Однако
хлев был пуст и, по всей вероятности, пустовал давно; скота не было и в
помине, а прелое сено, заполнявшее помещение своим тяжелым ароматом, лежало
здесь уже явно не первый год.
Оставив машину в хлеву, я под проливным дождем направился к дому.
Снаружи он выглядел столь же дряхлым и запущенным, как и все остальные
строения усадьбы. Это было одноэтажное здание с тянувшейся вдоль фасада
низкой верандой, пол которой, как я очень вовремя приметил, изобиловал
глубокими дырами, зиявшими в тех местах, где гнилые доски, не выдержав,
провалились под чьей-то неосторожной ногой.
Добравшись наконец до двери, я постучал в нее кулаком. Прошло несколько
минут, но ничто не нарушало тишины, кроме звуков ливня, падавшего на крышу
веранды и на залитый водой двор за моей спиной. Постучав снова, я возвысил
голос до крика:
- Есть люди в этом доме?!
- Кто там такой? раздалось изнутри. Голос говорившего заметно дрожал.
Я представился заезжим торговцем, ищущим где укрыться от непогоды.
Световое пятно внутри дома начало перемещаться человек взял лампу и
направился с ней к двери; освещенный квадрат окна постепенно тускнел, а
желтая полоска в щели между порогом и дверью становилась все более яркой.
Затем послышался грохот отодвигаемых засовов, звякнула цепочка, и дверь
медленно приоткрылась. Передо мной, высоко подняв лампу, стоял хозяин
костлявый старик с морщинистым лицом и редкой бороденкой, кое-как
прикрывавшей тонкую жилистую шею. На носу его торчали очки, но он
разглядывал меня поверх стекол, слегка наклонив седую плешивую голову. Глаза
его были угольно-черного цвета, резко контрастируя с белизной волос; в
порядке приветствия он растянул губы в несколько жутковатой ухмылке, обнажив
при этом пеньки стертых зубов.
- Мистер Старк? спросил я.
- Небось попали в переделку с этой бурей? старик продолжал ухмыляться.
Давайте-ка в дом, здесь малость обсохнете. Дождь навряд ли затянется, я так
думаю.
Я проследовал за ним в комнату, но прежде он тщательно запер дверь,
задвинул все засовы и накинул крюк манипуляции эти вызвали во мне смутное
беспокойство, и я почувствовал себя как-то неуютно. Старик, вероятно,
заметил мой вопросительный взгляд водрузив лампу на толстый фолиант,
лежавший на круглом столе в центре комнаты, он обернулся ко мне и промолвил
с сухим дребезжащим смешком:
- А ведь нынче день Уэнтворта. Я было грешным делом принял вас за
Наума.
Дребезжащие звуки усилились и участились, что, по всей вероятности,
должно было означать смех.
- Ничего подобного, сэр. Меня зовут Фред Хэдли. Сам я из Бостона.
- В Бостоне бывать не доводилось, сказал Старк. Вообще не бывал дальше
Аркхэма, никогда вот уж что верно, то верно. Должен все время быть здесь и
следить за хозяйством.
- Надеюсь, я не очень вам помешал. Я, признаться, взял на себя смелость
припарковать автомобиль в вашем хлеву.
- Коровы будут не в претензии, он засмеялся своей шутке, прекрасно
зная, что в хлеву нет ни одной коровы. Не приходилось ездить в этих
новомодных штуковинах, но вы, горожане, все одинаковы никак не обойдетесь
без своих автомобилей.
- Разве я так уж похож на городского хлыща? спросил я, стараясь попасть
ему в тон.
- Знаю я этих городских как-то одни тут задумали поселиться, а потом
вдруг разом снялись да уехали прочь; думаю, им у нас не пришлось по душе.
Никогда не бывал в больших городах и не уверен, что когда-нибудь соберусь
побывать.
Понемногу разойдясь, он продолжал бормотать что-то невнятное в том же
духе и, похоже, завелся надолго; я же тем временем оглядывался вокруг, почти
машинально составляя про себя опись находившихся в комнате предметов. Глаз у
меня был наметан добрую половину свободного от разъездов времени я обычно
проводил на складах фирмы, и скажу без ложной скромности мало кто из
кладовщиков и клерков мог бы сравниться со мной в непростом искусстве
инвентаризации. Таким образом, мне не потребовалось много времени для того,
чтобы удостовериться в наличии у Амоса Старка множества уникальных вещей, за
которые коллекционеры и любители старины без раздумий выложили бы круглую
сумму. Некоторые из предметов меблировки были изготовлены еще в позапрошлом
столетии если это не так, можете считать меня ничего не понимающим в
антиквариате. Здесь были также всякие старинные вещицы и безделушки,
превосходные изделия из дутого стекла и хэвилендского фарфора, расставленные
на полках вдоль стен и на этажерках.
Немалую ценность представляли и характерные детали быта новоанглийской
фермы, давно уже вышедшие из употребления: ручной работы щипцы для снятия
нагара со свечей, пробковая чернильница с деревянной затычкой, резные
подсвечники, подставка для книг, манок для диких индеек, изготовленный из
скрепленных сосновой смолой кожи и дерева, тыквенные бутыли, старинная
вышивка все это накопилось за многое десятилетия, что простоял здесь этот
дом, построенный еще первыми переселенцами.
- Вы живете один, мистер Старк? спросил я, улучив паузу в его
монотонных рассуждениях.
- Теперь один, да. Раньше тут были Молли и Дюи. Абель уехал отсюда еще
мальчишкой, а Элла померла от легочной лихорадки. Я живу один вот уже
седьмой год.
Я заметил, что даже во время разговора старик держался настороженно,
словно чего-то ожидая. Он как будто пытался расслышать снаружи в шуме дождя
какие-то посторонние звуки, но все было тихо только шорох мышиной возни в
подвалах дома да все та же беспрестанная дробь дождевых капель по крыше.
Старик, однако, продолжал прислушиваться, по-петушиному резко дергая
головой, зрачки его глаз сузились, как при ярком свете, бледная плешь
просвечивала сквозь жидкий венчик спутанных седых волос. На вид ему было лет
восемьдесят, но в действительности могло быть и шестьдесят, принимая в
расчет одинокий и замкнутый образ жизни, преждевременно старящий человека.
- Вам по пути никто не попадался? спросил он внезапно.
- Ни единой души от самого Данвича. Это будет миль семнадцать, по моим
подсчетам.
- Плюс-минус полмили, согласился он и вдруг ни с того ни с сего начал
фыркать и хихикать самым дурацким образом, как будто не в силах более
сдержать распиравшее его изнутри веселье.
- Нынче день Уэнтворта. Наума Уэнтворта, сообщил он вторично. Зрачки
его вновь на мгновенье настороженно сузились. Давно вы торгуете в наших
краях? Знавали небось Наума Уэнтворта?
- Нет, сэр. Не приходилось. Я все чаще бываю в городах. В сельской
местности только проездом.
- Наума знали почти все. продолжал старик, но никто не знал его так
хорошо, как я. Видите эту книгу? он указал на старый донельзя замусоленный
том в обернутой бумагой обложке, на который я прежде, осматривая эту слабо
освещенную комету, не обратил особого внимания. Это Седьмая Книга Моисея, из
нее я узнал много больше, чем из всех других книг, какие читал. Раньше она
была у Наума.
Он хмыкнул, что-то припоминая.
- Ну и чудак был этот Наум, скажу я вам.
1 2 3 4 5
хлев был пуст и, по всей вероятности, пустовал давно; скота не было и в
помине, а прелое сено, заполнявшее помещение своим тяжелым ароматом, лежало
здесь уже явно не первый год.
Оставив машину в хлеву, я под проливным дождем направился к дому.
Снаружи он выглядел столь же дряхлым и запущенным, как и все остальные
строения усадьбы. Это было одноэтажное здание с тянувшейся вдоль фасада
низкой верандой, пол которой, как я очень вовремя приметил, изобиловал
глубокими дырами, зиявшими в тех местах, где гнилые доски, не выдержав,
провалились под чьей-то неосторожной ногой.
Добравшись наконец до двери, я постучал в нее кулаком. Прошло несколько
минут, но ничто не нарушало тишины, кроме звуков ливня, падавшего на крышу
веранды и на залитый водой двор за моей спиной. Постучав снова, я возвысил
голос до крика:
- Есть люди в этом доме?!
- Кто там такой? раздалось изнутри. Голос говорившего заметно дрожал.
Я представился заезжим торговцем, ищущим где укрыться от непогоды.
Световое пятно внутри дома начало перемещаться человек взял лампу и
направился с ней к двери; освещенный квадрат окна постепенно тускнел, а
желтая полоска в щели между порогом и дверью становилась все более яркой.
Затем послышался грохот отодвигаемых засовов, звякнула цепочка, и дверь
медленно приоткрылась. Передо мной, высоко подняв лампу, стоял хозяин
костлявый старик с морщинистым лицом и редкой бороденкой, кое-как
прикрывавшей тонкую жилистую шею. На носу его торчали очки, но он
разглядывал меня поверх стекол, слегка наклонив седую плешивую голову. Глаза
его были угольно-черного цвета, резко контрастируя с белизной волос; в
порядке приветствия он растянул губы в несколько жутковатой ухмылке, обнажив
при этом пеньки стертых зубов.
- Мистер Старк? спросил я.
- Небось попали в переделку с этой бурей? старик продолжал ухмыляться.
Давайте-ка в дом, здесь малость обсохнете. Дождь навряд ли затянется, я так
думаю.
Я проследовал за ним в комнату, но прежде он тщательно запер дверь,
задвинул все засовы и накинул крюк манипуляции эти вызвали во мне смутное
беспокойство, и я почувствовал себя как-то неуютно. Старик, вероятно,
заметил мой вопросительный взгляд водрузив лампу на толстый фолиант,
лежавший на круглом столе в центре комнаты, он обернулся ко мне и промолвил
с сухим дребезжащим смешком:
- А ведь нынче день Уэнтворта. Я было грешным делом принял вас за
Наума.
Дребезжащие звуки усилились и участились, что, по всей вероятности,
должно было означать смех.
- Ничего подобного, сэр. Меня зовут Фред Хэдли. Сам я из Бостона.
- В Бостоне бывать не доводилось, сказал Старк. Вообще не бывал дальше
Аркхэма, никогда вот уж что верно, то верно. Должен все время быть здесь и
следить за хозяйством.
- Надеюсь, я не очень вам помешал. Я, признаться, взял на себя смелость
припарковать автомобиль в вашем хлеву.
- Коровы будут не в претензии, он засмеялся своей шутке, прекрасно
зная, что в хлеву нет ни одной коровы. Не приходилось ездить в этих
новомодных штуковинах, но вы, горожане, все одинаковы никак не обойдетесь
без своих автомобилей.
- Разве я так уж похож на городского хлыща? спросил я, стараясь попасть
ему в тон.
- Знаю я этих городских как-то одни тут задумали поселиться, а потом
вдруг разом снялись да уехали прочь; думаю, им у нас не пришлось по душе.
Никогда не бывал в больших городах и не уверен, что когда-нибудь соберусь
побывать.
Понемногу разойдясь, он продолжал бормотать что-то невнятное в том же
духе и, похоже, завелся надолго; я же тем временем оглядывался вокруг, почти
машинально составляя про себя опись находившихся в комнате предметов. Глаз у
меня был наметан добрую половину свободного от разъездов времени я обычно
проводил на складах фирмы, и скажу без ложной скромности мало кто из
кладовщиков и клерков мог бы сравниться со мной в непростом искусстве
инвентаризации. Таким образом, мне не потребовалось много времени для того,
чтобы удостовериться в наличии у Амоса Старка множества уникальных вещей, за
которые коллекционеры и любители старины без раздумий выложили бы круглую
сумму. Некоторые из предметов меблировки были изготовлены еще в позапрошлом
столетии если это не так, можете считать меня ничего не понимающим в
антиквариате. Здесь были также всякие старинные вещицы и безделушки,
превосходные изделия из дутого стекла и хэвилендского фарфора, расставленные
на полках вдоль стен и на этажерках.
Немалую ценность представляли и характерные детали быта новоанглийской
фермы, давно уже вышедшие из употребления: ручной работы щипцы для снятия
нагара со свечей, пробковая чернильница с деревянной затычкой, резные
подсвечники, подставка для книг, манок для диких индеек, изготовленный из
скрепленных сосновой смолой кожи и дерева, тыквенные бутыли, старинная
вышивка все это накопилось за многое десятилетия, что простоял здесь этот
дом, построенный еще первыми переселенцами.
- Вы живете один, мистер Старк? спросил я, улучив паузу в его
монотонных рассуждениях.
- Теперь один, да. Раньше тут были Молли и Дюи. Абель уехал отсюда еще
мальчишкой, а Элла померла от легочной лихорадки. Я живу один вот уже
седьмой год.
Я заметил, что даже во время разговора старик держался настороженно,
словно чего-то ожидая. Он как будто пытался расслышать снаружи в шуме дождя
какие-то посторонние звуки, но все было тихо только шорох мышиной возни в
подвалах дома да все та же беспрестанная дробь дождевых капель по крыше.
Старик, однако, продолжал прислушиваться, по-петушиному резко дергая
головой, зрачки его глаз сузились, как при ярком свете, бледная плешь
просвечивала сквозь жидкий венчик спутанных седых волос. На вид ему было лет
восемьдесят, но в действительности могло быть и шестьдесят, принимая в
расчет одинокий и замкнутый образ жизни, преждевременно старящий человека.
- Вам по пути никто не попадался? спросил он внезапно.
- Ни единой души от самого Данвича. Это будет миль семнадцать, по моим
подсчетам.
- Плюс-минус полмили, согласился он и вдруг ни с того ни с сего начал
фыркать и хихикать самым дурацким образом, как будто не в силах более
сдержать распиравшее его изнутри веселье.
- Нынче день Уэнтворта. Наума Уэнтворта, сообщил он вторично. Зрачки
его вновь на мгновенье настороженно сузились. Давно вы торгуете в наших
краях? Знавали небось Наума Уэнтворта?
- Нет, сэр. Не приходилось. Я все чаще бываю в городах. В сельской
местности только проездом.
- Наума знали почти все. продолжал старик, но никто не знал его так
хорошо, как я. Видите эту книгу? он указал на старый донельзя замусоленный
том в обернутой бумагой обложке, на который я прежде, осматривая эту слабо
освещенную комету, не обратил особого внимания. Это Седьмая Книга Моисея, из
нее я узнал много больше, чем из всех других книг, какие читал. Раньше она
была у Наума.
Он хмыкнул, что-то припоминая.
- Ну и чудак был этот Наум, скажу я вам.
1 2 3 4 5