И хотя, как обычно, он был украшен множеством огней и реклам, они не могли пробиться сквозь хлещущий серый ливень и дымку ночного тумана, который казался запоздалым напоминанием о зимних холодах. Леденящие струи воды обрушивались на покрытую щебнем стоянку, барабанили по десяткам машин и стучали в стеклянные стены приемного зала и ресторана. Дождь настойчивой и монотонной дробью бил по крышам и гофрированным тентам над прогулочными дорожками. Это был приятный звук, в особенности для ночных гостей мотеля, так как он быстро погружал их в глубокий спокойный сон. Дождевые капли с шумом и бульканьем плюхались в бассейн и превращали почву у подножия елей и других деревьев в грязное месиво. Вода переливалась через край водосточных желобов, мелодично журчала, сбегая вниз по обочинам тропинок и канавам, и образовывала крошечные озерца вокруг канализационных решеток. Туман ожерельем свисал с оконных карнизов и стлался по гладким красным дверям с номерами комнат.
В комнате номер 319 на краешке кровати сидел Алекс Дойл и прислушивался к стуку дождевых капель по крыше и одновременно к Колину, который разговаривал по телефону с Куртни.
Мальчик ни словом не обмолвился о незнакомце в фургоне. За долгий-долгий остаток дня тот так и не догнал их. И никаким образом он не мог знать, где Алекс и Колин собираются провести ночь… Даже если игра эта с самого начала имела целью заинтриговать, заинтересовать Алекса настолько, чтобы иметь возможность потом убрать его с дороги, незнакомец не станет продолжать ее в такую скверную погоду. И он не станет осматривать все мотели вдоль шоссе в надежде отыскать «Тандерберд» – по крайней мере в этот вечер и в такой ливень. Поэтому не стоило беспокоить Куртни, рассказывая ей в деталях про опасность, которая уже миновала. Более того, теперь Дойл чувствовал, что с самого начала эта история не стоила того, чтобы придавать ей слишком большое значение.
Колин закончил разговор и передал трубку Дойлу.
– Ну а как тебе понравился Канзас? – спросила Куртни после того, как они обменялись приветствиями.
– Очень поучительно.
– Особенно когда есть учитель вроде Колина.
– Точнее не скажешь.
– Алекс, что с ним?
– С Колином?
– Да.
– Ничего. А почему ты спрашиваешь?
Куртни молчала. Телефонная линия, соединявшая их, мягко шуршала, словно приглушенное эхо дождя.
– Ну… Он не такой экспрессивный, как всегда.
– Даже Колин иногда устает, – ответил Дойл, подмигнув мальчику.
Тот в ответ мрачно кивнул. Он знал, о чем спрашивает сестра и о чем Алекс так старается умолчать. Разговаривая с Куртни, Колин заботился о том, чтобы его голос звучал искренне и естественно. Однако Куртни трудно было обмануть. Во всяком случае, ему не удалось полностью скрыть страх, который продолжал таиться у него в глубине души с того самого момента, когда рано утром предыдущего дня они вновь увидели фургон.
– И только? Он всего лишь устал? – продолжала допытываться Куртни.
– А что еще может быть?
– Ну…
– Мы оба измотаны дорогой, – перебил ее Алекс. Он понял, что Куртни своим шестым чувством ощутила: что-то не так. Иногда она казалась ему прямо-таки телепатом, медиумом.
– Ты знаешь, когда едешь через всю страну, действительно есть на что посмотреть, хотя большая часть пейзажа – это в точности то, что ты уже видел и десять, и двадцать минут назад.
И Алекс переменил тему до того, как Куртни смогла бы начать расспрашивать о подробностях:
– Привезли какую-нибудь мебель?
– О да! Спальный гарнитур, – оживленно ответила она.
– И как?
– Точно так же, как он выглядел в салоне. И матрац, знаешь ли, такой упругий.
Алекс принял ее насмешливый тон:
– Как это ты успела узнать об этом, когда твой муж не проехал еще и полпути из одного конца страны в другой?
– А я минут пять подпрыгивала на нем. Проверяла, понимаешь? – ответила Куртни, тихо посмеиваясь.
Алекс представил себе, как стройная длинноволосая девушка с нежным лицом подпрыгивает на постели, словно на батуте, и рассмеялся.
– И знаешь еще что, Алекс?
– Что?
– Я была совершенно голая. Как тебе это понравится?
Алекс перестал смеяться.
– Мне это очень нравится. – Он почувствовал, как слова вдруг застревают у него в горле. Более того, он понял, что совершенно по-идиотски улыбается, тогда как рядом был Колин, внимательно за ним наблюдавший. – Ну зачем так меня мучить?
– Да я, знаешь ли, все думаю о том, что ты по дороге можешь встретить какую-нибудь нахальную девчонку и удрать с ней. Я не хочу, чтобы ты забывал меня.
– Я б не смог, – произнес он совершенно уж недопустимым, «сексуальным» голосом, – я бы не смог забыть.
– Хорошо, но я хочу быть уверенной. Ах да, я, кажется, нашла себе работу.
– Уже?
– Здесь открывается новый журнал, и им нужен фотограф на полный рабочий день. И никакой возни с бумагами и инструментами. Только фотографирование. Завтра у меня встреча в редакции – я покажу им свои альбомы.
– Звучит грандиозно.
– И для Колина это будет очень хорошо, – продолжала Куртни. – Это не работа в кабинете. Я буду бегать по всему городу и делать снимки. Поэтому ему будет чем заняться летом.
Они поговорили еще несколько минут и распрощались. Когда Дойл повесил трубку, ему показалось, что барабанная дробь дождя по крыше стала громче. Чуть позже, когда они оба уже лежали в своих постелях в темной комнате, Колин вдруг вздохнул и сказал:
– Она поняла, что что-то случилось, да?
– Да.
– Ее не проведешь.
– Ну, по крайней мере, она беспокоилась недолго, – ответил Дойл, уставившись в темный потолок и вспоминая разговор с Куртни.
Казалось, тьма в комнате то сгущается, то рассеивается, пульсирует, как живое существо, и опускается на них сверху, будто теплое покрывало.
– Ты думаешь, мы вправду от него оторвались? – спросил мальчик.
– Разумеется.
– Мы и раньше так думали.
– В этот раз можешь быть уверен.
– Надеюсь, ты прав, – снова вздохнул Колин, – но, кем бы он ни был, он настоящий сумасшедший.
И вскоре шелестящая, обволакивающе-ритмичная музыка весеннего ливня убаюкала их…
Дождь продолжал размеренно и монотонно барабанить по крыше, когда Колин разбудил Дойла. Он стоял возле кровати и тряс Алекса за плечо, торопливо и горячо шепча:
– Алекс! Алекс, проснись! Алекс!
Дойл с трудом сел, покачиваясь, и почему-то смутился, как будто его застали врасплох. Во рту пересохло. Он долго жмурился, пытаясь что-либо разглядеть, пока наконец не осознал, что все еще ночь и что комната по-прежнему черным-черна.
– Алекс, ты проснулся?
– Да-а-а. В чем дело?
– Кто-то стоит за дверью, – сказал Колин.
Алекс безуспешно пытался разглядеть мальчика, но слышал только его голос.
– За дверью? – глупо переспросил он, все еще не до конца понимая, что происходит.
– Он разбудил меня, – прошептал Колин, – и я три-четыре минуты слушал, как он возится. Там, за дверью. По-моему, он пытается отпереть ее.
– 9 -
Только теперь Алекс смог расслышать за шумом дождя щелкающие звуки с другой стороны двери. Звуки отмычки, двигающейся туда-сюда в замке. Они казались гораздо громче, чем были на самом деле, из-за полной тишины, царившей в темной комнате. Помимо этого, ужас Алекса выступал в качестве усилителя звука.
– Слышишь? – спросил Колин, и голос его дрогнул, а на последнем слоге зазвенел дискантом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
В комнате номер 319 на краешке кровати сидел Алекс Дойл и прислушивался к стуку дождевых капель по крыше и одновременно к Колину, который разговаривал по телефону с Куртни.
Мальчик ни словом не обмолвился о незнакомце в фургоне. За долгий-долгий остаток дня тот так и не догнал их. И никаким образом он не мог знать, где Алекс и Колин собираются провести ночь… Даже если игра эта с самого начала имела целью заинтриговать, заинтересовать Алекса настолько, чтобы иметь возможность потом убрать его с дороги, незнакомец не станет продолжать ее в такую скверную погоду. И он не станет осматривать все мотели вдоль шоссе в надежде отыскать «Тандерберд» – по крайней мере в этот вечер и в такой ливень. Поэтому не стоило беспокоить Куртни, рассказывая ей в деталях про опасность, которая уже миновала. Более того, теперь Дойл чувствовал, что с самого начала эта история не стоила того, чтобы придавать ей слишком большое значение.
Колин закончил разговор и передал трубку Дойлу.
– Ну а как тебе понравился Канзас? – спросила Куртни после того, как они обменялись приветствиями.
– Очень поучительно.
– Особенно когда есть учитель вроде Колина.
– Точнее не скажешь.
– Алекс, что с ним?
– С Колином?
– Да.
– Ничего. А почему ты спрашиваешь?
Куртни молчала. Телефонная линия, соединявшая их, мягко шуршала, словно приглушенное эхо дождя.
– Ну… Он не такой экспрессивный, как всегда.
– Даже Колин иногда устает, – ответил Дойл, подмигнув мальчику.
Тот в ответ мрачно кивнул. Он знал, о чем спрашивает сестра и о чем Алекс так старается умолчать. Разговаривая с Куртни, Колин заботился о том, чтобы его голос звучал искренне и естественно. Однако Куртни трудно было обмануть. Во всяком случае, ему не удалось полностью скрыть страх, который продолжал таиться у него в глубине души с того самого момента, когда рано утром предыдущего дня они вновь увидели фургон.
– И только? Он всего лишь устал? – продолжала допытываться Куртни.
– А что еще может быть?
– Ну…
– Мы оба измотаны дорогой, – перебил ее Алекс. Он понял, что Куртни своим шестым чувством ощутила: что-то не так. Иногда она казалась ему прямо-таки телепатом, медиумом.
– Ты знаешь, когда едешь через всю страну, действительно есть на что посмотреть, хотя большая часть пейзажа – это в точности то, что ты уже видел и десять, и двадцать минут назад.
И Алекс переменил тему до того, как Куртни смогла бы начать расспрашивать о подробностях:
– Привезли какую-нибудь мебель?
– О да! Спальный гарнитур, – оживленно ответила она.
– И как?
– Точно так же, как он выглядел в салоне. И матрац, знаешь ли, такой упругий.
Алекс принял ее насмешливый тон:
– Как это ты успела узнать об этом, когда твой муж не проехал еще и полпути из одного конца страны в другой?
– А я минут пять подпрыгивала на нем. Проверяла, понимаешь? – ответила Куртни, тихо посмеиваясь.
Алекс представил себе, как стройная длинноволосая девушка с нежным лицом подпрыгивает на постели, словно на батуте, и рассмеялся.
– И знаешь еще что, Алекс?
– Что?
– Я была совершенно голая. Как тебе это понравится?
Алекс перестал смеяться.
– Мне это очень нравится. – Он почувствовал, как слова вдруг застревают у него в горле. Более того, он понял, что совершенно по-идиотски улыбается, тогда как рядом был Колин, внимательно за ним наблюдавший. – Ну зачем так меня мучить?
– Да я, знаешь ли, все думаю о том, что ты по дороге можешь встретить какую-нибудь нахальную девчонку и удрать с ней. Я не хочу, чтобы ты забывал меня.
– Я б не смог, – произнес он совершенно уж недопустимым, «сексуальным» голосом, – я бы не смог забыть.
– Хорошо, но я хочу быть уверенной. Ах да, я, кажется, нашла себе работу.
– Уже?
– Здесь открывается новый журнал, и им нужен фотограф на полный рабочий день. И никакой возни с бумагами и инструментами. Только фотографирование. Завтра у меня встреча в редакции – я покажу им свои альбомы.
– Звучит грандиозно.
– И для Колина это будет очень хорошо, – продолжала Куртни. – Это не работа в кабинете. Я буду бегать по всему городу и делать снимки. Поэтому ему будет чем заняться летом.
Они поговорили еще несколько минут и распрощались. Когда Дойл повесил трубку, ему показалось, что барабанная дробь дождя по крыше стала громче. Чуть позже, когда они оба уже лежали в своих постелях в темной комнате, Колин вдруг вздохнул и сказал:
– Она поняла, что что-то случилось, да?
– Да.
– Ее не проведешь.
– Ну, по крайней мере, она беспокоилась недолго, – ответил Дойл, уставившись в темный потолок и вспоминая разговор с Куртни.
Казалось, тьма в комнате то сгущается, то рассеивается, пульсирует, как живое существо, и опускается на них сверху, будто теплое покрывало.
– Ты думаешь, мы вправду от него оторвались? – спросил мальчик.
– Разумеется.
– Мы и раньше так думали.
– В этот раз можешь быть уверен.
– Надеюсь, ты прав, – снова вздохнул Колин, – но, кем бы он ни был, он настоящий сумасшедший.
И вскоре шелестящая, обволакивающе-ритмичная музыка весеннего ливня убаюкала их…
Дождь продолжал размеренно и монотонно барабанить по крыше, когда Колин разбудил Дойла. Он стоял возле кровати и тряс Алекса за плечо, торопливо и горячо шепча:
– Алекс! Алекс, проснись! Алекс!
Дойл с трудом сел, покачиваясь, и почему-то смутился, как будто его застали врасплох. Во рту пересохло. Он долго жмурился, пытаясь что-либо разглядеть, пока наконец не осознал, что все еще ночь и что комната по-прежнему черным-черна.
– Алекс, ты проснулся?
– Да-а-а. В чем дело?
– Кто-то стоит за дверью, – сказал Колин.
Алекс безуспешно пытался разглядеть мальчика, но слышал только его голос.
– За дверью? – глупо переспросил он, все еще не до конца понимая, что происходит.
– Он разбудил меня, – прошептал Колин, – и я три-четыре минуты слушал, как он возится. Там, за дверью. По-моему, он пытается отпереть ее.
– 9 -
Только теперь Алекс смог расслышать за шумом дождя щелкающие звуки с другой стороны двери. Звуки отмычки, двигающейся туда-сюда в замке. Они казались гораздо громче, чем были на самом деле, из-за полной тишины, царившей в темной комнате. Помимо этого, ужас Алекса выступал в качестве усилителя звука.
– Слышишь? – спросил Колин, и голос его дрогнул, а на последнем слоге зазвенел дискантом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40