17 марта 1749 года. Премьера новой оратории, «Со­ломона». Успех ощутим и материально. 18 марта Ген­дель помещает в Английский банк 300 фунтов. Произве­дение было исполнено три раза; затем - впервые после шестилетнего перерыва - Гендель включает в прог­рамму «Мессию». В Лондоне произведение в первый раз исполняется под оригинальным названием - это­му, вероятно, способствовал тот факт, что с 1748 года в английской столице был новый епископ, который не являлся таким фанатиком, как его предшественник.
Две новые и три прежние оратории; всего 15 представ­лений - таков итог сезона, не говоря уже о почти 3000 фунтов, которые, в результате большого успеха, увели­чили текущий счет Генделя.
Сейчас же Гендель вкладывает все свои силы в подго­товку праздничной работы, «Фейерверка». Дело это, однако, идет не совсем гладко. Поскольку торжество с фейерверком в честь Аахенского мира будет носить характер исключительно «государственного акта», то в нем смогут принять участие только приглашенные гости, знать, дипломаты и т. д.; поэтому было признано целесообразным показать его народу в форме «гене­ральной репетиции». Но на генеральной репетиции сам фейерверк устраивать не собирались, посчитав, что для народа будет достаточно и праздничной музыки. О том, где проводить генеральную репетицию, между Генде­лем и устроителями велись долгие споры.
Герцог Монтэгью, главнокомандующий артилле­рией, 28 марта 1749 года пишет Чарлзу Фредерику, главному инспектору королевских фейерверков, следу­ющее: «Я не против, чтобы репетицию музыки устро­ить в Воксхолле; если она будет объявлена там и возник­нет какой-либо вопрос в связи с этим, нужно сказать действительную причину. Гендель предлагает сейчас, чтобы было 12 труб и 12 валторн; вначале думали, пусть играют по шестнадцать инструментов, и я помню, что об этом было сказано королю. Он вообще был против музыки; но когда я сказал ему, сколько будет играть военной музыки [духовых инструментов], он отнесся к этому уже лучше и сказал: надеется, что не будет скрипок [струнных инструментов]. Сейчас Гендель пред­лагает сократить число труб и т. д. и ввести скрипки. Не подлежит сомнению, что если об этом услышит король, ему это очень не понравится. Если мы хотим, чтобы все это дело понравилось королю наверняка, то нужно оставить только военную музыку. Каждая ме­лочь будет выводить его из себя; и следовало бы, чтобы Гендель использовал столько труб и другой военной му­зыки, сколько возможно, но он не хочет сократить скрипки, хотя это необходимо сделать. Обо всем этом я упоминаю только потому, что - как я недавно слышал из очень хорошего источника - и сам король выразил на днях такое желание».
То есть, Гендель чинил препятствия: с одной сторо­ны, он хотел, чтобы генеральную репетицию провели там же, где намечалось провести настоящее праздне­ство (в Грин-Парке), с другой стороны, - какая дер­зость со стороны композитора! - имел смелость вме­шиваться в вопрос об инструментовке собственного со­чинения...
Однако споры на этом не кончились, о чем свидетель­ствует письмо герцога Монтэгью м-ру Фредерику от 9 апреля: «Я думаю, было бы хорошо, если бы Вы напра­вили Генделю новое письмо, чтобы мы могли узнать его окончательное решение; если он не хочет отдать нам эту сюиту [„увертюру"], то нам нужно найти другую. Я думаю, было бы хорошо, если бы Вы приложили к свое­му письму мое письмо, написанное Вам, чтобы Гендель уяснил для себя мои чувства; но прошу, не говорите ему, что об этом попросил Вас я».
Монтэгью, имея высокий ранг, в этом деле не мог вступить в непосредственные отношения с Генделем; переписка же Генделя и Фредерика, к сожалению, не сохранилась. Таким образом, мы можем получить только опосредствованную информацию о том, что происходило в связи с генеральной репетицией «Фейер­верка». Письмо, которое Фредерик вместе со своим дол­жен был передать Генделю (также от 9 апреля), звучит так: «Милостивый государь, отвечая господину Генделю на его письмо, направленное Вам (судя по стилю письма, я уверен, что оно сформулировано не Генделем), я могу сказать только, что сегодня утром король оказал мне честь: говорил со мною о делах, связанных с фейервер­ком, и в ходе беседы король соизволил спросить, когда репетируют новую сюиту Генделя. Я ответил Его Вы­сочеству, что относительно этого ничего не могу ска­зать ввиду тех трудностей, которые создал господин Гендель. Владелец Воксхолла предложил нам в долг латерны, лампы и т. д. стоимостью в семьсот фунтов, в результате чего такую же сумму можно было бы сэкономить в пользу артиллерийского ведомства, не го­воря уже о тридцати слугах, которые помогали бы в ос­вещении, - при условии, что сюиту господина Генделя будут репетировать в Воксхолле. Однако господин Ген­дель отказался от того, чтобы его произведение репети­ровали в Воксхолле. Так выглядело, что Его Высочеству это очень не понравилось, и, по моему мнению, совершен­но все равно, будут ли играть сюиту Генделя или нет, так как мы очень легко можем найти вместо нее дру­гую, и я буду удовлетворен тем, что Его Высочество будет знать, почему мы не получили музыку Генделя. То есть, если господин Гендель знает эти причины и то, сколько можно сэкономить, проведя репетицию в Вокс­холле, и если он хочет выразить свою дальнейшую пре­данность Его Высочеству, пусть не совершает поступ­ков прямо противоположных. И если он не разрешит, чтобы репетиция состоялась в Воксхолле, я вообще не буду больше заниматься его сюитой, а подыщу другую».
Это письмо м-р Фредерик не отправил Генделю (именно поэтому оно и дошло до нас), а, вероятно, послал ему гораздо более мягкое и убедительное по тону письмо. В результате Гендель согласился, чтобы репетиция «Фейерверка» состоялась в Воксхолл-Гардене. Трудности возникли и при определении даты гене­ральной репетиции. Вначале ее назначили на 17 апреля, но 13-го отказались от этого. О причинах отсрочки мы узнаем также из письма Монтэгью (от 17 апреля). Он пишет Фредерику: «Герцог [герцог Камберлэндский], как я уже говорил Вам, хочет посетить репетицию му­зыки Генделя. Вы говорили, что, возможно, подходящим стал бы понедельник. Однако понедельник - приемный день герцога, и поэтому не подходит. А суббота? Втор­ник, как я думаю, слишком близок ко дню фейерверка. Но я считаю, самым правильным было бы, если бы Вы узнали подходящий день у самого герцога: прошу Вас, вступите завтра в контакт с Нэпиром [служащий, ведущий дела герцогского двора], поговорите с ним и узнайте, какой день хотел бы герцог. Если мы дадим объявления на день-два раньше, то наберется достаточно народу; но ни в коем случае не объявляйте до тех пор, пока не узнаете, какой день подходит герцогу».
В конце концов удалось договориться: генеральная репетиция состоится 21 апреля, в пятницу, начнется в 11 часов утра; входная плата - полкроны с человека (то есть, два с половиной шиллинга).
О ходе генеральной репетиции рассказывается в ап­рельском номере журнала «Джентльмен'с мэгэзин»: «21 апреля, в пятницу, в Воксхолл-Гардене состоялась репе­тиция музыки фейерверка, с участием 100 музыкантов и в присутствии почти 12 000 слушателей (билеты по два 2 ш. 6 п.). Большая толпа создала такую пробку на Лондон-Бридж, что на протяжении трех часов через него не могла проехать ни одна пролетка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55