- Ну что, скверно на душе?
Теймур не ответил. Бешир поднялся со стула, сунул руки в карманы, прошелся по комнате.
- Я знаю про вчерашнее, - сказал он и сел за стол. - Диссертацию твою я прочел. По секрету от отца - две ночи подряд не спал. Беневша тоже читала... - Бешир помолчал. Подумал немного. - Она в диком восторге. Да ведь и впрямь здорово написано! Ей-богу, здорово! Странно у вас с этой вашей наукой. Вообще с гуманитарными!.. Ни бога у вас, ни пророка, и каждый считает себя правым.
- Но что же теперь будет? - вдруг вырвалось у Теймура. - Пять лет! Пять лет работы...
Мгновенно пожалев, что сказал это, Теймур испуганно взглянул на Бешира: тот морщился - не по нраву был ему этот жалобный тон.
- Тебе прекрасно известно, что будет. Если ты прав, - слово "ты" Бешир произнес с нажимом, - это нужно доказать. Джемшидов в ваших кругах величина, я знаю. Но свет клином на нем не сошелся. Велик верблюд, а слон больше.
"Слон, - мысленно повторил Теймур, - Слон..." Он хотел представить себе этого "слона", но воображение представило ему не "слона", а Беневшу, читавшую его диссертацию. Ему вдруг пришло в голову, - вероятно, впервые в жизни, - что он и диссертацию-то хотел защитить, в сущности, ради Беневши. Да, но если это так, почему он не мог принять во внимание, что его работа неизбежно попадет в руки к Джемшидову? Зачем обрек себя на мучения, когда можно было без особых сложностей, без шума, без скандала защититься, получить докторскую степень и мирно, спокойно прожить остаток своей жизни. Может быть, он слишком уверовал в то, что закон непременной смены сезонов распространяется на все сферы жизни... А может, вообще ерунда - "сезоны" эти? Втемяшилось в башку, сбило с толку, запутало... Теймур размышлял об этих неутешительных вещах, а в глубине сердца маленьким веселым огоньком теплилась радость - Беневше понравилась диссертация! И тупая, сосущая боль вдруг начала отступать, вытесняя отчаяние, все его существо постепенно заполняла радость.
- Да, - вдруг сказал он. - Надо быть с людьми! Всегда быть с людьми. Иначе возникает отчуждение. Потому что люди меняются. Какой-нибудь день, час - и перед тобой другой человек. Вчера только видел его и уже не можешь узнать. Посидишь вот так недели две дома, вышел, и какое-то все кругом чужое, незнакомое... Даже теряешься... Я, может, утрирую: не две недели, пускай месяц, год... Но меняются, очень меняются люди. Мне кажется, так не было раньше.
- А может, в тебе дело? Ты меняешься. - Бешир улыбнулся и поднялся со стула. - Пойдем пройдемся немного! Поглядим, как там народ изменился за ночь...
- А чай?
- Чай?.. Может, действительно, чайку выпить? - Бешир хотел было сесть, но махнул рукой. - Нет, лучше пойдем, побродим... Ветер вроде немного угомонился.
Но ветер не угомонился, бесчинствовал вовсю. Теймур всегда поражался свирепости, с какой этот ветер гнул деревья, сдирал с них листву: каждый раз, когда начинало вот так крутить, Теймур испытывал сострадание к беззащитным деревьям, и сейчас все его существо возмутилось этой бессмысленной жестокостью. Дует и дует, губя, иссушая листву...
- Я считаю, или ветра здесь не должно быть, или этих деревьев... Они исключают друг друга.
Бешир кивнул. Он шел, поглядывая на дома, которые, вероятно, видел впервые, что-то мурлыкал под нос.
- А в Бузбулаке сейчас красота!.. - мечтательно произнес он, перестав мурлыкать. - Ветерочек легкий, свежий... Все цветет, аромат - сдохнуть можно! Джемшидов наш часа через два прибудет! Как тебе это, а?
Теймур улыбнулся.
- В Бузбулаке тоже бывают ураганы. Дважды в году. В начале весны - это ветер будит деревья от зимней спячки - и осенью, после сбора урожая. Осенью это вроде субботника: ветки сухие, сор всякий выметает... А вот в Баку он зачем? Это даже не ветер, это бандит, разбойник какой-то!..
Они на автобусе добирались до центра, и, когда сошли, Бешир сказал, положив руку на плечо:
- Знаешь, что я тебе скажу, Теймур: держись-ка ты средней линии. Поближе к середке - ясно? - Теймур не ответил, молча шагал рядом. - Чудные какие-то историки выходят из нашего Бузбулака! - Бешир усмехнулся. - Один изловчился весь, только что наизнанку не выворачивается, другой наивен, как малое дитя!
- В каком смысле?
- В самом прямом смысле! - Бешир вдруг резко остановился. - Я уверен, что ты совершенно напрасно осложнил дело, смешав две различные проблемы: нравственную и экономическую. Тебе нужно было взять одну - разумеется, экономическую - и сосредоточить на ней все силы. Это же актуально! Ты что газет не читаешь?
Теймур сдержанно улыбнулся - не очень удачная шутка. Ну, в самом деле, мыслимо ли отделить то, что называется, "экономический прогресс", от морально-этических проблем? Тогда получалось бы, что прогресс этот существует сам по себе, независимо от человека, а рассматривать человека лишь как физическую силу, не учитывая его духовной сущности, его моральных и нравственных запросов, значит, изучение объективных экономических законов заменить голым теоретизированием и грубым администрированием. Попытка же применения экономических законов, созданных без учета безгранично сложной духовной сущности человека, особенно применение их к труду крестьянина, обречена на неудачу уже потому, что материальные ценности, созданные крестьянским трудом, - плод непосредственного, неразрывного единства человека и земли, природы. В наше время, надо, прежде всего, тщательно, во всех направлениях изучать именно нравственное начало - мощную силу, которая мобилизует творческие силы человека. Теймур не представлял себе другого пути к материальному изобилию, не верил, что существуют другие пути достижения экономической стабильности, устойчивости и, наконец, всестороннего совершенствования человека. Разве не в этом смысл его пятилетней работы? Да, Бешир пошутил неудачно.
- Читал, читал я газеты, - сказал Теймур, - и дочитался: экономику и нравственность спутал. - Он думал, его ответной шуткой и закончится этот разговор, но Бешир не собирался шутить.
- Ты, видимо, основываешься на опыте Бузбулака? - спросил он.
- А какая разница? Деревня везде деревня.
- Ну не скажи! Разве у крестьян одинаковая психология?
- Одинаковая. Крестьянская.
Бешир остановился, удивленно взглянул на Теймура.
- Ты? А уровень развития?
- Ты хочешь сказать, что бузбулакцы не понимают, ради чего трудятся?
Бешир не ответил, пожал плечами. Кажется, он направляется не домой, задумчиво вышагивая рядом с Теймуром. Надежда увидеть Беневшу, надежда, которая согревала его, давала силу идти, говорить, доказывать, сейчас шаг за шагом испарялась, и Теймуру уже не хотелось продолжать эту прогулку. Ну в самом деле, чего он вдруг понадобился Беширу? Решил поддержать в трудную минуту? Может, считает, что после случившегося человеку впору вешаться и необходимо срочно прийти на помощь? А может, это даже и не его инициатива. Джемшидов поручил позаботиться... Не исключено, конечно, что Бешир не согласен с отцом и счел своим долгом довести это до сведения Теймура; после этой истории давняя враждебность бузбулакцев к его отцу неизбежно обострится, и Бешир решил принять меры. Хоть, дескать, мы и Джемшидовы, но мы другие, мы за тебя, и я, и Беневша... От этих мыслей тошно стало на душе, такое захотелось сказать... И Бешир, словно почувствовав это, вдруг снова обернулся к Теймуру:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11