Он вымогал деньги от твоего имени, за то, что ты больше не будешь писать клевету про «Китежград». Так что ты вполне можешь пойти с ним как соучастница!
…Подробности мне рассказали уже позже. Оказывается, Бардаков предъявил следствию
диктофонные записи, где Тараканников открытым текстом требует у него деньги за то, чтоб в дальнейшем не было проблем с журналистами. Говорит, что я тружусь над текстом по его заданию, и в подтверждение этого приводит некоторые факты из еще неопубликованного текста. То, что Тараканников присутствовал при нашей с Бардаковым встрече и вставлял в наш разговор туманного содержания фразы — лишнее подтверждение нашего с ним «сговора».

***
Мне было так худо, что хоть, в петлю лезь. Более всего меня пугали не возможные последствия случившегося, какими бы они ни были, а то, что мне никто не верил. Я была бы готова повеситься ради того, чтобы коллеги поверили в мою невиновность… если бы не Антошка. Но даже сделай я это — думаю, никого бы я не убедила, что не вступала в преступный сговор с Тараканниковым. Может, прибавилось бы жалости ко мне. Но ее и сейчас было предостаточно.
В Агентстве все словно сговорились.
Все, как один, смотрели на меня так, будто я смертельно больна — заговаривали со мной сочувственно и тихо, но приблизиться боялись, чтоб не заразиться. Обнорский, видимо, больше всего боялся заразы — в последние дни он меня игнорировал. Лишь пару раз я чувствовала спиной его хмурый взгляд.
Пожалуй, одна только Железняк не изменилась в отношении ко мне. Но меня это мало утешало: окажись я не только шантажисткой, но и, скажем, убийцей, она бы вела себя со мной одинаково.
— Слушай, Аня, — Нонна подошла ко мне вчера, — я придумала. Следствие пока не решило, предъявить ли тебе обвинение, так? Вот пока оно не решило, может, тебе скрыться за границей? Например, в Турции. Я знаю, у тамошней полиции с нашей нелады, поэтому там тебя будут долго искать. Бери отпуск на полгода и уезжай.
Я никому не скажу, где ты. Будем держать связь через мою тетю.
Нонна достала цветной рекламный журнал и начала показывать объявления о продаже туров. Я листала журнал как во сне, только изредка кивая Железняк. А путевки действительно были дешевые: всего по 200-300 долларов. Вот бы взять Антошку, Соболина и махнуть на юг. Не обязательно в Турцию, можно в Анапу. Мы с Соболиным давно не были на юге…
— Не, найдут ее в Турции. Вычислят, — к Железняк присоединился Кононов, тоже решивший поучаствовать в обсуждении вопроса. Я горько усмехнулась: в искусстве словоблудия Максу и Каширину нет равных. Главным их номером было нести абсолютный бред с очень серьезным видом и заставлять окружающих выслушивать его. Макс продолжал:
— Надо сделать так, чтоб ее никто не искал. Например, инсценировать ее смерть. Как вам такая картина: приходит Соболин домой, а там кровь повсюду, дверь взломана, клочья волос, украден телевизор и холодильник. Соболиной нету. Какой вывод напрашивается? Аньку убили, квартиру обокрали.
— А может, Соболина в это посвятить?
— Нельзя. В этом-то вся суть, что он будет искренне горевать, и милиция поверит, что ее действительно убили.
— Никто не поверит. Потому что грабителям незачем похищать труп из квартиры. Получается, они украли телевизор, холодильник и труп? Нелогично. Зачем им труп. Как они его будут транспортировать?
— Чтоб скрыть улики. Чтоб никто не подумал, что они еще и убийство совершили. И вообще, это были сумасшедшие грабители. Нормальные грабители не стали бы брать из богатой квартиры Соболиных только телевизор и холодильник. Дело в том, что им нравятся не ценные вещи, а габаритные грузы.
— Подождите. — Нонна и Макс умудрились втянуть меня в их бредовую игру. — Откуда вы знаете, что квартира Соболиных богатая, и почему это мой труп — габаритный груз?
— Ну хорошо, — согласился с возражениями Макс. — Тогда пусть будет инсценировано не ограбление с убийством, а преднамеренное убийство. Так бывает: например, кто-то кого-то убивает, и труп прячет, чтоб не было возбуждено уголовное дело. Как говорится: нету тела, нету дела.
— Какая разница? Все равно придется труп уносить из квартиры, — продолжала спорить Железняк.
— Стоп! — закричала я. — Хватит! Какой труп? Вы что, совсем с ума посходили? Вам лишь бы потрепаться, а я больше не могу! Мне никто не верит!
Из глаз полились слезы. Железняк махнула рукой, и Макс скрылся из кабинета. Нонка присела ко мне и протянула отмотанный с рулона, стоящего в нашем туалете, кусок туалетной бумаги.
— На, не плачь. Не переживай. Мы это специально, чтоб тебя развеселить… все образуется. Мы что-нибудь придумаем…
— Нет, пожалуйста, не надо, — всхлипывая, сказала я, сообразив, что лучше не позволять Железняк что-то придумывать.

***
Через несколько дней благодаря Лукошкиной дошли сведения, что честность Тараканникова с каждым днем тает все больше и больше. Сначала он показания против меня не давал, рассказывал, что вымогал деньги от моего имени без моего ведома. Это было странно — следование истине не в характере Тараканникова. Но потом все стало на свои места: постепенно моя роль в этом деле с каждым новым допросом Тараканникова все возрастала — вероятно, из-за вмешательства Бардакова. Именно ему, в первую очередь, нужно, чтоб вымогательницей была я — только так он может вернуть себе честь и достоинство, существенно потрепанные в «Явке с повинной». Поэтому он через своих следователей легко заключил сделку с Тараканниковым и уже сейчас предпринимает телодвижения по освобождению Вадима под подписку — чтоб было проще с ним договориться. И со стопроцентной уверенностью можно сказать, что они договорятся… Теперь я догадалась, даже кровавые надписи на моей двери — дело рук подонка Тараканникова… И что будет со мной — вместо Вадима в камере окажусь я? Подумать только, моя судьба зависит только от показаний этого мерзавца!
Я не знаю, что послужило толчком к тому поступку, который я совершила в тот же вечер. Может быть, информация о том, что Тараканников продолжает меня оговаривать, и поэтому нам предстоит очная ставка… А может — поведение Соболина.
Мы мирно и уютно поужинали при свечах, Соболин весь вечер шутил и пытался отвлечь меня от грустных мыслей.
Ему это почти удалось.
Но когда мы ложились спать, я зачем-то задала ему вопрос:
— Ты мне не веришь? — пояснять, что я имею в виду, не было нужды.
— Верю, глупая, конечно, верю. — Соболин, как мне показалось, натянуто улыбнулся и обнял меня.
— Честно?
— Честно! Я тебя никогда не оставлю, тем более в такой дурацкой ситуации.
Я ведь тоже виноват в том, что произошло.
— То есть?
— Ну надо было уделять тебе больше внимания, чувствовать тебя. Я знал, что ты хочешь все время быть самостоятельной, а не ощущать себя в Агентстве только моей женой. Я это знал, но ничего не делал.
— Что бы ты мог сделать?
— Ну… не знаю. — Соболин замялся.
Я заподозрила неладное.
— Нет, подожди! Что ты мог сделать?
Сделать так, чтоб Тараканников не подставил меня? Каким образом, интересно?
— Ну нет, не это. Дать тебе возможность заработать, например…
— А! Ты хочешь сказать — ты вовремя не заметил, что я собираюсь ступить на путь нетрудовых доходов? В этом твоя вина? То есть ты тоже считаешь, что я шантажистка!
— Нет. Это не шантаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53