Время было позднее, но ночные огни улиц
всегда заметны издалека, и я рассчитывал увидеть их даже сквозь потоки
дождя.
Но все же, стоило мне выглянуть из того, самого высокого в доме и всем
районе слуховою окна, я не увидел под собой ни города, ни малейшего намека
на свет улиц. Перед и подо мной простиралась бесконечная темень космоса,
сплошной бездонный, неописуемый мрак, в котором существовали лишь какое-то
неясное движение и музыка, но не было ничего из того, что я помнил в своей
земной жизни. Пока я стоял так, объятый необъяснимым ужасом, новый порыв
ветра окончательно задул обе свечи, и я оказался окутанным жестокой,
непроницаемой темнотой, видя перед собой словно оживший безбрежный хаос и
слыша за спиной обезумевшее, демоническое завывание виолы.
Я невольно отступил назад, не имея возможности вновь зажечь свет,
наткнулся на стол, опрокинул стул, пока наконец не добрел до того места, где
мрак сливался воедино с одуряющими звуками музыки. Даже не имея
представления о том, с какой силой мне довелось столкнуться, я мог, по
крайней мере, попытаться спасти и себя самого, и Эриха Занна. В какое-то
мгновение мне показалось, что меня коснулось нечто мягкое и обжигающе
холодное -- я пронзительно вскрикнул, но голос мой потонул в зловещем,
надрывном плаче виолы, откуда-то из темноты вылетел конец обезумевшею
смычка, уткнувшийся в мое плечо -- я понял, что почти вплотную приблизился к
музыканту. По-прежнему на ощупь я двинулся вперед, прикоснулся к спинке
стула Занна, отыскал его плечи и отчаянно попытался привести старика в
чувство.
Он не отреагировал на мои настойчивые попытки, тогда как виола
продолжала играть с неослабевающим пылом, Тогда я протянул руки к его
голове, намереваясь остановить его машинальное кивание, и прокричал ему в
ухо, что мы должны как можно скорее бежать из этого места сосредоточения
ночных кошмаров, Однако он не прекращал неистовой, ошалелой игры, пока все,
что находилось в этой мансарде, не пустилось в пляс в порывах и завихрениях
неослабевающего ночного урагана.
Как только моя рука прикоснулась к уху старика, я невольно вздрогнул:
Эрих Занн был холоден как лед, неподвижен и, казалось, не дышал. Я каким-то
чудом отыскал входную дверь и укрепленный на ней массивный деревянный засов,
резко отдернул его в сторону и в дикой спешке устремился куда угодно, только
бы подальше от этого сидящего в темноте старца с остекленевшим взором, и от
призрачного завывания его проклятой виолы, чье неистовство нарастало с
каждой секундой.
Перепрыгивая через бесконечные ступени темного дома; очумело проносясь
по крутым и древним ступенькам улицы с ее покосившимися домами; гулко стуча
каблуками и спотыкаясь на булыжной мостовой и на окутанной мерзким зловонием
черной набережной; пересекая с разрывающейся от напряженного дыхания грудью
темный каменный мост и устремляясь к более широким, светлым улицам и
знакомым мне бульварам, я наконец достиг желанной цели, хотя воспоминания об
этом бесконечном и ужасном беге, кажется, навечно поселились в моем
сознании. Помню я и то, что на улице совершенно не было ветра, что над
головой ярко светила луна, и вокруг меня приветливо помигивали огни ночного
города.
Несмотря на мои неустанные поиски и расспросы, мне так и не удалось
повторно найти улицу д'Осейль. Впрочем, я и не особенно сожалею -- ни о ней
самой, ни о потере в невообразимой бездне мрака тех исписанных мелким
почерком листов бумаги, которые остались тем единственным, что могло
объяснить мне музыку Эриха Занна.
1 2 3 4
всегда заметны издалека, и я рассчитывал увидеть их даже сквозь потоки
дождя.
Но все же, стоило мне выглянуть из того, самого высокого в доме и всем
районе слуховою окна, я не увидел под собой ни города, ни малейшего намека
на свет улиц. Перед и подо мной простиралась бесконечная темень космоса,
сплошной бездонный, неописуемый мрак, в котором существовали лишь какое-то
неясное движение и музыка, но не было ничего из того, что я помнил в своей
земной жизни. Пока я стоял так, объятый необъяснимым ужасом, новый порыв
ветра окончательно задул обе свечи, и я оказался окутанным жестокой,
непроницаемой темнотой, видя перед собой словно оживший безбрежный хаос и
слыша за спиной обезумевшее, демоническое завывание виолы.
Я невольно отступил назад, не имея возможности вновь зажечь свет,
наткнулся на стол, опрокинул стул, пока наконец не добрел до того места, где
мрак сливался воедино с одуряющими звуками музыки. Даже не имея
представления о том, с какой силой мне довелось столкнуться, я мог, по
крайней мере, попытаться спасти и себя самого, и Эриха Занна. В какое-то
мгновение мне показалось, что меня коснулось нечто мягкое и обжигающе
холодное -- я пронзительно вскрикнул, но голос мой потонул в зловещем,
надрывном плаче виолы, откуда-то из темноты вылетел конец обезумевшею
смычка, уткнувшийся в мое плечо -- я понял, что почти вплотную приблизился к
музыканту. По-прежнему на ощупь я двинулся вперед, прикоснулся к спинке
стула Занна, отыскал его плечи и отчаянно попытался привести старика в
чувство.
Он не отреагировал на мои настойчивые попытки, тогда как виола
продолжала играть с неослабевающим пылом, Тогда я протянул руки к его
голове, намереваясь остановить его машинальное кивание, и прокричал ему в
ухо, что мы должны как можно скорее бежать из этого места сосредоточения
ночных кошмаров, Однако он не прекращал неистовой, ошалелой игры, пока все,
что находилось в этой мансарде, не пустилось в пляс в порывах и завихрениях
неослабевающего ночного урагана.
Как только моя рука прикоснулась к уху старика, я невольно вздрогнул:
Эрих Занн был холоден как лед, неподвижен и, казалось, не дышал. Я каким-то
чудом отыскал входную дверь и укрепленный на ней массивный деревянный засов,
резко отдернул его в сторону и в дикой спешке устремился куда угодно, только
бы подальше от этого сидящего в темноте старца с остекленевшим взором, и от
призрачного завывания его проклятой виолы, чье неистовство нарастало с
каждой секундой.
Перепрыгивая через бесконечные ступени темного дома; очумело проносясь
по крутым и древним ступенькам улицы с ее покосившимися домами; гулко стуча
каблуками и спотыкаясь на булыжной мостовой и на окутанной мерзким зловонием
черной набережной; пересекая с разрывающейся от напряженного дыхания грудью
темный каменный мост и устремляясь к более широким, светлым улицам и
знакомым мне бульварам, я наконец достиг желанной цели, хотя воспоминания об
этом бесконечном и ужасном беге, кажется, навечно поселились в моем
сознании. Помню я и то, что на улице совершенно не было ветра, что над
головой ярко светила луна, и вокруг меня приветливо помигивали огни ночного
города.
Несмотря на мои неустанные поиски и расспросы, мне так и не удалось
повторно найти улицу д'Осейль. Впрочем, я и не особенно сожалею -- ни о ней
самой, ни о потере в невообразимой бездне мрака тех исписанных мелким
почерком листов бумаги, которые остались тем единственным, что могло
объяснить мне музыку Эриха Занна.
1 2 3 4