женщина была очень красивой. Он с трудом выдавил из себя:
— Добрый, значит, вечер…
«Классная телка. Вот бы…» — додумать сержанту не дали: Сметанин и Понкратов разом рванулись куда-то вниз. Быстро бежать они не могли — мешали наручники.
Прикладом автомата сержант ударил в спину Понкратова, а Сметанина сшиб с ног уже на площадке второго этажа, прижал парня коленом к бетонному полу, зло прошипел ему в затылок:
— Лежать, сука! — Выпрямился, рывком, за рукав затрещавшей куртки, поставил Юрия Сергеевича на ноги. Подтолкнул наверх: топай. Пролетом выше Понкратов перекатился на спину, подтянул под себя ноги и пытался подняться.
Сержант заставил Сметанина сесть на пол, рядом с напарником, осторожно посмотрел наверх, по направлению дверей квартиры. Полина Ратнер молча смотрела на все, что происходило внизу.
— Извините, — вдруг пробормотал сержант, прочистил горло: — Полина Васильевна, вам придется с нами поехать. Нужно написать заявление. В 1-й от дел, на Якубовича…
— Я знаю, где это, — женщина чуть улыбнулась. — Я доберусь сама.
— Как скажете. — Сержант заставил Понкратова и Сметанина подняться на ноги. — Пойдем, Паша.
Они спустились на улицу, затолкали телохранителей в «стакан». Сели в машину.
— Спорим, она приедет в отдел в норковом манто? — вдруг с молодецким азартом спросил сержант напарника. — На десятку.
— Идет, — вяло отозвался Паша. Он недавно женился и теперь считал каждый рубль до ближайшей зарплаты. Десятка — деньги вроде бы и небольшие, да не всегда. Но отказаться от спора было как-то не по-мужски…
— Куда? — спросил водитель.
— В отдел, конечно.
Мотор уазика фыркнул, заработал ровнее. Машина тронулась с места.
…Спор сержант проиграл.
* * *
— Полина…
— Полина?
— Жена Ратнера приехала в отдел в пальто. — Шах закурил еще одну сигарету. — Обычное такое пальтишко. Неброское, но очень хорошее.
Витя задумчиво выдохнул дым:
— Заявление она написала. Но ребят выпустили уже через два часа: за ними приехал кто-то из «Сената». Разрешение на оружие у них оказалось в порядке, а сопротивление милиции… По-моему, до суда дело не дошло.
— И что было потом? — спросил я.
— Не понял? — спросил Шаховской. Похоже, он вспоминал что-то приятное. Пожалуй, впервые я видел у него по-юношески мечтательное выражение лица. — А потом убили Ратнера. И о топтунах как-то подзабыли.
— Все?
— Убийство, сам знаешь, громкое было. Да и задержанных телохранителей никто со смертью Ратнера не связал.
— А ты?
— Князь, ты мальчик взрослый. Можешь понять: когда в работе появляются личные отношения, работа накрывается… — Шах закурил очередную сигарету. — Соболин этого не знает. И никто не знает. Надеюсь.
Мы докурили уже в молчании. Шах потушил сигарету, одним глотком допил остывший кофе.
— Есть еще вопросы?
— Адрес и телефон.
— Чей?
— Ратнер Полины Васильевны.
Витек мгновение помедлил, потом достал из кармана куртки телефонную книжку:
— Пиши…
Я аккуратно записал адрес, тщательно сложил листок вдвое и положил его в карман рубашки. Шах натянул подсохшую куртку:
— Пока.
— Удачи.
Уже в дверях он остановился:
— Будь осторожнее. Она очень красивая.
И ушел.
5
Я проснулся от того, что Полина…
(Вот! И я туда же! Ловил Шаха и сам — попался!
Прав был Витек.
Очень красивая женщина.
Никакие разумные доводы, которые я быстро перебрал в уме, меня не остановили …)
…что-то быстро говорила во сне. Я чуть осторожно приподнялся на локте, всмотрелся в ее сонное и от этого очень детское лицо. Прислушался.
— Нет! Не надо… Игорь!..
Имя ее погибшего мужа словно вытолкнуло меня из постели. Суеверный страх перед покойниками, похоже, оставили мне в наследство предки. Гордые горцы с уважением относились к усопшим. Я выбрался из-под одеяла, в сумраке спальни с трудом отыскал свои черные джинсы. Мягко ступая, выбрался на кухню. Здесь на темном, под дерево, столе белела пачка моих сигарет. Я опустился на стул и закурил.
* * *
Полина Ратнер легко согласилась на встречу со мной. Даже после того, как услышала, кто я и зачем мне нужно с ней поговорить.
Когда в нашем первом телефонном разговоре я первый раз произнес имя ее мужа, мне показалось, что вдова чуть слышно вздохнула-всхлипнула. Но голос у нее не дрогнул.
— Мы можем встретиться завтра вечером, скажем, в восемь часов? — спросил я.
— Конечно.
— Где?
— Будет проще, если вы подъедете ко мне. Адрес вы, похоже, знаете, — ее голос стал чуть насмешливым. Это вогнало меня в краску. Как малолетку, которые первый раз решается пригласить девчонку на свидание и малосвязно бормочет: кино, кафе, мороженое…
— Знаю… — выдавил я из себя.
— Я жду вас завтра. В восемь,
— До встречи,
— До свидания, Зураб Иосифович.
Еще немного сарказма или я становлюсь мнительным, как малолеток? Вах!
…Уже подходя к ее дому — мрачноватому, «доходному», в стиле «модерн» — я понял, что так толком и не знаю, зачем хочу встретиться с Полиной Ратнер. Вряд ли она сможет рассказать мне больше, чем Соболин или Шаховской.
Признайся, Зураб. Признайся себе: ты хочешь увидеть эту красивую женщину. И, может, с ней… переспать.
По крайней мере, я смог честно себе признать в том, чего хочу. Честно-то честно, да на душе от этого легче не стало.
Дурак ты, Зураб. Одумайся: у тебя жена красавица. Умница. Тебе же с ней хорошо? — Даже очень! Она такое… Такое вытворяет. Ив постели, и по жизни. — Чего тебе еще нужно ?
Я вошел в подъезд. На лестнице с широкими вытертыми старинными ступенями было мрачновато. Я поднялся…
(Площадка второго этажа: здесь сержант из 1-го отдела догнал Сметанина.
Окно. Подоконник. Окурков не стало меньше. Сме-танин и Понкратов с умом выбрали «точку»: улица и подходы к подъезду просматривались замечательно. Правда, почему «топтуны» дали себя заметить? Или они не собирались прятаться? Да и вовсе они не топтуны .)
…на третий этаж, мгновение помедлил перед дверью. И нажал звонок.
Мягкая, переливчатая трель сразу канула куда-то в недрах квартиры. Потом послышались легкие и уверенные шаги. Громыхнул замок.
Мне сразу понравилось, что Полина Ратнер не стала специально принаряжаться. Полинявшие джинсы в обтяжку, свободная рубаха навыпуск. Густые медно-рыжие волосы собраны в «хвост».
Она улыбнулась:
— Зураб Иосифович?
— Добрый вечер, — собственный голос показался мне сдавленным и чужим. Дыхание перехватило.
Женщина! Какая женщина !
— Проходите, — она пропустила меня в прихожую. Заперла дверь. Молча показала на немного вычурную вешалку.
Я разделся и вслед за хозяйкой прошел в просторную комнату. У одной из стен — стеллаж с книгами, напротив — телевизор, в центре изящный столик, заваленный бумагами. Вокруг него — кресла и диван. Дальняя от меня дверь была чуть приоткрыта,
(Знак? Приглашение ?)
была видна часть тщательно прибранной двуспальной кровати.
Полина остановилась у бара:
— Что будете?
Я мгновение поколебался. Вообще-то, Обнорский — особенно на службе — пить не разрешал. И к тому же я еще помнил, как мне было тяжко после празднества у Кира.
Полина Ратнер решила мне помочь:
— Коньяк? Погода сегодня очень нехорошая…
— Пожалуй.
Она быстро разлила коньяк по пузатым бокалам. Протянула один мне, сама, изящно подобрав ноги, села в кресло, мне показала на диван.
Я слегка качнул бокал, прислушался к аромату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
— Добрый, значит, вечер…
«Классная телка. Вот бы…» — додумать сержанту не дали: Сметанин и Понкратов разом рванулись куда-то вниз. Быстро бежать они не могли — мешали наручники.
Прикладом автомата сержант ударил в спину Понкратова, а Сметанина сшиб с ног уже на площадке второго этажа, прижал парня коленом к бетонному полу, зло прошипел ему в затылок:
— Лежать, сука! — Выпрямился, рывком, за рукав затрещавшей куртки, поставил Юрия Сергеевича на ноги. Подтолкнул наверх: топай. Пролетом выше Понкратов перекатился на спину, подтянул под себя ноги и пытался подняться.
Сержант заставил Сметанина сесть на пол, рядом с напарником, осторожно посмотрел наверх, по направлению дверей квартиры. Полина Ратнер молча смотрела на все, что происходило внизу.
— Извините, — вдруг пробормотал сержант, прочистил горло: — Полина Васильевна, вам придется с нами поехать. Нужно написать заявление. В 1-й от дел, на Якубовича…
— Я знаю, где это, — женщина чуть улыбнулась. — Я доберусь сама.
— Как скажете. — Сержант заставил Понкратова и Сметанина подняться на ноги. — Пойдем, Паша.
Они спустились на улицу, затолкали телохранителей в «стакан». Сели в машину.
— Спорим, она приедет в отдел в норковом манто? — вдруг с молодецким азартом спросил сержант напарника. — На десятку.
— Идет, — вяло отозвался Паша. Он недавно женился и теперь считал каждый рубль до ближайшей зарплаты. Десятка — деньги вроде бы и небольшие, да не всегда. Но отказаться от спора было как-то не по-мужски…
— Куда? — спросил водитель.
— В отдел, конечно.
Мотор уазика фыркнул, заработал ровнее. Машина тронулась с места.
…Спор сержант проиграл.
* * *
— Полина…
— Полина?
— Жена Ратнера приехала в отдел в пальто. — Шах закурил еще одну сигарету. — Обычное такое пальтишко. Неброское, но очень хорошее.
Витя задумчиво выдохнул дым:
— Заявление она написала. Но ребят выпустили уже через два часа: за ними приехал кто-то из «Сената». Разрешение на оружие у них оказалось в порядке, а сопротивление милиции… По-моему, до суда дело не дошло.
— И что было потом? — спросил я.
— Не понял? — спросил Шаховской. Похоже, он вспоминал что-то приятное. Пожалуй, впервые я видел у него по-юношески мечтательное выражение лица. — А потом убили Ратнера. И о топтунах как-то подзабыли.
— Все?
— Убийство, сам знаешь, громкое было. Да и задержанных телохранителей никто со смертью Ратнера не связал.
— А ты?
— Князь, ты мальчик взрослый. Можешь понять: когда в работе появляются личные отношения, работа накрывается… — Шах закурил очередную сигарету. — Соболин этого не знает. И никто не знает. Надеюсь.
Мы докурили уже в молчании. Шах потушил сигарету, одним глотком допил остывший кофе.
— Есть еще вопросы?
— Адрес и телефон.
— Чей?
— Ратнер Полины Васильевны.
Витек мгновение помедлил, потом достал из кармана куртки телефонную книжку:
— Пиши…
Я аккуратно записал адрес, тщательно сложил листок вдвое и положил его в карман рубашки. Шах натянул подсохшую куртку:
— Пока.
— Удачи.
Уже в дверях он остановился:
— Будь осторожнее. Она очень красивая.
И ушел.
5
Я проснулся от того, что Полина…
(Вот! И я туда же! Ловил Шаха и сам — попался!
Прав был Витек.
Очень красивая женщина.
Никакие разумные доводы, которые я быстро перебрал в уме, меня не остановили …)
…что-то быстро говорила во сне. Я чуть осторожно приподнялся на локте, всмотрелся в ее сонное и от этого очень детское лицо. Прислушался.
— Нет! Не надо… Игорь!..
Имя ее погибшего мужа словно вытолкнуло меня из постели. Суеверный страх перед покойниками, похоже, оставили мне в наследство предки. Гордые горцы с уважением относились к усопшим. Я выбрался из-под одеяла, в сумраке спальни с трудом отыскал свои черные джинсы. Мягко ступая, выбрался на кухню. Здесь на темном, под дерево, столе белела пачка моих сигарет. Я опустился на стул и закурил.
* * *
Полина Ратнер легко согласилась на встречу со мной. Даже после того, как услышала, кто я и зачем мне нужно с ней поговорить.
Когда в нашем первом телефонном разговоре я первый раз произнес имя ее мужа, мне показалось, что вдова чуть слышно вздохнула-всхлипнула. Но голос у нее не дрогнул.
— Мы можем встретиться завтра вечером, скажем, в восемь часов? — спросил я.
— Конечно.
— Где?
— Будет проще, если вы подъедете ко мне. Адрес вы, похоже, знаете, — ее голос стал чуть насмешливым. Это вогнало меня в краску. Как малолетку, которые первый раз решается пригласить девчонку на свидание и малосвязно бормочет: кино, кафе, мороженое…
— Знаю… — выдавил я из себя.
— Я жду вас завтра. В восемь,
— До встречи,
— До свидания, Зураб Иосифович.
Еще немного сарказма или я становлюсь мнительным, как малолеток? Вах!
…Уже подходя к ее дому — мрачноватому, «доходному», в стиле «модерн» — я понял, что так толком и не знаю, зачем хочу встретиться с Полиной Ратнер. Вряд ли она сможет рассказать мне больше, чем Соболин или Шаховской.
Признайся, Зураб. Признайся себе: ты хочешь увидеть эту красивую женщину. И, может, с ней… переспать.
По крайней мере, я смог честно себе признать в том, чего хочу. Честно-то честно, да на душе от этого легче не стало.
Дурак ты, Зураб. Одумайся: у тебя жена красавица. Умница. Тебе же с ней хорошо? — Даже очень! Она такое… Такое вытворяет. Ив постели, и по жизни. — Чего тебе еще нужно ?
Я вошел в подъезд. На лестнице с широкими вытертыми старинными ступенями было мрачновато. Я поднялся…
(Площадка второго этажа: здесь сержант из 1-го отдела догнал Сметанина.
Окно. Подоконник. Окурков не стало меньше. Сме-танин и Понкратов с умом выбрали «точку»: улица и подходы к подъезду просматривались замечательно. Правда, почему «топтуны» дали себя заметить? Или они не собирались прятаться? Да и вовсе они не топтуны .)
…на третий этаж, мгновение помедлил перед дверью. И нажал звонок.
Мягкая, переливчатая трель сразу канула куда-то в недрах квартиры. Потом послышались легкие и уверенные шаги. Громыхнул замок.
Мне сразу понравилось, что Полина Ратнер не стала специально принаряжаться. Полинявшие джинсы в обтяжку, свободная рубаха навыпуск. Густые медно-рыжие волосы собраны в «хвост».
Она улыбнулась:
— Зураб Иосифович?
— Добрый вечер, — собственный голос показался мне сдавленным и чужим. Дыхание перехватило.
Женщина! Какая женщина !
— Проходите, — она пропустила меня в прихожую. Заперла дверь. Молча показала на немного вычурную вешалку.
Я разделся и вслед за хозяйкой прошел в просторную комнату. У одной из стен — стеллаж с книгами, напротив — телевизор, в центре изящный столик, заваленный бумагами. Вокруг него — кресла и диван. Дальняя от меня дверь была чуть приоткрыта,
(Знак? Приглашение ?)
была видна часть тщательно прибранной двуспальной кровати.
Полина остановилась у бара:
— Что будете?
Я мгновение поколебался. Вообще-то, Обнорский — особенно на службе — пить не разрешал. И к тому же я еще помнил, как мне было тяжко после празднества у Кира.
Полина Ратнер решила мне помочь:
— Коньяк? Погода сегодня очень нехорошая…
— Пожалуй.
Она быстро разлила коньяк по пузатым бокалам. Протянула один мне, сама, изящно подобрав ноги, села в кресло, мне показала на диван.
Я слегка качнул бокал, прислушался к аромату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10