Старый Джон заявил Энди, что он дурак, если верит этому; всем известно, что и банк, и текстильная компания - только вывески для Больших Шишек из Массачусетса и различаются только двумя словами. Они просто прикрывают огромной кучей бумаг то, что всем очевидно, пояснил старый Клат - Крючкотворством, короче говоря. Тут молодой Клат имел наглость расхохотаться. Старый Клат покраснел, швырнул салфетку в тарелку и встал на ноги. «. Смейся, - сказал он. - Давай, смейся. Почему бы и нет? Единственное, что алкаш делает лучше, чем смеется над тем, чего не понимает, - это плачет непонятно отчего». Тут уж Энди рассвирепел и закричал, что пьет он из-за Мелиссы, а Джон спросил внука, сколько можно винить давно умершую жену в собственном пьянстве. Энди побелел от этих слов старика и велел ему убираться вон, что Джон и сделал, и с тех пор он к внуку ни ногой. И не собирается. Если отбросить из его слов ругательства, то останется: он не выносит самого вида Энди, который несется в ад на ручной тележке. Как бы там ни было, ясно одно - дом на холме пустует уже одиннадцать лет, подолгу там никто не живет, а Банк Южного Мэна, видимо, утратил надежду продать его через местные фирмы по торговле недвижимостью.
- Последняя семья, которая его купила, приехала с севера штата Нью-Йорк, так? - спрашивает Пол Корлисс, а он заговаривает так редко, что все оборачиваются к нему. Даже Гэри.
- Да, сэр, - подтверждает Ленни. - Прекрасная парочка. Он собирался покрасить конюшню в красный цвет и сделать из нее антикварный магазин, не так ли?
- Ага, - бурчит старый Клат. - А потом их мальчишка взял ружье…
- Люди бывают такими беспечными, - вмешивается Харли.
- Он умер? - спросил Ленни. - Мальчик? Все молчат. Похоже, никто не знает. Наконец, как бы через силу, берет слово Гэри.
- Нег, - говорит он. - Но ослеп. Они переехали в Оберн. А может, в Лидс.
- Они были хорошие люди, - продолжает Ленни. - Думаю, у них что-то получилось бы. Но вцепились в этот дом. Думали, их все дурачат насчет того, что дом приносит несчастье, потому что они приезжие. - Он задумчиво помолчал. - Может, сейчас они так не думают… ще бы они ни были. Старики молча думают о людях с севера штата Нью-Йорк, а может, о собственных органах чувств, которые все чаще их подводят. В топке печи пылает мазут. Где-то позади неугомонный осенний ветер тяжело хлопает ставней.
- Там строится новое крыло, точно вам говорю, - начинает Гэри. Он говорит тихо, но настойчиво, будто кто-то ему перечит. - Я видел, когда спускался по Ривер-роуд. Каркас уже почти готов. Чертова штука, наверное, метров тридцать в длину и метров десять в ширину. Раньше никогда не замечал. Бревна вроде кленовые. Где только люди берут такой отличный клен в наше время? Никто не отвечает. Никто не знает. Наконец, очень нерешительно, Пол Корлисс произносит:
- Может, ты говоришь о другом доме, Гэри? Может быть…
- Может быть дерьмо, - говорит Гэри так же тихо, но с еще большей убежденностью. - Это дом Ньюолла, новое крыло дома Ньюолла, уже готов каркас, а если сомневаешься, выйди и посмотри. Коль так, сказать нечего - ему верят. Однако ни Пол, ни кто-нибудь другой не бросается во двор, чтобы взглянуть, как к дому Ньюолла пристраивают новое крыло. Они считают, что дело это важное, а значит, можно не спешить. Время еще будет - Харли Маккиссик не раз говаривал, что если бы время было пиленым лесом, они бы все озолотились. Пол подходит к старинному автомату и берет стакан лимонада. Он дает Харли шестьдесят центов, и тот их приходует. Когда он закрывает кассовый аппарат, то обнаруживает, что атмосфера в магазине как-то изменилась. На обсуждение поставлены другие вопросы. Ленни Партридж кашляет, моргает, прижимает руки к груди, где сломанные ребра так толком и не срослись, и спрашивает Гэри, когда будут хоронить Дану Роя.
- Завтра, - отвечает Гэри, - в Гореме. Там, где покоится его жена. Люси Рой умерла в 1968 году; Дана, который до 1979 года работал электриком на гипсовом руднике в Гейтс-Фоллсе, скончался от рака кишечника позавчера. Он всю жизнь прожил в Касл-Роке и любил всем рассказывать, что всего трижды выезжал за пределы штата Мэн: раз к тете в Коннектикут, другой раз посмотреть игру «Бостон ред сокс» в Фенуэй-Парке («А они продули, сволочи», - неизменно добавлял он при этом) и еще раз - на съезд электриков в Портсмут, штат Нью-Хэмпшир. «Пустая трата времени, - всегда говорил он об этом съезде. - Только выпивка и бабы, а на баб и смотреть-то нечего, не говоря уж там про что другое». Он был своим в этой компании, и, узнав о его кончине, они испытывали сложную смесь горя и торжества.
- Из него вынули полтора метра кишок, - рассказывал Гэри остальным. - Ничего не дало. Там уже все - насквозь.
- Он знал Джо Ньюолла, - вдруг произносит Ленни. - Он ходил со своим папашей, когда тот проводил Джо электричество - ему тогда было лет шесть-восемь. Помню, он говорил, что Джо как-то дал ему ириску, и он ее съел в отцовском грузовичке, когда ехал домой. Говорил, была кислая и какая-то не такая. Позже, коща снова запустили все лесопилки - уже в конце тридцатых, наверное, - он командовал, когда восстанавливали проводку. Помнишь, Харли?
- Угу. Теперь, когда разговор от Даны Роя вернулся к Джо Ньюоллу, старики замолчали, собираясь с мыслями, чтобы рассказать анекдоты о том и о другом. Но тут рот открывает старый Клат, он говорит удивительные вещи.
- А того скунса в пристройку подбросил старший брат Даны, Уилл. Я почти уверен.
- Уилл? - поднимает бровь Ленни. - Уилл Рой был слишком серьезным парнем для такого дела, я бы сказал. Гэри Полсон вступает, очень тихим голосом:
- Да, это был Уилл. Все поворачиваются к нему.
- Жена дала Дане ириску, когда он там был с отцом, - продолжает Гэри, - Кора, а не Джо. И Дане было не шесть и не восемь: скунса подбросили во времена Большого краха, а Кора тогда уже умерла. Нет, может, Дана что-то и помнил, но ему было никак не больше двух. Ириску ему дали примерно в 1916 году, потому что в 16-м Эдди Рой делал проводку. И больше он там не появлялся. Фрэнк - средний сын, он умер лет этак десять или двенадцать тому, - вот кому могло быть тогда шесть или восемь. Фрэнк видел, что сделала Кора с малышом, насколько я знаю, но тогда не сказал Уиллу. Это все неважно. Наконец Уилл решил что-то сделать. К тому времени женщина умерла, и он отомстил дому, который Джо построил для нее.
- Это меня не волнует, - сказал Харли, но в голосе его звучало восхищение. - Что она сделала с Даной? Вот что я хочу знать. Гэри говорит спокойно, размеренно:
- Как-то вечером Фрэнк крепко поддал и рассказал мне, что женщина дала ему одной рукой ириску, а другой потрогала его за письку. Прямо на глазах у старшего мальчика.
- Не может быть! - восклицает старый Клат, уязвленный до глубины души. Гэри только смотрит на него своими выцветшими пожелтевшими глазами и не говорит ни слова. Опять тишина - только ветер и хлопающая ставня. Дети на эстраде куда-то исчезли со своей пожарной машинкой, а бесконечный день продолжается - свет, как на картинах Эндрю Уайета, белый, спокойный и исполненный идиотской многозначительности. Земля, отдав свои щедрые плоды, напрасно ожидает снега. Гэри охотно рассказал бы им о палате Мемориальной больницы округа Камберленд, где лежал умирающий Дана Рой с ноздрями, опутанными черным шнуром; от него шел запах, как от разлагающейся на солнце рыбы. О холодном синем кафеле и медсестрах с волосами под сеткой, в основном молодых, со стройными ногами, крепкими грудями, понятия не имеющих о том, что 1923 год был такой же реальностью, как боли в костях стариков.
1 2 3 4 5
- Последняя семья, которая его купила, приехала с севера штата Нью-Йорк, так? - спрашивает Пол Корлисс, а он заговаривает так редко, что все оборачиваются к нему. Даже Гэри.
- Да, сэр, - подтверждает Ленни. - Прекрасная парочка. Он собирался покрасить конюшню в красный цвет и сделать из нее антикварный магазин, не так ли?
- Ага, - бурчит старый Клат. - А потом их мальчишка взял ружье…
- Люди бывают такими беспечными, - вмешивается Харли.
- Он умер? - спросил Ленни. - Мальчик? Все молчат. Похоже, никто не знает. Наконец, как бы через силу, берет слово Гэри.
- Нег, - говорит он. - Но ослеп. Они переехали в Оберн. А может, в Лидс.
- Они были хорошие люди, - продолжает Ленни. - Думаю, у них что-то получилось бы. Но вцепились в этот дом. Думали, их все дурачат насчет того, что дом приносит несчастье, потому что они приезжие. - Он задумчиво помолчал. - Может, сейчас они так не думают… ще бы они ни были. Старики молча думают о людях с севера штата Нью-Йорк, а может, о собственных органах чувств, которые все чаще их подводят. В топке печи пылает мазут. Где-то позади неугомонный осенний ветер тяжело хлопает ставней.
- Там строится новое крыло, точно вам говорю, - начинает Гэри. Он говорит тихо, но настойчиво, будто кто-то ему перечит. - Я видел, когда спускался по Ривер-роуд. Каркас уже почти готов. Чертова штука, наверное, метров тридцать в длину и метров десять в ширину. Раньше никогда не замечал. Бревна вроде кленовые. Где только люди берут такой отличный клен в наше время? Никто не отвечает. Никто не знает. Наконец, очень нерешительно, Пол Корлисс произносит:
- Может, ты говоришь о другом доме, Гэри? Может быть…
- Может быть дерьмо, - говорит Гэри так же тихо, но с еще большей убежденностью. - Это дом Ньюолла, новое крыло дома Ньюолла, уже готов каркас, а если сомневаешься, выйди и посмотри. Коль так, сказать нечего - ему верят. Однако ни Пол, ни кто-нибудь другой не бросается во двор, чтобы взглянуть, как к дому Ньюолла пристраивают новое крыло. Они считают, что дело это важное, а значит, можно не спешить. Время еще будет - Харли Маккиссик не раз говаривал, что если бы время было пиленым лесом, они бы все озолотились. Пол подходит к старинному автомату и берет стакан лимонада. Он дает Харли шестьдесят центов, и тот их приходует. Когда он закрывает кассовый аппарат, то обнаруживает, что атмосфера в магазине как-то изменилась. На обсуждение поставлены другие вопросы. Ленни Партридж кашляет, моргает, прижимает руки к груди, где сломанные ребра так толком и не срослись, и спрашивает Гэри, когда будут хоронить Дану Роя.
- Завтра, - отвечает Гэри, - в Гореме. Там, где покоится его жена. Люси Рой умерла в 1968 году; Дана, который до 1979 года работал электриком на гипсовом руднике в Гейтс-Фоллсе, скончался от рака кишечника позавчера. Он всю жизнь прожил в Касл-Роке и любил всем рассказывать, что всего трижды выезжал за пределы штата Мэн: раз к тете в Коннектикут, другой раз посмотреть игру «Бостон ред сокс» в Фенуэй-Парке («А они продули, сволочи», - неизменно добавлял он при этом) и еще раз - на съезд электриков в Портсмут, штат Нью-Хэмпшир. «Пустая трата времени, - всегда говорил он об этом съезде. - Только выпивка и бабы, а на баб и смотреть-то нечего, не говоря уж там про что другое». Он был своим в этой компании, и, узнав о его кончине, они испытывали сложную смесь горя и торжества.
- Из него вынули полтора метра кишок, - рассказывал Гэри остальным. - Ничего не дало. Там уже все - насквозь.
- Он знал Джо Ньюолла, - вдруг произносит Ленни. - Он ходил со своим папашей, когда тот проводил Джо электричество - ему тогда было лет шесть-восемь. Помню, он говорил, что Джо как-то дал ему ириску, и он ее съел в отцовском грузовичке, когда ехал домой. Говорил, была кислая и какая-то не такая. Позже, коща снова запустили все лесопилки - уже в конце тридцатых, наверное, - он командовал, когда восстанавливали проводку. Помнишь, Харли?
- Угу. Теперь, когда разговор от Даны Роя вернулся к Джо Ньюоллу, старики замолчали, собираясь с мыслями, чтобы рассказать анекдоты о том и о другом. Но тут рот открывает старый Клат, он говорит удивительные вещи.
- А того скунса в пристройку подбросил старший брат Даны, Уилл. Я почти уверен.
- Уилл? - поднимает бровь Ленни. - Уилл Рой был слишком серьезным парнем для такого дела, я бы сказал. Гэри Полсон вступает, очень тихим голосом:
- Да, это был Уилл. Все поворачиваются к нему.
- Жена дала Дане ириску, когда он там был с отцом, - продолжает Гэри, - Кора, а не Джо. И Дане было не шесть и не восемь: скунса подбросили во времена Большого краха, а Кора тогда уже умерла. Нет, может, Дана что-то и помнил, но ему было никак не больше двух. Ириску ему дали примерно в 1916 году, потому что в 16-м Эдди Рой делал проводку. И больше он там не появлялся. Фрэнк - средний сын, он умер лет этак десять или двенадцать тому, - вот кому могло быть тогда шесть или восемь. Фрэнк видел, что сделала Кора с малышом, насколько я знаю, но тогда не сказал Уиллу. Это все неважно. Наконец Уилл решил что-то сделать. К тому времени женщина умерла, и он отомстил дому, который Джо построил для нее.
- Это меня не волнует, - сказал Харли, но в голосе его звучало восхищение. - Что она сделала с Даной? Вот что я хочу знать. Гэри говорит спокойно, размеренно:
- Как-то вечером Фрэнк крепко поддал и рассказал мне, что женщина дала ему одной рукой ириску, а другой потрогала его за письку. Прямо на глазах у старшего мальчика.
- Не может быть! - восклицает старый Клат, уязвленный до глубины души. Гэри только смотрит на него своими выцветшими пожелтевшими глазами и не говорит ни слова. Опять тишина - только ветер и хлопающая ставня. Дети на эстраде куда-то исчезли со своей пожарной машинкой, а бесконечный день продолжается - свет, как на картинах Эндрю Уайета, белый, спокойный и исполненный идиотской многозначительности. Земля, отдав свои щедрые плоды, напрасно ожидает снега. Гэри охотно рассказал бы им о палате Мемориальной больницы округа Камберленд, где лежал умирающий Дана Рой с ноздрями, опутанными черным шнуром; от него шел запах, как от разлагающейся на солнце рыбы. О холодном синем кафеле и медсестрах с волосами под сеткой, в основном молодых, со стройными ногами, крепкими грудями, понятия не имеющих о том, что 1923 год был такой же реальностью, как боли в костях стариков.
1 2 3 4 5