Девятнадцать переломов заживали у Врона месяца два, а вывихи Алек долечивал в лучшей больнице планеты, и Хана находилась с ним неотступно, бросая вызов обществу, законам чести и собственному супругу. Тем временем возмущенный до глубины подсознания Паша Каренн продал дом, разогнал прислугу и уехал с сыном Этей в неизвестном автору направлении. Во всяком случае ни в одном из своих последующих романов я этого типа не встречал.
И вот настала кульминация — Алек Врон здоров, лошади его вживили новый ракетоноситель, и Хана вспомнила наконец, что у нее есть супруг и ребенок. Она говорит любовнику: «Я на минутку, только туда и обратно» и отправляется домой, чтобы забрать любимую пудренницу в форме туманности Конская голова.
И что она видит? Совершенно верно: ничего. Дома нет, мужа нет, сына нет, пудренницы — и той след простыл.
Заламывая руки, вернулась Хана к Алеку, но не застала и его — этот негодник, естественно, воспользовался случаем и смылся на своей реставрированной лошадке в направлении, противоположном тому, куда отправился Паша Каренн. Поскольку оба направления остались автору неизвестны, то помочь своей героине найти хотя бы одного мужчину я не мог. Да и не собирался, честно говоря, поскольку роман нужно было заканчивать.
Полагаю, что финал очевиден. Жизненная катастрофа должна была обрести форму катастрофы природной или техногенной. Природная катастрофа меня не могла удовлетворить как автора. Метеорит падает на голову бедной Ханы — разве это эффектно? Разве это определялось логикой событий? Разве это могло быть результатом принятия ею решения уйти из ненавистной жизни?
— Туда, — говорит себе Хана, слыша грохот опускающегося звездолета, прибывшего с Земли. — Туда, где…
Впрочем, я не стану повторять вам предсмертного монолога моей героини, прочитайте роман сами, это единственное место, которое можно читать без содрогания, потому что знаешь: скоро конец, можно будет бросить наконец книгу в утилизатор и отправиться пить пиво в обществе более приятном, чем придуманные герои литературного произведения.
И не спрашивайте меня, что осталось от Ханы Каренн после того, как на нее опустился звездолет среднего тоннажа. Точка в романе поставлена чуть раньше — финал остался открытым, поскольку так было модно в дни моей юности. Может, Хана и не погибла, успев вовремя отбежать в сторону от посадочного круга. Лично мне кажется, что именно так и произошло, потому что в следующем моем произведении «Четыре сестры» я описал героиню, удивительно напоминавшую то ли погибшую, то ли все-таки спасшуюся Хану.
ЦАРЬ И ТРИ ЕГО ЧАДА
Когда компьютер спросил меня, какую рекламу сделать в сети библиотек моему новому роману, я сказал, не задумавшись: «Объяви, что у каждого, прочитавшего „Царя Шекеля“, начнется вторая жизнь, ибо первую читатель немедленно сбросит, как надоевшую кожу! »
Это была смелая реклама — на меня дважды подавали в галактический суд разгневанные читатели. Один, послушавшись моего призыва, действительно сбросил надоевшую кожу, которую потом пришлось наращивать, используя клонированные клетки. А другой утверждал, что Шекет обманул его, пообещав вторую жизнь в то время, как этот читатель (абориген планеты Римокран-4) проживал уже восьмую. Истец, понимаете ли, рассчитывал омолодиться, вернувшись на шесть жизней назад, а тут такой облом — оказывается, Шекет совершенно не имел в виду физическую жизнь тела!
Оба процесса, к вашему сведению, я выиграл, так что пара недовольных читателей не смогла омрачить моего триумфа. Критика обошла «Царя Шекеля» молчанием, и я считаю это обстоятельство признанием гениальности моего творения. Критикам просто нечего было сказать!
Итак, главным героем моего романа я избрал царя Шекеля, владыку ста семнадцати галактик и одного сверхскопления, где можно было при желании обнаружить даже протухший от долгого употребления квазар. Есть во Вселенной владыки покруче, но и царь Шекель числился по разряду больших монархов. Беда в том (вот завязка сюжета! ), что в разных эпохах своего владычества царь Шекель родил трех наследников. Родил, конечно, сам, поскольку принадлежал к цивилизации саморазмножающихся существ высшего морального типа. Вот на морали у него и случился бзик — царь решил как-то, что не имеет права отнимать у молодого поколения счастья отдавать приказы подданным и вершить суд. Недолго думая, царь Шекель объявил заседание Метагалактического совета — органа, никогда ничего никому не советовавшего по той простой причине, что состояло это собрание из клонов самого царя Шекеля, призванных лишь кивать головами в ответ на любое слово своего первоисточника.
Вызвал царь на совет наследников. Одного звали Генерал, другого — Рейган, а третий был Кордильером. И пусть вас не сбивают с толку мужские имена — цивилизация царя Шекеля понятия не имела, что мужчины должны вообще-то отличаться от женщин. Саморазмножающиеся расы проектируют детей по чертежам и выращивают в питательной среде, куда добавляют не только витамины, но идеи абстрактного гуманизма. Последние, впрочем, как вы увидите сами, усваиваются молодыми организмами из рук вон плохо.
Итак, прибыли Генерал, Рейган и Кордильер на совет отцовских клонов, и царь Шекель заявил, стоя с лазерной указкой над масштабированным четырехмерным изображением принадлежавших ему галактик:
— Дети мои! Что-то с мозгом моим стало! Мне говорят, что в моих владениях находятся восемьсот миллиардов четыреста миллионов двести семнадцать тысяч одиннадцать звезд главной последовательности, а я не могу различить ни одной — все эти огоньки на одно лицо, ну совсем, как вы и как мои клоны-советники. Подумав остатком моего угасающего сознания, я понял, что пора завязывать. Поэтому я сейчас завяжу все мои галактики в один спиральный узел и передам их в пользование тому из вас, кто лучше других признается мне в своей любви.
Вот тут-то и настал для детей царя Шекеля момент истины.
— Гм… — сказал Генерал, старшее чадо, сурово глядя на отца. — Конечно, я люблю тебя, гм…
— Как? — нетерпеливо воскликнул царь Шекель. — Как ты меня любишь?
— Как-как! — воскликнул Генерал. — Как баран любит новые ворота, как солдат любит вошь и как Ленин — буржуазию!
Эти слова подсказал Генералу встроенный в его мозг поисковый компьютер, который в тот момент был немного навеселе, поскольку в его схему просочился вирус «чернобыль».
— Сильно, — с уважением сказал царь Шекель и обратился ко второму чаду: — А что скажешь ты, Рейган?
— Я, — воскликнул Рейган, — люблю тебя, как робот любит смазку, как звезды любят водород и как планеты обожают законы Кеплера!
Сразу видно, что Рейган был существом ученым, не чета его старшему родственнику, ни уха ни рыла не смыслившему в точных науках.
— Замечательно! — просиял царь Шекель и повернулся к своему младшенькому любимому чаду Кордильеру.
— Ну… — промямлил Кордильер. — Ты мне лучше объясни сначала, что такое любовь. А то я как-то не врубаюсь.
Можете себе представить! Чадо царя Шекеля, славившегося своей высокой моралью, не знало, что есть любовь! С другой стороны, я убежден, что большинство моих читателей тоже с этим чувством не знакомы, хотя наверняка утверждают обратное…
Представьте себе разумное высокоморальное существо, впавшее в бешенство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29