Кравченко снимали хорошую комнату, а в Митаве я спал на диване в своем «кабинете» – так я называл коморку под лестницей в старом замке, которую мне определили, как служебное помещение.
В июле, событие произошло чрезвычайное!
Был жаркий воскресный день и я, в компании своих друзей, нежился на берегу Двины. Вдруг из штаба полка прибежал солдат. «Товарищ капитан, срочно в штаб»!
Меня встретил дежурный офицер:"Тебя, несмотря на воскресенье срочно разыскивает дивизионный кадровик. Полетишь на командирском У-2".
Часа через полтора я стоял перед дивизионным «кадровиком» – сумрачным немолодым майором: «У тебя, что – тетя в Москве? Читай!» И протягивает телеграмму:"Срочно откомандировать капитана Моисеева в распоряжение начальника руководящих кадров главного управления ВВС. Вершинин." А был тогда маршал Вершинин главкомом авиации. За такой подписью телеграммы в нашу дивизию еще никогда не приходили. «Завтра сдашь дела Алексееву. Я его уже вызвал. Получи командировочное предписание и, чтобы через два дня ноги твоей здесь не было. Ясно!»
Почему, отчего я вдруг понадобился Москве? Я ничего тогда не понимал в происходящем, но все приказания выполнил. Что греха таить – с радостью.
Так что же произошло? Какая сила меня, полкового инженеришку вдруг перенесла в штаб Военно Воздушних Сил Советского Союза? Для того, чтобы объяснить тот поворот судьбы, который я искал, который я ждал и даже предчувствовал, и в тоже время для меня совнршенно неожиданный, я должен вернуться назад.
Внешняя баллистика профессора Кранца
Начальником политотдела дивизии был подполковник, а может быть и полковник – я уже запямотывал, Фисун. Большой неторопливый украинец. Раньше он был замполитом в нашем полку. Судьба нас свела еще в 42-ом году и он мне давал рекомендацию для вступления в партию. Политработник он был никакой. Зато прекрасный лётчик. Летал много, охотно и с успехом – бывают люди, получившие в дар от природы воинское счастье. Подполковник Фисун обладал им в полной мере. Потом у него начало неладиться со здоровьем, ему запретили летать и он полностью перешёл на политработу. Получив повышение и уйдя в дивизию, он продолжал ко мне хорошо относится и регулярно проявлял те или иные знаки внимания.
Однажды Фисун вызвал меня в политотдел и дал мне трофейную книгу. Это была работа известного немецкого балистика Кранца, посвященная внешней балистике ракетных снарядов:"Посмотри Моисеев, вроде бы по твоей части?" Тогда я ещё не совсем забыл немецкий язык и без особого труда начал читать сочинение Кранца. Это занятие оказалось и приятным и интересным и вносило разнообразие в мое строевое существование. У моего знакомого в Двинске я взял какой то курс высшей математики – из моей головы всякая математика весьма основательно выветрилась, и начал разбираться в премудростях тогда еще новой науки – расчета траекторий ракетных снарядов.
Надо сказать, что я довольно быстро стал восстанавливать свои математические познания и чтение книги Кранца оказалось делом не очень трудным. Я не только сумел разобраться в этом сочинении, но и увидел целый ряд возможностей усовершенствовать его работу. Кранц, со свойственным для всех немцев педантизмом и отсутствием чувства юмора, для целей совершенно утилитарных, развил общую теорию движения ракеты в гравитационном поле круглой вращающейся Земли. И уже из этой общей теории стал выводить правила для расчёта траекторий ракет, которые мы сейчас относим к классу земля-земля! а тогда они назывались V-2.
Но в Академии я учил балистику под руководством Д.А.Вентцеля, одного из самых блестящих профессоров, которых я когда либо слушал. Он ко всему относился с огромным чувством юмора, а в науке исповедовал религию своего учителя – знаменитого адмирала и академика А.Н.Крылова: неверная значащая цифра в расчетах, это ошибка, а лишняя после запятой – пол-ошибки. Всякие лишние усложняющие вычисления, не мотивированные необходимостью – смертный грех! Вот так! Любая прикладная теория должна бить в точку – быть предельно простой!
А тогда ракеты летать далеко еще не могли – десятки киллометров. Даже знаменитая V – 2 (ФАУ-2), летала всего на две с небольшим сотни киллометров. Поэтому теория Кранца для решения балистических задач тех лет, мне показалась «сверхизбыточной». И его книга мне не понравилась.
Я поставил себе простую задачу в духе Крылова-Вентцеля: как научиться вычислять траектории балистических ракет небольшой дальности наиболее простым способом, опираясь, желательно, на приемы, уже известные артиллеристам. Я с этой задачей, кажется, справился и построил простые формулы для поправок, позволяющие использовать существовавшие в то время балистические таблицы. Написанное сочинение составляло, что то около 10 страниц. Встал вопрос: а что с этими страничками делать?
Когда я еще учился в Академии, то прослушал несколько лекций по балистике ракетных снарядов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101